Мир стиснул жуткий мрак, нестерпимый и холодный. Но снаружи Дома все было спокойно… спокойно.
В темной комнате изредка глухо ударял[9] очередной камень, отвалившийся от рассыпающейся стены. И шло время, но ночь поглощала мир, окутывая его покрывалом непроницаемого мрака.
Привычного нам ночного неба тоже не стало, еще сопротивлявшиеся ночи редкие звезды исчезли. Словно бы я оказался в наглухо запертом погребе без огня. И в этом осязаемом мраке кольцом тускнеющего пламени светилась одна лишь огромная волосинка. И кроме нее не было ни огонька во всей ночи, что окружала меня, только далеко в северном небе еще слабо мерцала звездная россыпь.
Безмолвно шли годы. Сколько времени миновало, мне уже не узнать. Но ощущал я, как вечности, крадучись, сменяли друг друга… а я все ждал. И только края солнечного диска время от времени вспыхивали; теперь свет то появлялся, то угасал… зажжется ненадолго и исчезнет.
Однажды, во время коротких явлений света, яркое пламя прорезало ночь, осветив на короткий миг мертвую Землю, дабы увидел я ее безмолвное запустение. Свет исходил от Солнца, он наискось бил откуда-то из середины его диска. Какое-то время я смотрел, удивляясь событию, а потом пламя осело – и вновь спустилась тьма. Но теперь она не была столь густой: Солнце охватила тонкая полоска ослепительно белого света. Я глядел на нее, вопрошая, не вулкан ли пробудился на Солнце? Но от этой мысли я отказался почти немедленно: слишком уж ярким и большим было пламя для подобной причины.
Потом меня посетила другая идея. Возможно, в Солнце врезалась одна из внутренних планет, и светило вспыхнуло от удара? Гипотеза эта показалась мне более привлекательной, она лучшим образом объясняла размеры и яркость вспышки, столь неожиданно озарившей мертвый мир.
Исполнившись волнения и интереса, я принялся разглядывать тонкую ниточку, прорезавшую черную ночь. Ясно было одно: Солнце по-прежнему вращалось с головокружительной скоростью[10]. Так понял я, что годы все еще летят с прежней невероятной быстротой; а жизнь Земли, свет и само время канули в небытие, затерявшись в забытых веках.
Теперь на небе светила лишь рожденная вспышкой полоса яркого пламени. И на моих глазах она медленно краснела, постепенно обретая тот рудый, медно-красный свет, каким прежде горело само Солнце. Но вот и полоса потускнела, а потом начала погасать и вспыхивать. И наконец погасла совсем.
Давно уже угас тлеющий край светила. И в невообразимой дали грядущих веков, во мраке и молчании, кружил наш погибший мир, совершая свой путь возле мрачного колосса – мертвого Солнца.
Трудно описать мои тогдашние думы. Сначала они сделались хаотическими и бессвязными. Но века приходили и уходили, и душа моя начала сдаваться одиночеству и грусти, охватившим усопшую Землю.
Чувство это удивительно прояснило мысли мои, я с отчаянием осознал, что мир наш обречен на вечные скитания в этой беспредельной ночи. И вдруг нахлынула такая тоска, что я захотел было заплакать. Но печаль незаметно ослабла, наполняя душу новой безрассудной надеждой. Я терпеливо ждал.
Временами в ушах моих глухо отдавался стук падающих камней. Однажды послышался громкий треск, и я непроизвольно оглянулся, забыв на миг про непроницаемую ночь, что царила повсюду. Взгляд мой сразу же обратился к северу, к небесам. Да, туманная дымка еще светила. Я решил, что мне показалось, но она как будто бы стала яснее. Долго не отводил я от нее своего взгляда, одинокой душой ощущая, что сей тихий свет связан с прошлым. Странно… в чем только можно сыскать утешение! Но если бы я знал… впрочем, об этом позже.
Несколько раз размышления мои нарушали тяжкие удары больших кусков кладки; однажды мне показалось, что за спиной моей в комнате послышался шепот. Но пытаться что-либо разглядеть было совсем бесполезно. Царившую тьму невозможно даже представить. Она была ощутима, чудовищна в своей сути… она наваливалась на меня мертвой тушей… недвижной и холодной как лед.
И тогда пробудилась в душе моей большая тревога, пробудилась и исчезла, оставив по себе лишь нелегкое чувство. Я понимал, что с ним нужно бороться, и, чтобы отвлечься, обратился к окну, пытаясь отыскать взглядом на севере туманное облачко – огонек оставленной нами Вселенной. Но, подняв свои очи горе, я изумился: посреди туманной дымки из света соткалась огромная ярко-зеленая звезда.
Я глядел, изумленный, и пытался понять, мчит ли Земля к этой звезде или от нее. Потом я подумал, что передо мной не Вселенная, оставленная Землей, а одна из звезд, принадлежащая какому-нибудь другому огромному скоплению, затерявшемуся в беспредельных просторах космоса. С трепетом и любопытством глядел я вперед, ожидая нового откровения.
Впитывая свет этого огонька посреди угольной тьмы, я думал. Надежда росла в душе, прогоняя еще не сдавшееся отчаяние. Куда бы ни летела Земля, она вновь приближалась к царству света. Свет! Чтобы понять всеобъемлющий ужас, охватывающий того, кто совсем лишился его, не обязательно провести в глухой ночи целую вечность.
Медленно, постепенно загоралась на небе зеленая звезда; наконец она уже светила, как Юпитер в доброе старое время. Она увеличивалась, и свет ее становился все ярче… словно огромный изумруд метал в пустоту огненные стрелы лучей.
Годы проходили в безмолвии, и зеленая звезда пламенела на небе. Чуть погодя я заметил рядом с ней кое-что удивительное: постепенно из мрака начали проступать призрачные очертания огромного полумесяца колоссальной новой Луны. Полностью озадаченный, я глядел на него. Полумесяц находился так недалеко – конечно же, относительно, – что я не мог понять, каким образом я не заметил, что Земля настолько приблизилась к нему.
Свет звезды становился все ярче, наконец я начал уже видеть земные просторы – впрочем, нечетко. Я глядел, пытаясь различить хоть какие-нибудь подробности, но света по-прежнему не хватало. Через какое-то время я оставил старания и вновь обратил свое внимание к зеленой звезде. За то короткое время, что я не глядел на нее, она выросла до четверти полной Луны, восхищая собою мой взор. Звезда ярко светила, но цвет лучей ее столь жутким образом не соответствовал нашему миру, что все вокруг казалось мне нереальным… и чем больше глядел я на сумеречный ландшафт, тем сильней становилось это чувство.
Тем временем сделался ярче и огромный полумесяц; теперь он тоже стал обретать зеленоватый оттенок. Звезда все росла, увеличивался на небе диск ее, обретая новую яркость. Наконец она стала подобна полной луне; вместе с ней светлее становился и огромный полумесяц, только цвет его был чуть более глубоким. Лучи их сливались, и я вновь увидел раскинувшиеся просторы. Целый мир лежал предо мною, залитый ровным зеленым светом, жутким в своей холодной мертвенности.
Позже я заметил, что зеленое светило с севера начинает клониться к востоку. Сначала я не поверил себе, но вскоре сомнений уже не осталось. Медленно опускалась звезда, и зеленоватый полумесяц стал меркнуть, наконец превратившись в тонкую дужку света на мертвенном небе. Позже исчезла и она – в том самом месте, где появилась.
К этому времени звезда находилась уже градусах в тридцати над горизонтом. По размеру теперь она напоминала Луну в полной фазе; однако диска ее я не видел. Значит, решил я, звезда эта все еще находится в невообразимой дали от меня, а посему размер ее должен выходить за рамки всего, известного человеку.
Вдруг на моих глазах нижний край зеленой звезды исчез – его словно отрезало по прямой линии. А через минуту – или столетие – уже половина диска ее исчезла из вида. На далеких просторах великой равнины появилась колоссальная тень, быстро приближавшаяся ко мне. Теперь я видел только одну треть звезды. И вдруг решение этой загадки посетило меня: звезда опускалась за колоссальный диск погасшего Солнца. Или же, точнее, Солнце, повинуясь притяжению, вставало перед ней, увлекая за собой Землю[11]. И пока я думал обо всем этом, звезда исчезла за огромным солнечным диском. Мрачная ночь вновь окутала Землю.
Вместе с тьмой вернулось и одиночество… а с ними и ужас. Я впервые вспомнил о Яме и ее обитателях. А потом подумал о куда более ужасной твари, что бродила по берегам Моря Сна… пряталась в темноте этого старого дома. Куда она подевалась? Я думал о ней – и содрогался от страха. На время ужас овладел мною, и я молил Бога – дикими и бессвязными словами – о том, чтобы хоть лучик света разогнал захватившую мир холодную черноту.
Сколько я еще ждал, сказать не могу… знаю только, что очень долго. Наконец над головой что-то блеснуло. Постепенно свет сделался более ярким. И вдруг мглу прорезал ослепительный зеленый луч. И в тот же самый миг ночь озарило бледное пламя. Мгновение – и на небе показалась часть диска звезды, озарившей мир под собой изумрудным сиянием. Медленно увеличивался лик звезды, и наконец она целиком появилась на небе. Только трудно было называть это светило звездой, настолько больше было оно, чем Солнце в прежние дни.
Тут я понял, что вижу теперь очертания остывшего Солнца, лунным полумесяцем парившего в небе; наконец видимой сделалась уже половина его диска, и звезда двинулась в правую от меня сторону. Время шло, и Земля медленно пересекала лик мертвого Солнца.
Неспешно двигалась Земля, а звезда отступала вправо… наконец она оказалась за домом, и свет ее проникал внутрь сквозь щели, зиявшие в стенах. Глянув вверх, я заметил, что потолок исчез, а верхние этажи развалились. Крыши не было, и косые лучи освещали своим зеленым светом уцелевшие камни.
От выступа в стене, где прежде были окна, через которые я увидел тот первый зловещий рассвет, я заметил теперь, что Солнце сделалось значительно больше, чем оно было, когда звезда впервые озарила наш мир. Столь велико было оно, что край его диска почти касался горизонта. Мне казалось, что оно сделалось ближе. Зеленый свет на замерзшей земле становился все ярче.
Так оставалось долгое время, а потом я вдруг понял, что Солнце становится меньше, как некогда это было с Луной. Только треть его освещенной поверхности теперь была обращена к Земле. Звезда уходила по левую руку.
Но мир поворачивался, и звезда вновь вспыхнула перед домом, а от Солнца осталась огромная дуга зеленого пламени. Звезда еще оставалась на небе. А потом Земля вошла во тьму – в тень Солнца, – и настал мрак, черный, беззвездный и нестерпимый.
В душе бушевали мысли, я с тревогой глядел на небо и ожидал. Годы прошли, должно быть, и в темном доме за моею спиною исчезло безмолвие. Я услыхал негромкий топоток многих ног, неразборчивый тихий шепот. Обратившись во тьму, я увидел перед собой множество глаз.
Я глядел, и число их росло… казалось, они приближались. Какой-то миг я не мог шевельнуться. И вдруг жуткое свиное хрюканье нарушило тишину вечной ночи; тогда я выскочил в окно – на заснеженную равнину. Помню, как бежал куда-то, а после – ждал. Несколько раз до меня доносились вопли – но всегда издалека. Однако кроме этих звуков ничто более не могло намекнуть на положение Дома. Время шло. И я не ощущал ничего – только холод, безнадежность и страх.
Век миновал, наверное, и далекое сияние возвестило о приближении дня. Оно усиливалось, и вдруг первый луч зеленой звезды во всем внеземном великолепии вырвался из-за темного края Солнца и осветил простиравшийся передо мной мир. Озарил он и огромные руины, что располагались в двух сотнях ярдов от меня. Это был Дом. И – о ужас! – по стенам его ползали мерзкие твари, почти закрывавшие своими телами древние стены от основания до макушек покосившихся башен. Так я вновь увидел свинорылов.
Мир весь открылся свету звезды… теперь она занимала четверть всего небосклона; жуткой была ярость лучей ее, наполнявшая небо огненными трепещущими языками; и тут я снова увидел Солнце, находившееся так близко, что наполовину скрывалось под горизонтом. Пока наш мир огибал его, оно возвышалось над ним пламенеющим изумрудным куполом. Время от времени я поглядывал в сторону дома, но свинорылы не замечали меня.
Годы медленно проходили, Земля уже почти добралась до центра солнечного диска. Лучи Зеленого Солнца – так подобало называть это светило – пронзали щели между камнями древнего дома, словно полыхавшего зеленым огнем. Свинорылы все еще возились на стенах.
Вдруг они подняли невероятно громкое хрюканье, и из сердцевины лишенного крыши дома вверх ударил столб кроваво-красного пламени. Как и прежде, кривые башни и башенки вспыхнули алым огнем, отражая лучи. Свет Зеленого Солнца ложился на руины, мешаясь со зловещим багрянцем; над домом словно бы вспыхнул багряно-зеленый костер.
Завороженный, следил я за ходом событий, пока предчувствие близкой опасности не охватило меня. Я поглядел вверх и понял, что Солнце сделалось ближе и уже словно нависало над миром. И тогда – уже не знаю как – был я вознесен в таинственные высоты, словно пузырек в потоке лучей.
Далеко подо мною оставалась земля и пылающий дом, извергавший теперь пламя горою. Вокруг него рдела земля, кое-где над нею плыли тяжкие клубы желтого дыма. Словно бы вспыхнул весь мир наш, подожженный в одной точке. Смутно маячили силуэты свинорылов. Им вроде бы ничего не грозило. И вдруг земля подалась и обрушилась… вместе с домом и гнусными тварями; все кануло в недра земные, лишь странное кровавое облако поднялось к небесам. Тут я вспомнил про адову Яму под домом.
Теперь я мог оглядеться. Горой надо мной нависало Солнце. Расстояние между ним и Землей быстро таяло. И вдруг наша планета словно рванулась вперед. За какой-то миг пересекла она расстояние, отделявшее ее от Солнца. Я не услышал ни звука. Только с поверхности Солнца взметнулся острый язык ослепительно-яркого пламени. Он все рос и рос, устремляясь к самому Зеленому Солнцу, огненным потоком прорезая зеленый свет. Достигнув своего предела, пламя осело, оставив на поверхности Солнца раскаленное добела пятно – могилу Земли.
Теперь Солнце было уже рядом со мной, но я поднимался – и вот уже понесся над ним. Зеленое Светило стало огромным и заполнило впереди нас все небо. Глянув вниз, я заметил, что наше старое Солнце как раз находится подо мною.
Год миновал, а может быть, и столетие, и я парил одиноко. Солнце было передо мною – огромная тусклая масса на фоне великолепия Зеленого Светила. Возле края Солнца еще тускло светилось пятнышко, оставленное упавшей Землей. И я заметил, что давно уже мертвое Солнце все еще вращается, пусть и неторопливо.
О проекте
О подписке