Отзывы на книги автора «Уильям Голдинг»

Только: « что это, вообще, черт возьми, такое??»

Нет, я конечно не отрицаю его влияния на европейскую литературу 20 века, изучая критиков и читая отзывы разных мнений на книгу, не отрицаю ни одно. Каждое имеет место быть.

Но мне кажется текст уж слишком далек от смысла. Да, зная смысловую изнанку произведения, это легко. Да, ооочень долго думая можно высосать его (то есть смысл) из пальца.

В тот момент же, когда я читала, это была приключенческая сказка для ребятишек, приправленная не в меру жестокостью (ужастики на ночь). Не было у меня и «ох, как страшно за человечество». Хотя я люблю антиутопии в формате «Заводного апельсина», и читая его было действительно жутко.

До последней страницы в моей голове не созрели ни политические, ни религиозные, ни человеческие аспекты. Опять же, я имела возможность красиво изложить вам смысл, показать, как лихо в моей голове все уложилось, но не буду лукавить.

История о том, как компания детей разного возраста во время войны терпит крушение самолёта и оказавшись на необитаемом острове без взрослых, указывают на все наши пороки. Так это мы каждый день видим, разве нет? И не на острове, а здесь, под носом, каждый день; сейчас, во время пандемии, как никогда чётко.

Да, мухи, это мы, а повелитель где-то сидит и вершит правосудие над нашими головами, и это мы тоже знаем .

В общем, чтобы ознакомиться и знать что это такое, прочесть можно, но не более.

У Уильяма Голдинга был такой современник – звали его Уильям Стайрон. Кроме общего имени, общей профессии – оба, как понятно, писатели, пересечений у этих двоих, немного. Стайрон, известного как-то особенно (и как-то в том числе «нехорошо») по роману «Выбор Софи», называли талантом, так много взявшем у грозного Фолкнера и старика Хэмингуэя; жил он с США, стал лауреатом Пулитцеровской премии в 1968 году, после того, как вышел его роман «Признания Нэта Тёрнера». В то же время его тёзка и герой сего текста жил в Англии, стал лауреатом, берите выше, Нобелевской премии в 1983 году, после того, как написал.. Да, собственно, всё, что он написал, имело значение, но в преддверии номинации свет увидели два романа – собственно, «Зримая тьма» и первая часть трилогии «Путешествия на край света», которая называлась «Ритуалы плавания».

Чем связаны эти два Уильяма, кроме желания поговорить о втором в контексте первого? Пожалуй, идеей - но еще: у Стайрона есть небольшая и почти что документальная книга, которая тоже называется «Зримая тьма». Оказалось, что писатель, лауреат и все-такое-прочее, повидал ад, и нашел его, как водится, не где-нибудь, а в себе самом – он написал страшное, без воздуха и надежды. О депрессии, суицидальных мыслях, алкоголе, о том, как человек падает на самое дно, не видит света – его манит это тёмное, смертельное. Вполне осязаемое. Внутри тебя самого. Зримая тьма, так он это и назвал.

Всё-таки, несмотря на прямое отсутствие цитирования текстов или упоминания имени Голдинга всуе, сложно не сопоставить – Голдинг свою тьму выпустил в 1979, а Стайрон – в конце 1989, десять лет спустя.

Зримая тьма – образ слишком яркий и, возможно, слишком очевидный, но про что он, как не про поиски смысла жизни в этом круговороте смертей, разочарований, боли, гнева, торга, отсутствия принятия и прочих ежедневных бытовых вещей современного человека. Всё то же самое можно сказать про Голдинга. Голдинг – летописец всего того же самого.

Удивительно, что о «Зримой тьме» правда находится критика, которая считает, что в этом романе есть «надежда» и виден «свет». Совершенно точно – мы дойдем до этого, - здесь есть то самое «принятие» и уж куда точнее, есть протянутая рука, но все это так сложно даётся, словно как через рушащиеся стены, огонь, ад (простите за это слово, но это самое начало романа), боль и полное, абсолютное, уж не знаю, как это передать посильнее, но бескрайнее чувство нелюбви, найти в себе силы кого-то простить и найти в этом свет? Должно быть, надо быть очень сильным и, конечно, здоровым человеком.

Мне невероятно интересно, что бы сказал Стайрон о «Зримой тьме» Голдинга – не мог не говорить, ведь он точно ее читал.

«Зримая тьма», как уже упомянуто, начинается с ада – на заходящийся в агонии второй мировой Лондон падает какой-то там по счету за час снаряд; ошарашенные, хотя уже скорее уставшие люди, пожарные, замерли, замерло всё и всё горит, и из огня вдруг появляется маленький ребенок. Сложно сказать, не стала ли эта сцена одной из самых сильных у Голдинга, хотя мы все, вероятно, так или иначе читаем новости. Так в «Зримой тьме» появляется главный герой, который, вопреки, не задохнулся или не погиб от кошмарных ожогов; он выжил. Счастье ли это, или наказание? Его лицо на всю жизнь обезображено; но вместе с этим кажется, что обезображен сам мир, который его окружает. Герой кочует с места на место, поначалу сменяя больницы и людей, потом попадает в школу, итак начинается, собственно, одна из важных сюжетных линий – обезображенный мальчик без друзей, терпящий насмешки и все, что вы можете себе представить (нелюбовь),встречает учителя, который любит, кажется взаправду любит маленьких мальчиков (поиск любви, собственно, в финале герой прямым текстом это формулирует). Их пути пересеклись, хотя, как саркастически подмечает Голдинг, у одного траектория шла почему-то вверх, а у другого – вниз. Данное пересечение как-то очень закономерно кончается трагедией и смертью третьего лица.

Нелюбовь была здесь всюду.

Важно, что герой продолжает свой путь прочь – он того совсем вроде бы и не хотел, а может быть, и хотел, но – в общем, так происходит. Где-то параллельно (и это уже вторая часть романа) живут-поживают две невероятно красивые сестры. Их папа – бабник, да и собственно слово «папа» тут какое-то очень условное и звучит скорее как насмешка над этой богом данной почестью быть чьим-то отцом. Одна красавица почти сразу теряется без внимания Голдинга и входит, как кажется, в террористические круги, а вторая творит такое, что, собственно, понятно – лицо зла тут одно. Это лицо прекрасно. Отражение этого зла исчезает – сестра не рядом. Зло красиво настолько, насколько себе можно представить, и оно, конечно, зеркалит то самое уродство, рожденное в огне и боли, не знавшее любви.

Но, собственно, знает ли, что такое любовь, девушка, ставшая очень-очень злой? Тут у них, пожалуй, много общего с нашим главным героем. Нелюбовь, как вы помните, сидит во главе стола. Во главе мира. Никто никого не любит – но какие выводы?

Поразительно, но вы наверняка множество раз читали истории о убийцах, маньяках и разных диктаторах – некоторых в самом деле любили папа с мамой. Почему они такими стали, как зло вошло в них? У кого-то были травмы, связанные с головой или чем-то другим, что меняло их жизни, или, скорее, их химию, их организм, сознание, бытие. У некоторых не было ничего такого, но, скорее всего, это «ничего такого» просто не было найдено, изучено и понято кем-нибудь, кто исследует такие вещи. Ничего такого это всегда – что-нибудь, если смотреть на это с какой-то другой стороны. Итак, зло рождается в любых условиях. Но вот пример – создание, рожденное не то чтобы человеком, а огнем, изуродованное не то чтобы этим огнем, а самой болью, этой физикой боли – войной, проходящим ежедневные ужасы равнодушия, остается душой, не желающей уродливому миру смерти, а только ищущей добра, не распадается на атомы, остается цельным. Герой ведёт дневник, где сумасшествие – или, может быть, действительность, потому что герой видит ангелов, - то ли пугает, то ли восхищает. Голоса в голове, знаете? Они говорят с ним, но вместо ожидаемого кошмара, говорят что-то из серии – помолись еще за ту вон бабушку, она хорошая. А этот мужик, конечно,противный, но помолись за него тоже. А ему, ты не сомневайся, судьба потом и без тебя накостыляет.

В огне все и кончается.

Собственно, это не удивительно. Жизнь, полная боли, циклична, змея хватает себя за хвост, и многое другое. Жизнь дана для чего-то, вот что, кажется, хочет сказать Голдинг – в ней есть смысл даже тогда, когда самому это не очень-то очевидно. Герой без конца спрашивает, зачем мы живем, почему? Кто я такой? У него нет ответа, но,кажется, автор говорит нам вполне прямолинейно, и кто, и зачем. «Коэффициент интеллекта сто двадцать был у Иисуса из Назарета».

Герой тянет руку злу – так, словно (да собственно, почему «словно»?) прощает его, дает ему шанс. Даёт ему надежду на то, что когда-то пройдет свою круговерть пустынь и огня, свет будет светить и ему, этому самому злу.

Кстати говоря, о самом Голдинге. Зная Голдинга (читая Голдинга) можно совершенно точно сказать, что он не мог быть оптимистом. Совершенно точно - он очень хорошо знал про то, что смысла в жизни не то чтобы много, знал, что такое депрессия, знал, что такое нелюбовь, знал зримую тьму. В 2009 году журналист Джон Кэри написал биографию Голдинга, и господи боже мой, чего там только не было – помимо скандальной детали о том, что Голдинг в молодости являлся насильником (и как-то очень легко об этом говорил), там были детали детства – вечно пьяная мать, избивающего малыша Уильяма и обливающая его кипятком. Бедность, издевки. Тотальная нелюбовь, вы поняли?

Мог ли Уильям вырасти кем-то еще?

Вполне, конечно. Ходили слухи – да, собственно, можно сказать, об этом и при жизни, да и после, говорили все – Голдинг очень мрачен и молчалив, такая натура, знаете, подходить нежелательно. Наверняка жену бьёт, детей не замечает. Шутка ли, хотя какие уж тут шутки - его дочке пришлось тоже писать биографию отца, где в пику противному Джону Кэри, она пишет об отце как о улыбчивом, счастливом человеке, и в том смысле папе, как богом данной награде. Книга называлась «Дети влюбленных», что говорило, что родители автора, и папа, и мама, любили друг друга очень. До самого конца.

Сложно сказать, зачем я заканчиваю текст именно этим? Наверное, нужно оставить именно это чувство и именно это слово, потому что тьма – зримая. Мы, я совершенно уверенно говорю это «мы», но видим ее ежедневно. Голдинг как будто дает шанс, но штука в том,что это как будто не от чистого сердца, он не верит в это всё, он очень устал,он делает это как будто бы «ну ладно, так просто должно быть, но это не то, во что я правда верю». Просто – но. От всего сердца – очень хочется, чтобы он в принципе не был прав.

На Повелители мух останавливаться не стану. Об этом произведении не знает только ленивый.
НАСЛЕДНИКИ:
Сам автор очень высоко оценивал данный свой труд.
Интересный сюжет. Первобытные люди. Неандертальцы и кроманьонцы.
Первые безобидные беззащитные существа, живущие в гармонии с природой, приспосабливающийся под окружающий мир. Они не познали ещё природу зла.
Вторые же более приспособленные к выживанию, прогибают мир под себя. Они развиваются. При этом имеют в себе черты жестокости, которые проявляются во всём.
Уильям Голдинг хорошо показал эволюцию человека и то, чем больше развивается человек, тем больше он приносит в мир зла.
ВОРИШКА МАРТИН:
Это произведение мне понравилось больше всего.
Здесь нам предстоит вместе с героем погрузиться в настоящую пучину. И в прямом, и в переносном смысле.
Мужчина оказывается в водах Атлантического океана после кораблекрушения. Ему удастся выбраться на какую-то скалу-утёс, где он будет пытаться выжить дожидаясь спасения.
Готовьтесь здесь погрузиться в некий поток сознания человека, попавшего в невероятно бедственное положение. Флешбэками мы мы будем наблюдать за его жизнью до этих событий. Во многом воспоминания и дадут нам характеристику героя.
А КАКАЯ ЗДЕСЬ КОНЦОВКА!
❗Я вас предупреждаю - не суйте свой любопытный нос в последние страницы ❗
Дойдите до них по порядку!
Вы поймёте почему я вас об этом предупредила...