Лошадь позади меня подходит ближе, мордочкой трётся о мои волосы. Я разворачиваюсь и обнимаю животное за шею.

– Ты стараешься утешить меня? – спрашиваю шёпотом. – Может, мы с тобой покатаемся, а?

Конь фыркает в ответ, и я принимаю это за согласие. Привязав седло, которое висит на перекладине, веду его к выходу. Как только мы оказывались на улице, я сажусь на него и направляюсь за пределы особняка, к лесной поляне.

Пустив лошадь рысью, возвращаюсь мыслями к словам Адэма, его обвинениям и оскорблениям. И вновь кровь начинает бурлить в венах, а в висках пульсирует нарастающая боль. Возможно, мне стоило ответить ему, сказать, что между мной и Инглабом ничего не было. «Никогда! Он не узнает, что его обвинения беспочвенны. Адэм Берк не заслужил того, чтобы оправдываться перед ним», – тут же протестую мысленно.

Как только я могла себя загнать в такую ситуацию, собственноручно уничтожить свою репутацию? Будь трижды проклят Инглаб. Если бы он не появился в моей жизни в переломный момент, когда я была в отчаянии, всё бы могло сложиться по-другому. Но я была так глупа, что убедила себя, будто влюблена в него. Мне нужно было прекратить всё с ним ещё в ту ночь, когда я поняла, что не могу вынести его прикосновений.

Перед глазами вновь проносятся события той ночи. Желудок моментально реагирует приступом тошноты. Это случилось через пару недель моего пребывания дома у Инглаба. Тогда он вернулся, как обычно, довольно поздно. Я уже лежала в кровати и притворялась, что сплю. Это всегда помогало избежать близости с ним. До этого он не лез ко мне, был обходителен и заботлив. Но в ту ночь я почувствовала, как он сел у моей постели, и напряглась.

– Камилла, принцесса, ты же понимаешь, что мы должны это сделать, – произнес Инглаб, положив руку на моё плечо.

Я не придумала ничего лучше, чем продолжать притворяться спящей. Внутри поднималась паника, я понимала, что не хочу близости с ним. Но Инглаба это не остановило. Убрав одеяло, он принялся гладить мою спину. Потом я почувствовала его губы на лопатках. Я вся сжалась. Хотелось встать и убежать оттуда. Но на меня будто наложили заклятие: я не могла пошевелиться, не могла произнести ни звука. Твердила себе только одно: «Успокойся. Ты его любишь. Это нормально. Так должно быть».

Когда Инглаб перевернул меня и стал целовать шею, спускаться ниже, я все ждала, что сейчас моё тело отзовется на его ласки. Но вместо этого каждое его прикосновение было словно змеиный укус. Его поцелуи казались слишком влажными, липкими. Я жмурила глаза, борясь с отвращением, которое появлялось в груди, боролась сама с собой. «Представь, что это Адэм», – подсказал внутренний голос. И я ухватилась за эту мысль, словно утопающий за спасательный круг. Я призвала на помощь всё свое воображение и представила, что нахожусь в объятиях Адэма. Что это его губы ласкают мои плечи, что это его прерывистое дыхание звучит в ушах.

Я всё так живо представила, что даже моё тело поверило в это, расслабилось и больше не сопротивлялось. Но когда почувствовала, как меня придавили, как неуклюже пытались раздвинуть ноги, я открыла глаза и встретилась с уродливой действительностью. Надо мной нависал не Адэм, а Инглаб. Ледяной ужас проник в самую глубь души, я так испугалась этой действительности, что со всей силы оттолкнула парня от себя и вскочила на ноги, готовая бежать до самого ада, где мне и было место.

– Нет! Я не хочу! Я… я ещё не готова! Не трогай меня, – как в лихорадке твердила я Инглабу.

Мне показалось, что он в ярости. Я напряглась, но в следующую секунду выражение его лица смягчилось, и глаза наполнились печалью.

– Слушай, Инглаб, наверное, всё было ошибкой. Мне лучше уйти.

– Прости, я не хотел торопить тебя, Камилла. Просто я так тебя люблю и хочу быть вместе с тобой. Обещаю, что такого больше не повторится. Давай сначала поженимся. Как только твоя семья узнаёт, что мы женаты, они примут тебя обратно. Мы переедем к ним.

– Боже, какой переедем к ним, Инглаб? Я не хочу!

– Хорошо, хорошо, милая, – он говорил, словно потакая капризному ребенку, а после подошёл ко мне и взял за руки. – Я обещаю, что не буду тебя торопить с этим, хорошо? Куда ты собралась? Разве я смогу без тебя? Ты даже не представляешь, как необходима мне. Я всю жизнь искал такую, как ты.

Его слова успокоили меня, я смягчилась и подумала, как же мне повезло с ним. «Конечно, я влюблена в него, разве можно не любить такого чуткого и понимающего человека?» – убеждала я саму себя.

Сейчас же я по-другому воспринимала его, и мне хотелось рассмеяться от собственной наивности. Конечно, я была необходима ему. Богатая чудачка, на которой можно жениться и жить беззаботно. Стоит признать, Инглаб был тонким психологом, он действовал так, что у меня не возникало сомнений в его чувствах. Он так со мной возился, так обращался, что я не сомневалась в его искренности. С той ночи он больше не предпринимал попыток сблизиться со мной, и я была благодарна ему за это.

Кроме того, у меня появилось чувство вины перед ним за то, что из-за меня ему «перекрыли кислород» в городе. Я думала, что это дело рук отца, и от этого ещё сильнее начинала «любить» Инглаба и презирать папу. Я была уверена, что смогу построить с ним семью, ровно до того момента, пока он не показал своё истинное лицо. Сейчас же я понимаю, что была ослеплена своим гневом. И желая отомстить отцу, я навредила только себе.

Лошадь резко останавливается, отчего я возвращаюсь к реальности и с ужасом оглядываюсь по сторонам. Всё это время, погрузившись в свои мысли, я не замечала ничего вокруг, в том числе и как оказалась в лесной чаще. И теперь, кажется, не знаю, куда двигаться дальше, чтобы вернуться обратно.

Я заблудилась. И на этот раз не только в себе.

Адэм

Адэм сидит, откинувшись на кресле и запрокинув ноги на стол. В наушниках звучит тяжёлый металл. Громкий надрывной рёв любимой группы Depeche Mode заглушает внутренний голос и мысли. Вот уже несколько часов он смотрит в одну точку и боится прикрыть веки. Стоит ему только это сделать, как перед глазами появляется образ проклятой Камиллы Низами. С помощью музыки ему удаётся не думать о ней, спрятаться от самого себя. Вместе с музыкантами он мысленно кричит слова песен. Что угодно, только не мысли о ней. Только не её губы, из которых льются ядовитые слова, не её глаза, на дне которых плещется пламенная страсть. Он находится в состоянии, близком к нирване, когда уже ничего не волнует, будто в трансе и не в этой вселенной.

В кабинет входит Мелисса и щёлкает выключателем. Полумрак в кабинете испаряется, озаряя всё вокруг ярким светом, но Адэм никак не реагирует. Женщина размашистым шагом движется прямиком к сыну, не церемонясь, вытаскивает беспроводной наушник из его уха, и только тогда он замечает мать.

– Какого чёрта? – вырывается у него.

– Вот именно, сын! Какого чёрта? Ты не слышишь, что происходит вокруг?

Адэм убирает ноги со стола, выключает музыку на айфоне, вытаскивает второй наушник, бросает его на стол. Смотрит на мать вопросительно.

– Камиллы нигде нет! Уже несколько часов мы не можем её найти, перевернули всё вокруг!

При упоминании девушки Адэм невольно морщится. «Сколько ни убегай от неё, всё равно настигнет», – произносит он мысленно.

– Может, она уехала домой? – с ухмылкой отвечает он матери. – Возможно, здравый смысл всё же иногда посещает её голову. Попробуйте набрать её номер.

– Адэм! – с возмущением одергивает женщина сына. Её тон говорит о том, что она на грани отчаяния. – Ты считаешь всех идиотами? Она оставила мобильный в спальне!

Она продолжает нависать над сыном, сверлит его взглядом.

– А от меня чего ты хочешь? Ждешь, что я побегу её искать?

– Перестань паясничать, Адэм Берк! Девушки нигде нет! Мураз на грани сердечного приступа, а ты тут спокойно сидишь и слушаешь эту дьявольскую музыку.

Мелисса замолкает, оглядывается на открытую дверь, и только сейчас Адэм слышит, какой переполох и шум стоит в гостиной. Мать переводит взгляд обратно на него и, понизив голос, произносит:

– Девочки говорят, что, когда видели её в последний раз, она искала тебя. Что ты сделал с Камиллой? Где она?

– Ты подозреваешь, что я убил её и спрятал труп? – спрашивает он издевательски. – Признаюсь, мне именно так и хотелось сделать.

Он вспоминает их встречу днём и то, как она вывела его из себя. Ему действительно хотелось убить её, но только после того, как бы поимел её прямо в конюшне. Как только он увидел её там, то понял, что пропал. Короткий желтый сарафан в дурацкий мелкий цветочек практически ничего не скрывал, а лишь подчёркивал все изгибы и выпуклости её восхитительного тела. Её распущенные растрёпанные волосы и лицо без грамма косметики производили впечатление, будто девушка только встала с кровати. Он отметил, как её грудь поднимается и опускается. Понял, что она взбудоражена чем-то. В таком виде Камилла была слишком восхитительна, чтобы смотреть на неё дольше пяти секунд. Они были одни в конюшне, и воображение Адэма, против его воли тут же нарисовало картины того, как его руки ложатся на её талию, притягивают к себе. Как он жадно целует её губы, когда она упирается спиной в деревянную стенку конюшни. Как он задирает ей платье, её ноги обхватывают его торс и он погружается в неё. Он хотел слышать, как она стонет, заставить выкрикивать его имя. Ему до осточертения хотелось знать, как она кончает, как меняется при этом её лицо.

«Она была с другим мужчиной, он прикасался к ней, трахал её в разных позах, она стонала для него, кричала не твоё имя», – напомнил ему внутренний голос, и Адэм почувствовал, будто удары молнии попали ему в самое сердце. Лицо ублюдка, с которым он её видел, всплыло в памяти, и Адэм обезумел. Почувствовал такую ненависть к девушке, что, когда она заговорила с ним, ему захотелось прикончить её. Ранить и заставить почувствовать ту же горечь, что испытывал он сам.

– Адэм Барк, прекрати шутить! Ты действительно не понимаешь, как всё серьезно? Уже темнеет, Камиллы нигде нет. Только что сообщили, что пропала также одна из лошадей. Она, скорее всего, ушла кататься и заблудилась.

Слова матери о том, что пропала ещё и лошадь, отрезвляют Адэма. Он вскакивает на ноги.

– Почему ты сразу не сказала?!

Он чувствует, как в висках застучало, а внутри всё перевернулось, и быстро направляется к дверям. В гостиной сталкивается с Муразом, на котором нет лица.

– Она ушла на лошади ещё днём, – без предисловий начинает мужчина. – Кто-то из работников видел, как она выходила за ворота.

С каждым произнесённым словом Мураз становится всё бледнее. Адэму даже кажется, что тот покачнулся. Он поднимает руки и сжимает плечи мужчины.

– Найди мою дочь, Адэм, – в словах её отца звучит мольба и паника.

Адэм удивлён. Он впервые видит в таком уязвимом состоянии невозмутимого и несокрушимого Мураза Низами.

– Я найду её, не переживайте так, – пытается успокоить его Адэм.

Он направляется к выходу, думая на ходу, с чего начать поиски. Выходит во двор, видит отчима и нескольких работников поместья, которые сидят на лошадях и собираются отправиться на поиски девушки.

– Адэм, она уехала на Персе. Это новый конь, он ещё не знаком с окрестностями, и, скорее всего, они заблудились в лесу, – сообщает мужчина.

Адэм кивает в ответ. Видит пару свободных лошадей и хочет двинуться к одному из них, но отчим останавливает его.

– Я бы посоветовал тебе взять внедорожник и проехаться вдоль реки. Перс, скорее всего, выведет её к водоёму. Он не знает дороги обратно, но захочет пить. Поэтому, должно быть, она где-то там. Мы прочешем лес, ты же езжай к реке и ищи их там.