Глава 1. Иногда две правильности вместе дают одну очень большую неправильность

Мне бы хотелось находиться где угодно, но только не здесь.

Где угодно, только не в середине этой чересчур холодной комнаты, в которой пахнет болью, страданием и антисептиком. Я быстро улыбаюсь Хадсону, затем поворачиваюсь к остальным.

– С чего мы начнем? – Мэйси говорит это тихо, но ее вопрос отражается от голых стен и коек разгромленного лазарета, звуча как выстрел из винтовки.

Это вопрос на миллион долларов, нет, не на миллион, а на миллиард. Но сейчас, стоя перед Мэйси и нашими друзьями, я понятия не имею, как на него ответить.

Справедливости ради надо сказать, что я в шоковом состоянии с тех самых пор, как мы вернулись в Кэтмир и обнаружили, что школа разгромлена, ее стены забрызганы кровью, комнаты раскурочены, а все до одного ученики и учителя пропали. А теперь и Флинт может остаться без ноги. Я раздавлена, и от того, что Флинт так храбрится, мне только становится еще хуже.

Прошел час после нашего возвращения, и пусть даже после душа я стала чище, чувство опустошенности не исчезло. Хуже того, глядя на лица моих друзей – Джексона, Флинта, Рафаэля, Лайама, Байрона, Мекая, Иден, Мэйси, Хадсона, – я вижу, что они так же потрясены, как и я. И, похоже, они тоже понятия не имеют, что будет дальше.

С другой стороны, непонятно, что вообще можно сделать, если мир, каким ты его знаешь, разваливается и ты можешь только наблюдать за его крушением. Если любая стена, которую ты пытаешься удержать, неизбежно обрушивается.

За последние несколько месяцев на нашу долю выпало много тягот и потерь, но это первый раз с тех пор, как погибли мои родители, когда все кажется мне действительно безнадежным.

Даже когда я в одиночку сражалась на арене Лударес, я знала, что все будет в порядке – если не у меня самой, то хотя бы у тех, кто мне дорог. Когда мы с Хадсоном дрались с великанами, я точно знала, что он останется жив. И, когда мы были на острове Неубиваемого Зверя, когда мы противостояли королю вампиров и его войскам, я все равно чувствовала, что у нас есть шанс, что мы сможем придумать, как нам победить Сайруса и его альянс.

И в конце, когда он бежал, мы думали, что нам по крайней мере удалось выиграть битву, если не всю войну. Мы думали, что жертвы – огромные жертвы, – которые мы принесли, были принесены не напрасно.

Так было, пока мы не вернулись сюда, в Кэтмир, и не поняли, что это была не война – и даже не битва. Нет, то, что для нас было схваткой не на жизнь, а на смерть, то, что поставило нас на колени и бросило в бездну отчаяния, вообще не было сражением – это было чем-то вроде способа занять детишек, пока взрослые одерживают победу в настоящей войне.

Я чувствую себя дурой… и неудачницей. Потому что, хотя мы отлично знали, что Сайрус коварен и что в запасе у него есть множество хитрых трюков, мы все равно попались на его удочку. Хуже того, из-за него мы потеряли друга.

Они убили Луку, а Флинт потерял ногу.

И, судя по лицам в этом лазарете, я не единственная, кто испытывает такие чувства – мы все испытываем такую ярость и муку, что больше у нас ни для чего не осталось места.

Мэриз, школьный фельдшер и единственный человек, оставшийся в Кэтмире, лежит на одной из коек, синяки и ссадины на ее руках и щеке все еще заметны, несмотря на вампирский обмен веществ, говорят о том, что она дралась упорно. Мэйси приносит ей бутылку с кровью из ближайшего холодильника, и она, благодарно кивнув, пьет. Похоже, то, что осталось от ее сил, ушло на помощь целителю, который занимался ногой Флинта.

Я смотрю на Флинта, сидящего на койке в углу, положив то, что осталось от его ноги, на подушку, вижу боль на его лице вместо обычной дурашливой улыбки, и у меня разбивается сердце. Он кажется таким маленьким, плечи ссутулились от боли и горя. Усилием воли я заставляю себя стоять прямо, а еще за талию меня обнимает Хадсон, как будто понимает, что без его поддержки я упаду. Его попытки меня утешить должны были бы приободрить меня, если бы в этот момент он не дрожал так же сильно, как и я сама.

Повисает напряженное молчание, затем Джексон прочищает горло и резко говорит:

– Нам надо поговорить о Луке. У нас мало времени.

– О Луке? – спрашивает Мэриз, и в ее хриплом голосе слышится печаль. – Он погиб?

– Да, погиб, – отвечает Флинт, и его голос так же безжизнен, как и его глаза.

– Мы доставили его тело сюда, в Кэтмир, – добавляет Мекай.

– Это правильно. Нельзя было оставлять его на том богом забытом острове. – Мэриз пытается сказать что-то еще, но у нее срывается голос. Она откашливается и начинает снова: – Но вы правы. Времени у нас мало.

– Времени для чего? – спрашиваю я и смотрю на Байрона, который достает из кармана свой телефон.

– Мы должны сообщить родителям Луки, – отвечает он, прокручивая записную книжку своего телефона. – Его надо похоронить в течение двадцати четырех часов.

– В течение двадцати четырех часов? – повторяю я. – По-моему, это очень скоро.

– Да, очень, – соглашается Мекай. – Но, если за это время он не будет погребен в их фамильной крипте, его тело распадется.

От жестокости этого ответа – от жестокости этого мира – у меня перехватывает дыхание.

Разумеется, в конце концов мы все обращаемся в прах, но как ужасно, что это должно произойти так быстро. Возможно, даже до того, как родители Луки смогут добраться сюда, чтобы увидеть его. И уж точно до того, как мы сможем по-настоящему осознать, что его больше нет.

До того, как мы по-настоящему попрощаемся с ним.

– Байрон прав, – тихо произносит Мэйси. – Родители Луки заслуживают, чтобы им дали возможность попрощаться с ним.

– Конечно, они этого заслуживают. Но мы не можем дать им такую возможность, – говорит Хадсон таким тоном, что следующее за его словами молчание походит на пульсирующую рану.

Похоже, никто не знает, что на это сказать, так что все мы просто смотрим на него. Может, я его не расслышала? – думаю я, и, судя по растерянности на лицах остальных, они думают о том же.

– Мы должны им сообщить, – говорит Джексон тоном, не терпящим возражений.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Мэйси, говоря одновременно с Джексоном. Спрашивает не сердито, а просто с тревогой.

– Им нужно время, чтобы перевезти его в их фамильную крипту, – говорит Байрон, но он перестал искать номер – то ли потому, что наконец нашел телефон родителей Луки, то ли потому, что не может поверить в то, что услышал. – Если мы не позвоним им прямо сейчас, то от него ничего не останется.

Хадсон убирает руку с моей талии, и меня пробирает дрожь от утраты его тепла.

– Знаю, – говорит он, скрестив руки на груди. – Но они вампиры и состоят при Дворе вампиров. Откуда мы знаем, что им можно доверять?

– Их сын погиб. – В голосе Флинта звучит возмущение, и он пытается встать. Я поверить не могу, что он уже встает и может двигаться, но у тех, кто может менять обличья, все заживает быстро при любых обстоятельствах. Джексон поворачивается, чтобы помочь ему, но Флинт со злостью отшвыривает его руку, при этом не сводя глаз с Хадсона. – Не можешь же ты и правда думать, что они встанут на сторону Сайруса?

– Разве это так уж невероятно? – Когда Хадсон поворачивается к Джексону, лицо его ничего не выражает. – Ведь сам ты едва выжил после последней встречи с нашим отцом.

– Это другое дело, – рявкает Джексон.

– Почему? Потому что это Сайрус? Ты действительно считаешь, что он один такой? – Хадсон выгибает бровь. – Если бы это было так, нам не пришлось бы сражаться на том острове с чертовой уймой народу.

Воцаряется тишина, затем Иден говорит:

– Мне больно это признавать, но, по-моему, Хадсон прав. – Она качает головой. – Мы не знаем, можем ли доверять родителям Луки. Не знаем, можем ли доверять хоть кому-то.

– Их сын погиб, – повторяет Флинт, глядя в глаза Иден. – Они должны узнать, пока у нас еще есть время похоронить его. Если вы слишком трусливы, чтобы сделать это, то это сделаю я. – Он злобно смотрит на Хадсона. – Тебе не приходило в голову, что нам вообще не пришлось бы их извещать, если бы ты сделал свою работу?

Я резко втягиваю в себя воздух – его слова бьют меня наотмашь. Очевидно, что он имеет в виду способность Хадсона обращать врагов в пыль силой мысли, и мне хочется наброситься на Флинта за то, что он заговорил о таком, но я знаю, что он страдает, так что сейчас не время.

Хадсон переводит глаза на меня, и я пытаюсь взглядом ободрить его. Но он тут же снова уставляется на Флинта и изумленно раскидывает руки.

– Я же тоже был там и дрался, как и ты.

– Но это не то же самое, не правда ли? – Флинт вскидывает бровь. – Послушать тебя, так ты отдал этой схватке всего себя, но мы все знаем, что это не так. Почему бы тебе не спросить себя: если бы смерть тогда грозила Грейс, вели бы мы сейчас этот разговор или же Лука был бы жив?

Хадсон сжимает зубы.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь.

– Это ты так считаешь. – С этими словами Флинт, держась за спинку койки, скачет на одной ноге к паре костылей, стоящих в углу. И подхватив их, молча ковыляет из комнаты.

Хадсон не произносит ни слова. Как и все остальные.

Я ощущаю стеснение в груди при мысли о том выборе, который ему приходится делать, о том грузе ожиданий, который лежит на его плечах. Этот груз неподъемен. И он продолжает нести его. Всегда. Однако это вовсе не значит, что он должен нести его в одиночку.

Я обнимаю его, кладу голову ему на грудь, закрываю глаза и слушаю биение его сердца, пока его напряженные плечи не начинают расслабляться, пока его губы в легком поцелуе не касаются моих волос. И только тогда я выдыхаю. С ним все будет в порядке. С нами все будет в порядке.

Но, когда я открываю глаза, мой взгляд падает на наших друзей, и у меня пресекается дыхание.

Сожаление. Гнев. Осуждение. Я вижу все это на их лицах, и все это направлено на Хадсона и на меня.

И тут я понимаю, в чем заключается истинная победа Сайруса.

Мы разделены.

Иными словами, мы в полной жопе. Опять.

Глава 2. Противостояние

Все эти темные чувства ясно читаются на их лицах, когда весь Орден становится за спиной Джексона, который с вызовом смотрит на Хадсона. У меня обрывается сердце. Это начинает походить на ссору со стрельбой на Диком Западе, и мне совсем не хочется попасть под перекрестный огонь. Или увидеть, как под него попадет кто-то другой.

Поэтому я становлюсь между Джексоном и моей парой. Хадсон недовольно крякает, но не пытается меня остановить. Может, стоит попытаться объяснить его решения в схватке, защитить его? – думаю я, но в конце концов решаю, что сначала надо заняться Лукой. Совсем скоро он обратится в прах. Мысленно я обещаю себе, что мы еще поговорим о том, чего наши друзья ожидают от Хадсона в бою, но это случится не сегодня. У нас и без того хватает проблем.

– Послушай, Джексон, я все понимаю. – Я в примирительном жесте протягиваю руку к парню, который когда-то был для меня всем. – Это жесть, полная жесть. Но ты должен понимать, насколько рискованно приглашать сюда родителей Луки.

– Рискованно? – Он устремляет на меня изумленный взгляд и раскидывает руки точно так же, как это только что сделал Хадсон. Все-таки недаром в их жилах течет одна и та же кровь. – А какой ущерб они, по-твоему, могут нанести этому месту? На тот случай, если ты не заметила, здесь и так разруха.

– Не говоря уже о том, что, если им захочется напасть, им нет нужды ждать официального приглашения, – вставляет Байрон. – Ведь это здание совсем не укреплено.

– Да, но они не знают, что мы здесь, – замечает Иден и, выйдя вперед, становится рядом с Хадсоном. – Они вполне могут полагать, что пришли сюда, увидели этот разгром и куда-то сбежали. Кстати, возможно, именно это нам и стоит сделать.

– Известить родителей Луки могу я. – Мэриз садится на койке, и, хотя она все еще бледна, ее раны наконец-то начали заживать. – А вы все укроетесь в каком-нибудь более безопасном месте, подальше от кампуса.

– Мы не оставим тебя, Мэриз, – отчеканивает Мэйси, подходя к койке Мэриз с той стороны, на которой стоят члены Ордена. – Если мы уйдем, то только с тобой.

– Для этого у меня недостаточно сил, – не соглашается вампирша.

– Раз так, то мы никуда не уйдем, пока ты не окрепнешь, – отвечает Мэйси. – К тому же они оставили тебя здесь, считая, что ты мертва, так что очевидно: они знают, что ты на нашей стороне. Если они поймут, что ты жива, то ты станешь для них такой же мишенью, как и мы.

– Они не причинят мне вреда, – возражает Мэриз, но голос ее звучит неуверенно.

– Мы не оставим тебя, – повторяю я и, подойдя к холодильнику, приношу ей еще одну бутылку крови. Она берет ее, делает несколько больших глотков и ставит бутылку на прикроватную тумбочку.

– Родители Луки имеют право знать, – говорит Джексон, но с каждым словом агрессия понемногу уходит из его голоса. – Предатели они или нет, они имеют право похоронить своего ребенка. Во что бы ни вылилось их приглашение сюда, какие бы проблемы оно ни вызвало, мы справимся. Потому что, если мы откажем им в этом… – Он закрывает глаза и качает головой. – Если мы откажем им в этом…

– То мы ничем не лучше Сайруса, – заканчивает Хадсон, похоже, смирившись с неизбежным.

– Есть вещи, ради которых стоит идти на риск, – замечает Мекай. – Например, ради того, чтобы поступить по совести.

Иден прикусывает губу и, кажется, хочет поспорить, но в конце концов просто досадливо ерошит волосы рукой и кивает.

Джексон ждет, не выскажется ли кто-то еще, глядя на наших друзей по очереди. Но, к счастью, неохотное согласие Хадсона, похоже, убедило всех, и, когда никто ничего не говорит, Джексон поворачивается к Мэриз.

– Им позвоню я.

И, достав телефон, он переносится к двери и затем в коридор.

– А что теперь? – дрожащим голосом спрашивает Мэйси.

– Теперь нам остается только ждать, – отзывается Хадсон, глядя на дверь, за которой скрылся его брат. – И надеяться, что мы не совершаем огромную ошибку.

Глава 3. У постели больного

Двадцать минут спустя Флинт снова лежит на своей койке, и видно, что он очень слаб. Мэриз готовится к лечению его раны согласно тем указаниям, которые дал ей приглашенный специалист.

– Подожди меня здесь, – говорит она. – Мне надо принести еще бинты.

– А я-то думал, что поднимусь на Динейли, – отвечает он, пытаясь быть ироничным. Мэриз только качает головой и нетвердой походкой идет в дальний угол лазарета – видно, что она еще не пришла в себя, как бы ни бодрилась перед нами.

Джексон и члены Ордена ушли, чтобы заняться телом Луки, а меня Мэриз попросила привести Флинта обратно, чтобы она смогла осмотреть его ногу. Я думала, что Хадсон тоже уйдет после того, как Флинт устремил на него убийственный взгляд, едва вернувшись в лазарет. Но, к его чести, Хадсон остался. Разумеется, в настоящий момент он стоит, прислонившись к стене, и делает вид, будто смотрит что-то в своем телефоне, но он здесь, готовый оказать поддержку – настолько, насколько Флинт позволит ему сделать это.

Я смотрю на Флинта, пытающегося храбриться несмотря на все, что он потерял, и мое сердце сжимает знакомая паника. Я делаю глубокий медленный вдох, затем выдох и снова вдох.

Мэриз отпирает стеклянный шкафчик, передвигает несколько пузырьков с таблетками и наконец находит то, что искала.

– Вот, тебе пора принять обезболивающее, – говорит она, подойдя к его койке, и протягивает ему две синие таблетки.

После того, как Мэриз промывает его рану и начинает перевязку, Мэйси и Иден принимаются расспрашивать ее об атаке на школу.

– Простите, девушки, – говорит Мэриз, так и не сообщив ничего нового. – Мне очень жаль, что я не могу дать вам больше ответов на ваши вопросы.

Мэйси и Иден переглядываются, затем Мэйси отвечает:

– Нет-нет, все нормально. Ты сражалась за свою жизнь – мы все понимаем. Сейчас не лучшее время для расспросов. Нам просто жаль, что ты не знаешь ничего такого, что помогло бы нам понять, каким должен быть наш следующий ход.

– Думаю, вам лучше всего просто остаться в Кэтмире, где вы будете в безопасности, – предлагает Мэриз, собрав использованные бинты. – Нет смысла попадать в руки Сайрусу и давать ему возможность украсть и вашу магическую силу.

– Погоди, ведь Сайрус похитил ребят, чтобы иметь рычаг влияния на их родителей и заставить их делать то, что он потребует, – говорит Иден, и ее брови взлетают. – Разве это не так?

Я подаюсь вперед. Неужели мы все истолковали неверно?

Мэриз пожимает плечами и смотрит на ногу Флинта.

– Я ничего об этом не знаю, но я слышала, как один из человековолков сказал, что молодая магическая сила нужна им для того, чтобы активировать какую-то штуку.

Я резко втягиваю в себя воздух и мотаю головой. Нет, нет, нет. Этого не может быть.

– Значит, он похитил их, чтобы украсть их магическую силу? – Голос Мэйси срывается, ее глаза округлились от ужаса. – Но магическая сила неразрывно связана с душой ее владельца. Если Сайрус попытается выкачать ее, дело кончится смертью.

Я перевожу взгляд на Хадсона, чтобы понять, слышал ли он это, и не удивляюсь, увидев, что он уставился на Мэриз, задумчиво прищурив глаза.

– Мне жаль, но это все, что я знаю, – говорит Мэриз и, повернувшись, бросает бинты Флинта в ближайшее мусорное ведро.

Мэйси спрашивает что-то еще, но я ничего не слышу из-за рева крови в ушах. Когда мы вернулись в школу и обнаружили, что Сайрус похитил всех учеников, это привело нас в ужас. Но думаю, все мы полагали, что они останутся в живых, ведь в обратном случае он не сможет использовать их как рычаг влияния на родителей.

Но теперь, когда стало ясно, что они, возможно, нужны ему лишь затем, чтобы украсть их магическую силу, я поверить не могу, что потратила время на то, чтобы принять душ. И что – о боже – я целовалась с Хадсоном в то самое время, когда ученики Кэтмира, возможно, умирали.

Я бросаю взгляд на мою пару и тут же жалею об этом, потому что знаю: мои мысли и чувства написаны на моем лице. Угрызения совести. Стыд. Ужас.

Он инстинктивно сжимает зубы, затем, когда до него доходит, как я расстроена, лицо его делается непроницаемым. У меня обрывается сердце. Потому что, как бы ни была раздавлена я сама, это ничто по сравнению с тем, что сейчас, после обвинений Флинта, чувствует Хадсон.

Да, конечно, он сделал вид, что это пустяки, что все это ему нипочем. Я бы не очень беспокоилась, если бы он удерживал этот бесстрастный фасад только перед остальными, но он делает это и со мной – что в его случае показатель невыносимой подавленности.

Мы с Хадсоном не притворяемся друг перед другом – мы никогда этого не делали. Ни тогда, когда он был заперт в моей голове и мы не могли ничего скрыть друг от друга, ни теперь. Наши отношения не таковы. Мы всегда говорим друг другу правду, даже если это неприятно. Так что если дошло до того, что он начал что-то скрывать от меня, то дело плохо. Очень, очень плохо.

От страха я немею и иду в другой конец комнаты – к нему. Надо, чтобы он понял, что он ни в чем не виноват, что случившееся – не его вина. Но тут Мэриз начинает давать Флинту инструкции по поводу его ноги.