– Я бы не сказал, что совсем просто, – не согласился Горан. – Это же белый огонь, как раз для нечисти, которая выходит из-под контроля. Ты ее научил?

– Научил-то я, – задумчиво ответил Сэл и, увидев удивление и неодобрение на лице Горана, добавил: – То есть я говорил, что такое возможно. Я не рассказывал о технике и уж точно ни разу не видел, чтобы она такое проделывала.

– Значит, твоя девочка оказалась достаточно умной, чтобы отработать этот трюк без твоего ведома.

– А при чем здесь ум? То, что она запомнила сказки про белый огонь – всего лишь совпадение, а это, – Сэл помахал рукой, от которой отвалились еще несколько черных сгустков, – счастливый случай, я бы сказал.

– Ум здесь при том, – Горан не преминул уколоть мага, – что ей хватило мозгов не доверять тебе ранее, что и позволило ей использовать твое же оружие против тебя сейчас. Лично я доволен.

– Чем же?

– Тем, что и на тебя можно надеть ошейник, – Горан хохотнул. – Или наручники в крайнем случае.

Сэл проглотил издевку молча, и Горан подумал, что старый лис уж слишком спокоен, а это могло означать лишь одно: он все еще оставался кукловодом, хотя и предоставил Горану ведущую партию.

Сэл через плечо кинул взгляд на Тайру и, обращаясь к ней, с укором произнес:

– Он чуть тебя не убил, а ты защищаешь его от меня. Находишь это правильным? – Ответа он не дождался и повернулся к Горану. – Это называется «стокгольмский синдром», да?

Горан улыбнулся:

– Век живи, век учись. Похоже, твоя некромантесса не собирается умирать.

– Если у нее получится выжить – пусть живет, – с безразличием сказал маг.

– Брось, Сэл, – Горан опять стал серьезным. – Ты переигрываешь. Зачем ты ее сюда привел? Я же вижу по твоей лисьей морде, что ты только и ждешь кульминационного момента. Мне кажется, твой визит затянулся, так что говори, что надо, и проваливай.

– Вот что я скажу тебе, Горан. Жизнь – это плетение. Макраме, если хочешь. Если у тебя есть талант или усердие или ты дурак, но тебе просто повезло, из нитей сплетается узор, и в одном узле могут встретиться нити из разных углов полотна. – Сэл помолчал и продолжил: – Плетение Ишанкара стало тонким. Из него выпадают самые красивые нити. Оно изящно, как и раньше, но оно истончилось и может порваться, а этого допустить нельзя. И чтобы сохранить его красоту, нужно либо вплести в него старые нити, либо заменить их новыми. Но, видишь ли, Горан, шелк нынче не в моде. Он нужен для декора. Нынче в моде кевлар. Именно он создает основу, которую потом сверху можно украсить шелком. Я доступно объясняю?

Горан кивнул.

– Сэр Котца стар. Ему нужен помощник и преемник. Ты понимаешь, о чем я?

– Ты хочешь, чтобы я вернулся в Ишанкар на службу к сэру Котце и во всем остальном поступал соответственно Долгу, – перечислил Горан.

– Нет, – Сэл покачал головой.

– Нет? Что же тогда?

– Какой ты, право, непонятливый, и что в тебе нашел Котца? – Сэл был похож на кота, который наконец-то дождался, когда хозяйка уйдет на рынок, и теперь собирался до блеска вылизать крынку сметаны. – Может, я ошибся, и мне не стоило сюда приходить?

– Раз пришел, выкладывай до конца. Нам, непонятливым, надо все разжевать. И как это ты, такой мудрец, не знаешь таких простых истин? – Горан злился.

– Ты спросил, зачем мы сюда пришли, – сказал Сэл и чуть кивнул головой в сторону Тайры. – Видишь ее? Ей дорога в Ишанкар. Она некромантесса. А еще у нее талант. Я ничему особому ее не учил, разве чуть большему, чем знают наши некроманты в ее возрасте. Рассказывал волшебные сказки… У нее ни техники, ни технологии, она делает все по наитию, и как делает! – Сэл снова сунул свою раненую руку Горану под нос. – Она разорвала твою иллюзию, как травяной венок! Заметь, этого она тоже раньше не делала. Она остановила себе кровотечение и заделала дырку в легком! Допускаю, что она могла читать всякое, – мать и брат у нее врачи, – но выполнять это самостоятельно в реальном времени ей явно не приходилось. Видишь, Горан, какой подарок ко дню рождения я тебе подготовил? – Сэл замолчал, чтобы Горан смог оценить важность его находки. – Сколько некромантов сейчас в Ишанкаре? – Сэл дал Горану возможность ответить, но тот промолчал. – Все еще один. Поэтому полотно распадается. Выпадет всего одна нить, Горан, и вскоре полотно исчезнет. Мы веками хранили тайны темных наук, передавали их из поколения в поколение. Кому сейчас будут переданы эти знания? Она, конечно, тяжелый случай: живет в реальном мире, с нормальной семьей, верит в Бога и десять заповедей, – Сэл поморщился. – Ну ты понимаешь, что она думает про магию в свете всего этого. Но, несмотря на эти сложности, она должна принадлежать Ишанкару.

Горан смотрел на Сэла, как на полоумного.

– Но это невозможно, ты знаешь, – он говорил мягко, словно разговаривал с больным. – В Ишанкар запрещено принимать женщин для обучения некромантии вот уже около пятисот лет.

– Знаю, – так же спокойно ответил Сэл. – Еще я знаю, что некромантесс в истории магического мира вообще по пальцам пересчитать. И что?

– Что? – переспросил Горан.

– Никто из наших не опозорил Ишанкара, они жили и умерли достойно.

– Да ну? – прищурился Горан. – И Зулейха?

– Это досадное исключение, – Сэл недовольно поморщился.

– Твоя девочка умрет, и, возможно, раньше, чем доживет до семнадцати.

– Все когда-нибудь умирают, и не некроманту бояться смерти.

– Я не об этом. Все наши некромантессы умерли молодыми. Женщины не созданы для войны и смерти, они должны рожать детей, сохранять традиции, создавать семьи…

– Хватит, Горан, – перебил его Сэл. – И женщины, и мужчины одинаково не созданы для убийств, и помимо выполнения всяких мирских обязательств они в первую очередь обязаны блюсти честь. Разве тебя не этому учили в Ишанкаре? Просто у каждого свой долг. То, что женщины умеют рожать, а мужчины нет, не дает преимуществ ни одной из сторон. И если женщина рождена, чтобы стать некромантом, то стать некромантом – это ее Долг, так же как и родить, когда придет время.

– Значит, – поразился Горан, – это ты вдалбливаешь ей в голову? Понятия о Долге?

– Понятия о долге ей достались от мамы-Матери-Терезы и папы-Последнего-Самурая, – с издевкой произнес Сэл и пообещал: – И когда ты с этими понятиями познакомишься, сильно удивишься. Она не такая, как стандартные некромантессы.

– Ты не должен был так с ней поступать. Ты должен был дать ей возможность выбора.

– Какого выбора?! Она некромантесса! Это ее единственный путь! – разозлился Сэл. – Какой выбор, если она понятия не имеет про Ишанкар и про возможность выбора! Ей уже тринадцать, а она в плане магии как тетрадь, на одну половину с ошибками, а на другую – с чистыми листами! И если хочешь, мне жаль, – да, мне жаль! – что Господь начертал ей путь некроманта! И мне жаль, что, возможно, она умрет раньше, чем осознает свое предназначение и свою силу! И мне жаль, что, возможно, у нее никогда не будет детей, и что она всегда будет одинока, непонята, и что все будут ее бояться и ненавидеть! Мне жаль, Горан! Но что я могу поделать? Только научить ее, как идти по этому пути, не теряя чести и с достоинством выполняя свой Долг.

Сэл замолчал и внезапно сник.

Горан скрестил руки на груди:

– Ты все равно неправ.

– В чем же? Впрочем, да, этот мир не сильно справедлив. Но раз уж так вышло, назад пути нет. Тебе ведь не удалось забыть о своей сути? Ты окончил иллюзию, но не перестал быть трейсером, ты вроде бы свободен от Ишанкара, но тебя ломает каждый день в течение пяти последних лет. А что будет с ней?

– Она видит мертвых? – внезапно спросил Горан.

– Видит, а то как бы мы с ней познакомились, – усмехнулся Сэл.

– Зачем она тебе? Ведь Ишанкар – это лишь часть твоего замысла относительно ее судьбы. Я бы сказал, Ишанкар – это средство выживания для нее, а она – это средство для тебя. Но для какой цели она тебе нужна?

– А вот это не твое дело, Горан. Это касается только меня и ее.

– Если она так важна для тебя, почему ты ничего не сделал, чтобы ее спасти? Видел, как ей больно и страшно, но сидел и читал мне нотации. Ты ее использовал, а она неглупая девушка, как я погляжу. И как ты думаешь, захочет она теперь хоть пальцем ради тебя пошевелить?

– Ваша ошибка, Горан, в том, что большинство из вас считает меня лжецом и интриганом, – Сэл наиграно печально вздохнул. – Но Ишанкар стоит до сих пор потому, что я периодически вправляю вам мозги. Сегодня я поступил с ней не самым лучшим образом, но если бы я не подставил ее под твое копье или бросился бы ее спасать, разве ты убедился бы в моей правоте? Чем сто раз услышать слово «халва», лучше один раз ее попробовать. Ты увидел ее в деле собственными глазами. Она, так же как и ты, считает, что я ее подставил и использовал, мы ни о чем заранее не договаривались. Способность выживать для некроманта решающая. Если бы она не выжила, я бы очень, очень сожалел, что ошибся в своем выборе.

– Сожалел? Ошибся в выборе? – не поверил своим ушам Горан.

– Я, позволь, не буду раскрывать перед тобой душу, ты этого не заслуживаешь, – с отвращением произнес Сэл, – но скажу тебе, что она – это самое ценное, что есть у меня на данный момент. После Ишанкара, конечно. И с этого дня она станет самым ценным и для тебя, Горан. После Ишанкара, конечно.

Горан понимал: несмотря на то, что Сэл говорил открытым текстом, он запутался еще больше, но решил промолчать, чтобы не портить игры.

Сэл смотрел на лежащую в собственной крови Тайру. Она тяжело дышала, но взгляд был осмысленным, и Сэл понял, что она вслушивается в их разговор, пытаясь не потерять нить рассуждений.

– Разве она не хороша? – спросил он.

– Это не та оценка, которой она заслуживает.

– Какой оценки она заслуживает – покажет Ишанкар.

– Но Ишанкар не принимает женщин на некромантию.

– Значит, сделай так, чтобы Ишанкар принял женщину на некромантию, – предложил Сэл.

– Так вот чего ты от меня хочешь? Чтобы я уговорил сэра Котцу на эту авантюру?

Сэл в очередной раз убийственно улыбнулся и произнес:

– Нет. Я хочу не этого, – он встал с кресла, заложил руки за спину, выпрямился – Горан увидел, что старый маг и в смерти сохранял достоинство и силу, – и, словно император, готовившийся продиктовать писцу высочайший указ, отчетливо и твердо произнес: – Я хочу, чтобы ты стал Ректором Ишанкара.

Горан в изумлении открыл рот.

– Ты станешь Ректором, Горан, возьмешь новое имя и примешь ее на некромантию. Вы продолжите традицию. Вы будете служить Ишанкару. У тебя есть четыре года, чтобы дорасти до Ректора. Котца стар и устал. Он отдаст тебе свой пост, потому что всегда мечтал об этом. У нее есть четыре года, чтобы подготовиться к поступлению в Ишанкар. Другого пути у вас нет и быть не может. Я доступно объясняю?

– Ты спятил, – прошептал Горан. – Мне тридцать один – какой из меня Ректор?

– Когда ты станешь Ректором, тебе будет тридцать пять. В некоторых странах в этом возрасте можно стать президентом, а не просто ректором.

– Просто ректором? В Ишанкаре невозможно быть просто ректором!

– Значит, ты будешь не-просто-ректором.

– Ты спятил, – окончательно уверовал Горан.

– Если ты не станешь Ректором, она никогда не попадет на некромантию. Ты сломаешь ей жизнь и уничтожишь Ишанкар. С этого дня ваши судьбы связаны. Я нашел Ректора для Ишанкара и Некроманта для Ректора. Я выполнил свой Долг. Теперь ваша очередь.

Горан молчал. Сэл выдержал паузу и произнес:

– С этого дня, Горан, Ишанкар – это ты, а ты – это Ишанкар. И у тебя нет выбора.

Сэл перешагнул невидимый барьер, на секунду пропав в магическом пламени, отчего стал похож на призрака в рваных одеждах, подошел к Тайре, присел возле нее на корточки и заглянул ей в лицо.

– Злишься? – ласково спросил он. – Прости, но у тебя тоже нет выбора.

– Я отправлю тебя в ад! – прошептала Тайра, с трудом шевеля липкими от крови губами.

– Жду не дождусь, – абсолютно серьезно согласился Сэл. – Но пока ты не сможешь: у тебя нет для этого ни сил, ни знаний.

Тайра не ответила, чуть повела пальцами, и разлитая по полу кровь полыхнула зеленым и исчезла. Сэл, не отводя от нее взгляда, выпрямился и, лишенный крови, растворился в воздухе.

Тайра провалилась в забытье.

Горан прошел на кухню, достал из холодильника запотевшую бутылку водки, налил треть стакана и залпом выпил.

Первое, что увидела Тайра, когда в очередной раз пришла в себя, была причудливо изогнутая, сужающаяся к одному концу позолоченная труба на потолке, проходившая по диагонали через всю комнату. Назначение ее было непонятно, угрозы она вроде бы не представляла, но на всякий случай Тайра несколько раз открыла и закрыла глаза, удостоверяясь, что никакое заклинание к трубе не привязано. Правый бок ныл как тогда, когда Хи со всей силы приложилась к нему тренировочным бамбуковым мечом, но это Тайра терпеть могла. Болели только губы, шевелить ими было трудно, а во рту все еще чувствовался привкус железа и соли. Еще сильнее пахло морем.

Тайра повернула голову, шелковая подушка приятно холодила щеку. Она лежала на диване, – видимо, Горан перенес ее с пола. Тайре стало неловко, она всегда боялась, что кто-нибудь поднимет ее на руки и подумает: «Ей неплохо было бы скинуть килограммов десять», и от этих мыслей кровь прилила к щекам, стало жарко, и она чуть сдвинула покрывало, которым ее заботливо накрыл хозяин.

Горан заметил ее движение, подошел к дивану, сел на стоящий рядом журнальный столик, отставил стакан, в котором еще оставалась пара глотков, и, наклонившись к Тайре, посмотрел ей в глаза.

– Проснулась? – спросил он. – Я тут слегка поколдовал, дал тебе поспать. Мама всегда говорила, что сон – это лучшее лекарство.

Тайре показалось, что маг не знает, как себя правильно вести.

– На каком языке мне лучше говорить?

Тайра попыталась ответить, но губы не слушались, и она лишь неопределенно пошевелила пальцами. Это должно было означать, что ей все равно. Горан понял и предложил:

– Ну давай на турецком. Как ты себя чувствуешь?

– Как побитая собака, – ответила Тайра, и собственный голос показался ей чужим и невнятным.

– Собака? – хохотнул маг. – Я бы сказал, что ты ящерица.

– Почему ящерица?

Говорить было больно, но было интересно, почему Горан сравнил ее с ящерицей: после всего случившегося это было не слишком поэтично.

– Потому что у ящериц есть одна особенность: они умеют выбираться из любой ловушки. Конечно, не без потерь, – он чуть развел руками, – и не без боли, но лучше потерять хвост, чем жизнь. К тому же потом отрастет новый.

– А я уже собиралась обидеться, – Тайра попыталась улыбнуться. – Не каждый день мне говорят, что я хладнокровная пупырчатая зеленая тварь.

– Если хочешь, я сделаю тебе комплимент. Как ящерице, разумеется.

Горан выжидающе остановился. Тайра ждала продолжения.

– Ты не мерзкая и не пупырчатая. Судя по тому, как ты обращаешься с магическим огнем, ты самая настоящая саламандра. Ну а хладнокровность по нынешним временам – это вообще достоинство.

– Вы интересный человек, – не без ехидства заметила Тайра. – Сначала пытаетесь меня убить, а потом делаете комплименты.

– Да, – согласился Горан и хохотнул, – для комплиментов рановато, мы ведь с тобой даже не знакомы.

– Вас всегда все так забавляет?

– Да не сказал бы. Так как тебя звать, или я буду называть тебя Хат-Хас?

– Тайра, – буркнула Тайра и приготовилась давать объяснения по поводу своего имени. Так было всегда, и она уже привыкла к ответной реакции.

– Так вот в каком смысле… А я сначала не понял.

– «В каком смысле» что?

– Сэл сказал, что твой отец – последний самурай.

– Сэл, как обычно, обзывается, но вполне может быть и такое.

– Почему может быть?

– Он не живет с нами с моих полутора лет, брат отца еще помнит, а я уже нет, – объяснила Тайра. – Все, что мне от него досталось – это неадекватное имя, плюшевый медведь, бумажный журавлик и три полки японской литературы.

– И ты знаешь, кто такие Тайра?

– Да уж читала, куда было деваться.

– Люблю людей с чувством юмора, – Горан засмеялся. – Ты мне нравишься.

Тайра смутилась и попыталась принять сидячее положение.

– Ну а вас мне как называть, эфенди? – спросила она, чтобы сгладить неловкость.

Маг по-настоящему задумался.

– Ну зовут-то меня Горан, как ты уже поняла, а вот как тебе меня называть – это в свете последних событий неясно. Зови пока как есть.

Он взял стакан, повертел его в руке, словно надеялся прочитать ответ на донышке, и снова поставил его на столик.

– Это водка? – спросила Тайра.

– Угу, – кивнул Горан. – Но тебе не предлагаю.

– И зачем? Думается лучше?

– Знаешь, невозможно объяснить женщине, зачем нужна водка. Это философский вопрос, – ответил маг. – Это у славян в крови.

– Да уж, в крови, – Тайра оглядела несколько нетрезвого Горана и улыбнулась.

– Скажи мне лучше, что мы теперь будем делать? – маг снова стал серьезным. – Сэл не оставил нам с тобой выбора, и если мое будущее более-менее ясно, то с твоим ясно только одно. Ты некромантесса. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, – Горан нахмурился и выразительно взглянул на Тайру.

– Я хочу домой, эфенди, – сказала она, не поддавшись на его взгляд и таинственный устрашающий намек, – и забыть про все, как про страшный сон. Я мало что знаю про некромантию, кроме того, чему учил меня Сэл и что я читала в книжках, и, судя по всему, дело это богопротивное. И, простите за откровенность, хоть вы и неплохой человек, но мне не нравятся слова «не оставил нам с тобой выбора». В особенности «нам с тобой».

– Да-а-а… – протянул Горан. – Я думал, что знаю про некромантию меньше тебя, но ошибся. Я не скрываю, что некромантия практически везде относится к запрещенным дисциплинам, но она не есть зло.

– Да неужели? – Тайра разозлилась. – И поэтому вы так боитесь некромантов, что проткнули меня копьем, не спросив, как меня зовут?

– За копье я отдельно должен извиниться, но мне же надо было себя защитить, как ты думаешь? – парировал Горан. – Сэл, знаешь ли, не самый приятный человек на свете, а чего мне ждать от тебя после его вызова, вообще было предположить невозможно. А некромантов я и правда не жалую, потому что нормальных вас практически не осталось.

– Нас? Быстро же вы причислили меня к некромантам!

– Что значит «причислил»? Ты некромантесса! Я вот не вижу мертвых, и даже если я истеку кровью, никто и ничто не воплотится. А про воскрешения я вообще молчу, – и Горан действительно замолчал.

– Какие воскрешения? Да, я вижу мертвых, но помимо меня куча народу видит будущее, перестукивается с барабашками, двигает предметы силой мысли и даже общается с инопланетянами. Не скажу, что видеть мертвых – это нормально или что это меня радует, но это лучше, чем воскрешения. Бред какой-то! От того, что экстрасенс видит душу умершего, он не становится некромантом.

– Но ты не экстрасенс, ты некромант. Некромантесса…

– Слушайте, Горан! Я не хочу осквернять могилы и поднимать трупы! Это отвратительно! Этого не должно быть!

Горан остался спокоен.