Глава 2. Право на жизнь по принципу самоопределения

Ни один человек не годится для того, чтобы управлять другим человеком без его согласия.

Авраам Линкольн, президент, который тем не менее так и делал

В 1957 году правительство Аденауэра вопреки рекомендациям многочисленных экспертов провело большинством в бундестаге решение о введении пенсионного страхования с рефинансированием. Участие в нем для преобладающего большинства занятых обязательно. С тех пор, несмотря на продление срока трудовой жизни, уровень пенсий снизился от целевых 60 % последней средней заработной платы до 48 %^[12].

В 1999 году правительство Коля вопреки рекомендациям многочисленных экспертов провело большинством в бундестаге решение о введении в Германии евро как общей валюты Евросоюза. Мнения трудящегося населения, чья производительность сделала немецкую марку относительно стабильной валютой с соответствующей покупательной способностью, никто не спрашивал. С тех пор все правила стабильности евро были нарушены^[13]. Фактически ныне Германия софинансирует погрязшие в долгах южные страны еврозоны, и соответствующие кредитные требования (в частности, сальдо по TARGET2), видимо, безнадежны^[14].

Правительство Шрёдера в 2001 году провело большинством в бундестаге решение об использовании бундесвера в Афганистане с целью стабилизации исламского режима, который, в частности, карает смертью переход в христианство^[15]. Это задействование уже стоило жизни 54 немецким солдатам^[16] и обошлось налогоплательщикам почти в 10 млрд евро^[17].

В июне 2011 года правительство Меркель вопреки достигнутым немногим ранее договорным соглашениям заявило об отказе от использования атомной энергии. В результате резко поднялись цены на энергию, а федеральные земли и в конечном счете налогоплательщики оказались под бременем многомиллиардных компенсаций по убыткам энергетических концернов^[18].

В сентябре 2015 года правительство Меркель постановило открыть границы, так что в Германию хлынули массы преимущественно неквалифицированных молодых мужчин из развивающихся стран. Само правительство оценивает необходимые для этого расходы, особенно на социально-государственное содержание этих людей, в 100 млрд евро только на ближайшие пять лет, по другим оценкам данные затраты вдвое больше^[19]. Ситуация с безопасностью в Германии с тех пор значительно обострилась. Общественные праздники в крупных немецких городах зачастую можно провести только при принятии дорогостоящих мер безопасности; в особенности резко возросло число насильственных преступлений^[20].

Не составит труда продолжить этот список или найти сопоставимые ситуации в других странах. Но что общего у всех этих процессов?

Во-первых, незначительное меньшинство на основании собственных оценок и преференций приняло решения, касающиеся всех людей в сфере их господства.

Во-вторых, это меньшинство, если его решения приведут к финансовому или иному ущербу, может не опасаться для себя никакого экономического убытка.

В-третьих, бремя реализации решений ляжет прежде всего на тех, кто был не вправе участвовать в решении.

Этому основному механизму ничуть не мешает, что необходимо одобрение парламента или подключение дополнительных организаций.

Приведенные примеры – лишь малая выборка. Практически проблема охватывает все сферы жизни. От рождения до смерти – на все случаи жизни установлены правила, причем не играет роли, сделали ли бы люди, которых они касаются, такой выбор, если бы могли решать сами. В принципе система целиком построена на том, что А решает, что́ должны делать Б и В и сколько они должны заплатить Г (и А). В других сферах жизни, однако, человек вполне может решать сам за себя. Например, чем ему питаться, какую выбрать одежду, какую машину, каких друзей и какого брачного партнера. Он решает, куда поехать, как вложить свои деньги, какие страховые соглашения заключить, в какой цвет покрасить свое жилище. Он выбирает, на какие цели жертвует средства, какие у него хобби и какие электронные приборы он себе приобретет. Он определяет, какого мнения придерживается и какие общества и инициативы поддерживает, где и по какой профессии работает, хочет ли иметь детей или нет. Очевидно, человек в состоянии принимать все эти решения под собственную ответственность. Так почему же и в других областях он не может решать сам? Например, как ему заранее позаботиться о своей старости, какие платежные средства предпочесть, какие политические задачи поддерживать, из каких энергетических источников получать электроснабжение, с кем вместе жить и кого содержать. Поясним на примере.

Представьте себе, что вы живете в автомобильной демократии. В такой демократии каждый имеет право, но и обязанность купить автомобиль. Как выглядит этот автомобиль, какой у него двигатель, какая оснастка и какой цвет, решает демократически избранное автомобильное правительство. Оно же определяет, какую цену вы должны заплатить. То и другое зачастую не нравится. Тогда выбирают другое правительство, с другими предпочтениями, которые оно навязывает покупателям автомашин. Постоянно царит разлад по поводу качеств этого единого автомобиля; несчетные производители и поставщики содержат лоббистов в правительственных кругах, чтобы их продукт был встроен в модель автомобиля данного правительства. Различные группировки, предпочитающие различные виды двигателей, опять-таки пытаются влиять на парламент и правительство. Несчетные автомобильно-политические группировки заявляют, что не могут платить полную цену, и потому стараются добиться льгот. Несколько лет назад внедрили второй тип автомобилей, более дешевый, с оснасткой попроще. Многие интеллектуалы выступают с критикой: мол, таким образом возникло двуклассовое общество. Но в одном все они согласны: система, конечно, не лишена недостатков, однако ничего лучшего нет. Ведь какова может быть альтернатива? Только автомобильный диктатор или автомобильный король, которого не выбирают демократически и который устанавливает, какой тип автомобиля и по какой цене надлежит продавать всем. Так уже было раньше, а в те времена никто возвращаться не хочет. Мысль, что люди могут из многих предложений и производителей выискать себе автомобиль, который им больше всего нравится, с оснасткой, которая им больше всего подходит, гражданам автомобильной демократии вообще в голову не приходит. Она настолько нелепа, что общественность ее даже не обсуждает.

Мы действительно живем в такой системе. Надо просто заменить слово «автомобиль» на «государственные услуги и активы». Налогоплательщики обязаны финансировать ассигнования на неэкономичные технологии, государственные телецентры и военные акции за рубежом, кафедры гендерных и богословских исследований, даже если они все это отвергают. Далее, граждане, независимо от их желания или нежелания, вынуждены заключать договоры пенсионного страхования, страхования на случай болезни и по уходу за больными. Они не вправе приобретать электролампочки, мощные пылесосы, пластиковые пакеты или сигареты без предупреждений об опасности. И список запретов и приказаний год от года растет. Иными словами, граждане не клиенты, а подданные. Как же так и почему большинство из нас не видят в этом ничего дурного?

Новая концепция суверенитета

Дело в том, что мы по-прежнему привержены к концепции государства и суверенитета, возникшей в эпоху абсолютизма. Понятие суверенитета во внутригосударственной сфере применяется, чтобы обозначить верховную компетенцию осуществления власти в государстве^[21]. По исконной концепции этот суверенитет присущ монарху^[22]. В демократических государствах он, согласно официальной трактовке, передан народу, причем суверенитет народа большей частью исчерпывается одноразовым принятием конституции^[23], а также участием в выборах и оказиональных референдумах. Вчерашний мир знал монархических суверенов, а сегодняшний состоит из коллективных суверенов, причем коллективы делегировали свою власть органам, которые в конечном счете – как показывает опыт – все больше отстаивают лишь собственные интересы^[24].

Вернемся к автомобильному примеру: разве же не замечательно, если бы вы сами могли решить, какую купить автомашину, с какой оснасткой и сколько за нее заплатить? Или если бы вы могли вовсе отказаться от покупки машины? Ведь вообще-то диктатор или монарх, самовластно и без судебного контроля предписывающий некий автомобиль, отнюдь не единственная альтернатива демократическим выборам правительства, назначающего тип автомобиля. Существуют не только альтернативы со-определения или стороннего определения. Есть еще один вариант – самоопределение.

Почему вообще группа посторонних людей должна решать, как вам жить? В особенности если вы их не выбирали, не давали им поручения, а вдобавок они не очень-то и годятся для таких целей. Вы можете, например, считать, что имеете полное право формировать свою жизнь и ее обстоятельства по собственному усмотрению, а если хотите чего-то от других, то реализуете свое желание на основе добровольного обмена услугами. Вы хотите не со-определения, а самоопределения. Отсюда следуют два общих приниципа.

Во-первых, тот, кто не наносит ущерба другим, имеет право быть оставленным в покое, в том числе и правительством, и большинством.

Во-вторых, человеческое взаимодействие происходит на добровольной основе, а не на основе принуждения, в том числе и в больших группах.

Нынешние государства не только не могут гарантировать ни один из этих принципов, скорее они основаны на их нарушении: обладая монополией власти, правительство осуществляет то, что ему хочется, а платить должны вы, независимо от того, нравится вам означенный проект или нет. Так обстоит и в западных демократиях. Смена диктатуры одиночек диктатурой партийных олигархий или большинства, безусловно, не конец истории. Свобода^[25] и основанное на принуждении господство несовместимы. Легитимировано ли это господство демократически или нет, для данного вывода значения не имеет. Свободе требуется добровольность.

Человек, проживающий в государстве, обязан – согласно традиционной трактовке – выполнять все его правила, какие бы законы государственные органы ни устанавливали или ни меняли. Конфликтные ситуации разрешают опять-таки государственные суды. Такое стороннее определение доходит до того, что даже отказ от гражданства ничего изменить не может. Скажем, человек, уезжающий из Германии, должен не только заплатить налог на переселение, но и обязан следующие десять лет платить налоги на доходы со всех немецких имущественных ценностей, даже если откажется от немецкого гражданства^[26]. При отказе от гражданства США тоже надо уплатить налог на переселение, а также четырехзначную сумму «сбора за прохождение и обработку документа»^[27]. Франция, которая уже много лет в большом количестве теряет граждан-налогоплательщиков, сознательно ставит таким людям бюрократические рогатки.

Давняя подруга, больше десяти лет состоявшая в браке с монегаском, получила монакское гражданство и потому решила отказаться от французского. Ей пришлось подробно мотивировать свой шаг, мало того, ее даже вызвали на беседу в некую комиссию, которая в конце концов предложила ей на глазах у всех присутствующих разрезать свой французский паспорт. На это она, впрочем, не пошла, положила паспорт на стол и откланялась.

Подобные ситуации напоминают скорее выкуп на свободу из крепостной зависимости, чем прекращение отношений между равными. Уместно заметить, что в приведенных примерах мы говорим о трех государствах, именующих себя оплотом свободы. Ни один производитель услуг не обращается так со своими клиентами. Если человек увольняется, он большей частью получает письмо, где с сожалением подтверждается прекращение действия договора. Нередко его спрашивают, в чем причина, где он нашел лучшие условия, и говорят, что будут рады, если он вернется. Иногда ему даже предлагают более выгодные условия, если он не станет увольняться. Подобное цивилизованное, благожелательное отношение к клиенту не мешало бы перенести и на рынок общежития. Как это сделать?

Самоопределение

Соблюдая отказ от применения силы против других, каждый человек вправе жить так, как он считает правильным^[28]. Этот вывод неизбежен, коль скоро мы желаем достичь долгосрочного мирного общежития. Ведь все прочее означало бы предоставить определенным людям или большинству больше прав, нежели остальным. Поскольку каждый хочет быть успешным в своих действиях – а это возможно, только если не препятствуют третьи лица, – он со своей стороны должен быть готов не вмешиваться в действия других. Таково золотое правило, согласно которому следует поступать так, как ожидаешь от других (позитивный вариант), или не причинять другим того, чего не хочешь испытать сам (негативный вариант). Второй вариант заходит не слишком далеко, и потому его легче выполнить^[29]. Он приблизительно сформулирован в афоризме:

Что сам ненавидишь, того не делай другому. (Товит 4:16)

Ниже имеется в виду именно этот вариант. Золотое правило как руководство к действию известно еще с Античности. Универсальность его применения обусловлена тем, что оно не требует обращения к божественным заповедям, якобы естественному праву или концепции самособственности. Речь просто идет о проявлении взаимности: как ты мне, так и я тебе^[30].

Кантов категорический императив в конечном счете тоже зиждется на подобной универсализации собственных суждений, причем там со ссылкой на максимы действия проводится различие между чисто субъективными и чрезвычайно разнящимися от человека к человеку склонностями и интересами, с одной стороны, и универсальными свободными пространствами, а также границами оных, с другой^[31].

На самом деле, разумеется, мы бы уже очень много выиграли, если бы соблюдалось по меньшей мере золотое правило в представленной здесь форме. Ведь в таком случае никакие институции, никакая политика, религия или большинство не имели бы права указывать человеку – против его воли в сугубо частной его сфере, – как ему надлежит себя вести. А ведь означенные институции именно так и действуют, хотя это чистейшая самонадеянность. Только я имею право определять собственную жизнь, предоставляя такое же право и другим, то есть мой образ жизни базируется на универсальных, равно предоставленных каждому человеку разумных основах (Кантовых максимах). Я могу добровольно делегировать это право и по тем или иным причинам подчиниться правилам политических, этических или религиозных идей либо отдать себя под защиту некой власти, но всякое принуждение к этому есть бесправие. Приведу пример.

Сомалиленд – более-менее функционирующее сообщество на севере Сомали (в прошлом Британский Сомалиленд), образовавшееся после развала государственного порядка в Сомали и желающее продолжить свое существование. В США я как-то раз спросил сомалийца-таксиста насчет Сомалиленда. Он нисколько не сомневался, что жители Сомалиленда не вправе создавать собственное государство. На мой вопрос почему, он ответил: «Потому что этого не хотим мы, остальные сомалийцы». Если я в Европе выдвигаю довод, что единомышленники все же должны иметь право жить в собственном сообществе, где, например, не происходит перераспределения, то зачастую мне отвечают примерно так же, как сомалиец-шофер: «Так нельзя, потому что “мы” этого не хотим». Соответственно то же касается и общего отвергания сецессий.

Общества, которые не признают за индивидом права на самоопределение, включающего решение, с какими именно людьми и в какой форме он желает сосуществовать, в известном смысле по-прежнему нельзя назвать свободомыслящими. Они не смогут достичь продолжительного мирного общежития, вместо этого будут вести бесконечную борьбу вокруг того, чего «мы» хотим и что хорошо для «нас всех». Но тот, кто отказывает людям в праве на самоопределяемую жизнь, попросту авторитарен, даже если именует себя либералом или демократом.

Как же одиночка может осуществить право самостоятельно формировать свою жизнь? Этот вопрос возникает в связи с тем, что в обозримом будущем уже только по соображениям безопасности нормой станет объединение в сообщество, а именно в государство или сходную структуру. Конечно, вполне возможно влачить анархическое существование отшельника вдали от цивилизации, но почти все люди предпочитают обмен и совместную жизнь с другими людьми. Проблему самоопределения можно разрешить или хотя бы разрядить, если возникнет подлинный рынок «государственных услуг». Нынешние две сотни стран на семь миллиардов населения с их во многом одинаковыми или сходными системами можно бы дополнить тысячами независимых или частично автономных сообществ. В результате каждому индивиду стало бы легче просто покинуть плохую систему, вместо того чтобы раз в несколько лет оказывать не поддающееся измерению влияние, отдавая свой голос на выборах. Государствам как производителям услуг пришлось бы конкурировать между собой, привлекая клиентов, а не рассматривать своих граждан как дойных коров и подопытных кроликов, на которых они опробуют идеи улучшения мира. Интегрировать новые модели общежития в существующие национальные государства или в наднациональные ценностные и культурные сообщества не составит труда. И до поры до времени даже рекомендуется, в первую очередь по оборонно-техническим соображениям. Такие новые сообщества предоставляли бы свои услуги за плату, например безопасность, судопроизводство, подключение к инфраструктуре. Совокупные права и обязанности, в том числе назначенная за них плата, закреплялись бы – как и на других рынках – в договоре, который в одностороннем порядке изменить нельзя. Кроме того, каждый имел бы возможность выбрать, какие модули услуг он примет от их производителя, то есть от государства, и соответственно заплатил бы за них. Вот почему дело вовсе не в том, нравятся ли эти сообщества всем или некоему большинству. Главное, что участие, как и всегда в договорных отношениях, зиждется на добровольности.

Те, кто все это отвергает, останутся в традиционных системах. Для многих людей система, основанная на собственной ответственности и самоопределении, может оказаться попросту неподходящей. Им требуются руководство, нормы жизни, а также постановка целей. Подобное решение тоже надо уважать. Хотя в будущем следует признать суверенитет исключительно за индивидом, пусть даже он не желает им пользоваться.

Итак, каждый в принципе сам себе суверен и высшая инстанция по урегулированию собственных дел, как внешних, так и внутренних. Этот выигрыш в самоопределении при одновременно более высоком качестве услуг по более низким ценам будет столь привлекателен, что сможет изменить даже существующие системы, причем не понадобится ни насилия, ни революции, ни победы на выборах.