Цитаты из книги «Три дня до небытия»

«Автострадой» в Весперсе называли пятимерное пространство вне времени, область обитания духов, где жизнь человека представлялась чем-то вроде длинной веревки, изгибающейся в бездне вакуума. Впрочем, иногда они описывали людскую жизнь, как искру, которая пролетает по дуге над огромной пропастью, или как стоячую волну, взявшую в кольцо некое непостижимое ядро. Из любой точки человеческой жизни, воспринимаемой как «сейчас», будущее представлялось невидимым конусом, расширяющимся вперед во времени. Люди Весперса, как и любой человек, в значительной степени могли влиять на свое будущее, но рассчитывали, насколько понимала Шарлотта, двигаться и в обратном направлении, превратив свое прошлое в расширяющийся назад конус изменяемых возможностей. Шарлотте было необходимо, чтобы их расчеты оправдались. Вероятно, и до Весперса существовали естествоиспытатели, стремившиеся к той же цели, недаром символом их притязаний был священный Грааль – чаша, составленная из двух разнонаправленных конусов, один из которых расширялся вверх, а другой вниз. Люди Весперса уже научились проецировать свое астральное восприятие на «автостраду», в расширенное пятимерное пространство, но в нем могли только зависать на одном месте и оглядываться вокруг. Ничего, аналогичного движению, произвести не удавалось. Да и этого они сумели добиться, лишь привлекая существ, обитающих в этой области, и… расплачиваясь с ними.

«Мы созданы из вещества того же, что наши сны, и сном окружена вся наша маленькая жизнь…»

Лишившись глаз из-за несчастного случая, она научилась видеть глазами любого оказавшегося поблизости человека.

Мы сделаны из вещества того же, что и наши сны, и сном окружена вся наша маленькая жизнь». Подписано было просто: «Твой отец».

Ему вспомнились слова Честертона: «Ребенок лучше меня, однако я должен его учить; его страсти намного чище моих, однако я должен их контролировать».

В тот день инструктаж проводил загорелый дочерна седой мужчина с бледными как плевок глазами. Он вывез их в безлюдную местность, чтобы показать, по его словам, одного из Эонов – а именно, вавилонского демона ветров Пазузу. Далеко в пустыне, после получаса крутого подъема от места, где им пришлось оставить джипы, в полдень студенты с инструктором оказались на залитой солнцем прощадке, в тесном, шириной в несколько ярдов, кольце обтесанных выветренных камней под голым небом. Старик-инструктор после короткой медитации прижал правую ладонь к углублению в одном из камней – и головы у всех пошли кругом от взметнувшегося вокруг лязгающего вихря. Но этот вихрь был осязаемо живым, чувствующим, и юный Лепидопт всем своим нутром и хребтом чуял, что это мир вокруг вращается, а диковинное существо, Эон Пазазу, остается неподвижным. Подобной неподвижности он не встречал никогда в жизни.

В тот день инструктаж проводил загорелый дочерна седой мужчина с бледными как плевок глазами. Он вывез их в безлюдную местность, чтобы показать, по его словам, одного из Эонов – а именно, вавилонского демона ветров Пазузу.

Музыку, выбранную для саундтрека, Дафна никогда раньше не слышала, и ни одну мелодию не узнала. Ее все время раздражало отсутствие определенных нот, которых требовала мелодия, как будто ее подталкивали к кромке дороги, которой нет. И вдруг ей подумалось, что эти подразумевающиеся ноты складываются в неслышную мелодию, почему-то она в этом не сомневалась – и даже была уверена, что могла бы вспомнить и напеть ее, если бы захотела. Но ей не хотелось.

У Дафны голова шла кругом от чужих чувств, и она с трудом расцепила зубы. Гнев был кислым, как уксус, но Дафна знала, что в уксус превращается вино, если слишком надолго его оставить, и знала, даже если отец этого не сознавал, что его гнев – это обескураженная, униженная любовь, взывающая о справедливости.

Рабби Хия бар Аши писал, что человек, чей ум в смятении, не должен молиться.