ГЛАВА 2

ДЖОРЕЛ

Помещение, в котором мы записываемся, это одна из старых звукозаписывающих студий моего отца. На самом деле я был удивлен, когда он предложил ее, узнав, что я с друзьями записываюсь.

Мы с парнями не мечтаем о славе, выступать перед толпами людей, иметь звезду на Голливудской аллее или о подобной чуши. Мы просто занимаемся тем, что нравится. Арчи заливает треки на сайты, их используют где-то в клубах, на самом деле я даже не интересовался особо. Мне нравится создавать, и я это делаю.

– Так все парни, я погнал. – Холл поднимается с крутящегося кресла и стряхивает с себя крошки ход-дога.

Я сижу за микшерным пультом и не обращаю внимания на возникшую вокруг суматоху.

– Мы собирались поесть где-нибудь, – подает голос Сэд. – Ты разве не с нами?

– Не. – Холл чешет белобрысую макушку. – Нужно решить кое-что.

– Кое-что это что? – не унимается Сэд.

– Кое-что это кое-что, отвали, – огрызается Холл.

Бекс, Арчи и Колин, – парень, который помогает нам с записями, – начинают громко ржать. Кажется, я один ничего не понимаю.

– Я тоже хочу повеселиться, – заявляю я, оторвавшись от работы. – Что смешного?

Бекс подмигивая Холлу, объясняет мне:

– У нашего скромника появилась наконец-то настоящая девушка.

– Во-первых, постоянная, – поправляет его Сэд. – А во-вторых, не девушка, а женщина.

Холл чуть ли не рычит и хватает свою кожаную куртку с кресла.

– Отвалите.

– В чем проблема? – недоумеваю я. – Ну встречаешься ты с женщиной, что тут такого?

Холл бросает на меня быстрый взгляд, а Бекс прочищает горло.

– Майки, ты где витаешь в последнее время?

– Да объясните!

– Я встречаюсь с замужней женщиной! – резко вставляет Холл. – Ей тридцать восемь, у нее есть сын школьник и идиот-муж, который живет на своей работе. Довольны?

Вот это уже другой разговор. Ничего себе новости. Я даже присвистнул.

– Все так серьезно? – спрашиваю я после некоторой паузы.

Холл, едва сдерживаясь, игнорирует смешки парней. Он смотрит мне прямо в глаза и едва заметно кивает. Я скалюсь и подмигиваю другу. Он показывает мне средний палец и выходит из аппаратной.

– Все, давайте тоже сваливать, – говорит Арчи, крутя на пальцах связку ключей.

Мы все начинаем собираться, и тут на меня резко находит озарение. Твою мать. Сегодня четверг.

Мой стон не остается незамеченным.

– В чем дело, бро? – Сэд тычет в меня кулаком под ребра.

Я заламываю ему руку, и мы со смехом вываливаемся на сверкающую сумеречными огнями улицу. На улицах ЛА мы местные пираты, охотящиеся на девочек с силиконовыми губами и грудью. Я обожаю даже запах, которым пропитаны эти улицы. Шаркая кроссовками по горячему от калифорнийского солнца асфальту и сдирая со своих друзей бейсболки, вдыхаю запахи района 323 и не думаю о том, что скоро снова столкнусь с, казалось бы, давно убитым во мне чувством.

И вообще с чего я должен об этом париться? Я не еду домой с неохотой или легко читаемой тревогой в глазах. Как делал это Клэй. Я думал, возможно, все дело в его отце или матери, которая, по его словам, путешествовала. В каждой семье свои заморочки, и я не лез к нему с расспросами пока он сам все мне не рассказал. Ужасно жаль, что такое дерьмо происходит с хорошими людьми. Я никогда не знал маму Клэя, но уверен, что до болезни она была замечательной. Быть может, как и моя.

– До скорого. – Я ударяю ладонью по ладони Арчи, затем мы ударяемся кулаками. И так же с остальными ребятами.

– Не пропадай, – кричит мне вслед Сэд. – Сегодня туса.

Я приставляю два пальца к виску и имитирую выстрел. Сэд закатывает глаза и запрыгивает в «Астон Мартин» Бекса.

***

Особняк моих родителей затерялся среди бесконечной зелени района Бэл-Эйр. Густые живые изгороди и карликовые дубы охраняют сон моей дорогой мамы, которую я боготворю.

Она уже ждет меня, стоя на белом мраморном крыльце, когда я въезжаю через ворота. На ней красное, напоминающее оттенок граната, платье, которое почти воедино сливается с ее длинными волосами. Она улыбается и протягивает руки, и я словно мальчишка выпрыгиваю из машины и ныряю в ее объятия. Я давно перерос свою мать, так что, когда мы обнимаемся, ее лицо оказывается на уровне моей груди.

– Я скучала, – улыбаясь, произносит она, задрав голову.

Я убираю козырек своей бейсболки назад и дарю ей ответную улыбку.

– Прошла всего неделя, мам.

Она хмурится и, взяв меня за руку, ведет в дом. По холлу снуют слуги, как это часто бывает, когда мама устраивает семейный ужин. Ей нужно, чтобы все выглядело безукоризненно. Не выпуская из своей ладони моей руки, она садится на кожаный диван в гостиной и тянет меня к себе. Скрипя кроссовками по мраморному полу, я плюхаюсь рядом с ней. Через огромные от пола до потолка окна льется солнечный свет, а через открытую дверь доносится запах свежескошенной травы.

– Чем ты занимался всю неделю, милый? – интересуется мама, проведя ладонью по моей едва заметной щетине.

– Зависал с парнями в студии, записывал. Как обычно, – неоднозначно отвечаю я.

Мама снова улыбается и уже открывает рот, чтобы что-то еще спросить, но ее прерывает внезапно вошедший в гостиную отец.

– Джорел. – Он мягко улыбается и пожимает мне руку.

Так происходит всегда, когда между нами возникает физический контакт. Что-то во мне переключается. Словно какая-то частица в теле остро реагирует на это прикосновение, заставляя кожу покрыться мурашками, а мышцы напрячься. Это похоже на удар электрического тока. Хотя на самом деле, я не представляю, как может ударить током, со мной такого никогда не происходило. Но по ощущениям, мне кажется, это схоже.

Быть может все дело в его характере. Он не деспот, не тиран. У него есть минусы, как и у каждого человека. Но его рукопожатие всегда сопровождается этими непонятными для меня ощущениями.

– Отец. – Я быстро убираю руку и улыбаюсь, глядя на него.

Мы одного роста и внешне очень схожи. В отличие от моего безумия на голове, черные волосы отца всегда уложены безукоризненно. Черные витиеватые рисунки, тянущиеся от его запястий, скрываются за рукавами закатанной до локтей белой рубашки. Мой отец привлекателен, богат и амбициозен.

– Я умираю с голоду, – говорит папа, подавая руку маме.

– Но. – Мама поднимается с дивана. – Эшли и Кристофер еще не…

– Хочу есть, – настаивает отец.

Мама ничего не говорит, так как не любит ссор, а их в нашей семье достаточно. Мы проходим в столовую, отделанную светлым деревом. Отец не любит изыски, поэтому помещение, где мы проводим традиционные семейные ужины, не такое огромное, что можно слышать эхо, когда вилка касается тарелки.

Когда-то нас собиралось намного больше, но постепенно тети, дяди и кузены разъехались по всему свету. Но мама настаивала на четвергах как на чем-то священном.

Я сразу же набрасываюсь на еду, когда подают первое блюдо, потому что кроме ход-дога, сегодня в моем желудке ничего не было. Папа как обычно начинает разговор. Порой он мне кажется до боли предсказуемым, хотя на самом деле это совсем не так.

– Все еще записываетесь на той старой студии?

Если бы мне было меньше двадцати трех лет, я бы закатил глаза. Зачем спрашивать то, о чем прекрасно осведомлен?

– Ага. – Я продолжаю жевать тающую во рту телятину.

Отец откладывает вилку и в упор смотрит на меня.

– Если бы ты хотел музыкальную карьеру, она бы у тебя была, – начинает он, – учитывая то, чем занимается наша семья. Но ты явно этого не хочешь. Но записывать музыку для клубов, это как-то низкопробно не думаешь?

– Это просто хобби, – стиснув зубы, цежу я. – И мне это нравится. Но ты ведь прекрасно знаешь, что я создаю музыку для видеоигр. Это другой уровень, хороший доход и главное меня все устраивает.

Мы тысячу раз об этом говорили.

– Мне хочется для тебя большего, – упорствует отец.

Мой разум способен понять то, что мои родители хотят для меня лучшего. Но я продолжаю упираться. Консерватор по жизни, я не хочу терять время на не представляющие для меня интереса, разговоры.

– Мне надоело говорить об этом. Мне двадцать три, я закончил Кроун, у меня есть то, чем я люблю заниматься. Постоянно копаться в будущем меня не привлекает, оно еще не настало, черт возьми. Что ты от меня хочешь?

– Джорел, – строго произносит мое имя мама.

Я вздыхаю и бурчу:

– Извини.

– Ладно. – Отец тоже вздыхает и искоса поглядывает на меня. – Хорошо.

Прекрасно, теперь нам неловко. Ненавижу все это дерьмо. И где вообще Эшли? Это конечно с моей стороны погано, но, когда рядом Эшли, меня вообще не трогают и не задают вопросов.

– Простите, опоздала.

Только я о ней подумал, как она влетает в арочную дверь столовой. Моя сестра точная копия отца: высокая, черноволосая, с четко очерченными скулами и пронзительными зелеными глазами. И не только внешне. Она, как и отец, амбициозна и в какой-то степени, тщеславна. Они оба знают уровень своей планки. Эта схожесть одна из причин, по которым они ненавидят друг друга. Я ведь говорил, что в каждой семье свои заморочки.

Добро пожаловать в заморчки семьи Нэш.

Эшли чмокает маму, затем меня. На ней коротенькие шорты, майка и конверсы. Потрепав меня за макушку, она садится рядом с мамой и с жадностью накидывается на еду.

– Крис меня с ума сводит весь день. Сейчас уснул в машине. Я попросила Дебору присмотреть за ним.

При упоминании о Крисе мама расцветает.

– Я приготовила ему подарок.

Эшли закатывает глаза.

– Ты сильно его балуешь, мам.

– Вовсе нет.

– Мы вообще-то пытаемся поесть и поговорить. – Отец бросает недовольный взгляд на Эшли, затем с едва заметной улыбкой смотрит на меня.

Ну уж нет. Я не собираюсь занимать ни чью сторону.

– Я тоже очень рада тебя видеть, папочка, – с ядовитой улыбочкой произносит Эшли.

Мы переглядываемся и прячем улыбки.

– Давайте просто поедим, – строго говорит мама, окидывая нас троих взглядом.

Эта женщина, похожая на Кейтилин Старк, способна быть и мягкой, и жесткой одновременно. Так что за столом быстро образуется тишина.

После «веселого» обеда я иду к бассейну, который расположен прямо под балконом моей старой комнаты. Хотя комната вовсе не «старая». Родители переехали в этот особняк в Бэл-Эйр, когда я закончил первый семестр в Кроуне. Здесь я и не жил совсем, мои детские воспоминания остались в доме на Беверли Хиллз.

В тени пальмы построен деревянный выступ, в котором собственно и вырезан бассейн в виде акулы. Эшли сидит на плавнике, опустив ноги в прозрачно-голубую воду, и бросает какие-то бумажки туда же.

– Что ты делаешь? – Я сажусь в садовое кресло чуть поодаль от нее и достаю из кармана шортов сигарету.

Сестра завязывает свои черные волосы в хвост и смотрит на меня.

– Это чеки моих счетов, оплаченные отцом.

Хмыкнув, я выпускаю дым.

– Очень по-взрослому, Эш Нэш.

Эшли фыркает, затем, окинув меня пристальным взглядом, поднимается на ноги, и через секунду полностью забирается на мои колени. Мы сидим в обнимку как дети. Моя старшая сестра наблюдает за тем, как я курю, а после выбрасываю окурок прямо в бассейн.

Эшли смеется и обвивает руками мою шею.

– Хорошо, что мама не отдыхает в этой части сада.

– Иначе я бы не позволил себе подобного.

– Знаю. – Прищурившись, Эшли проводит пальцем по моему лбу. – У тебя кто-нибудь появился?

Откинув голову на спинку кресла, я щурюсь от яркого солнца.

– Джори. – Сестра начинает щекотать мой живот.

Я стараюсь сосредоточиться на ее смехе, а не на руках, которые касаются моего живота. Конечно, я не страдаю гаптофобией, но меня порой ужасно раздражает, когда меня трогают.

– Все, Эш, прекрати. – Я хватаю тонкие руки сестры в один ухват.

Она все еще смеется, не имея возможности вырваться.

– Большой мальчик боится щекотки. Черт, Джорел, я не заразная, тебе нужно к психотерапевту.

Я смеюсь и отпускаю ее руки.

– Я предпочитаю ручки других девчонок.

– Клянусь богом, я убью тебя, если ты снова уйдешь от разговора.

– Да? Ну а ты нашла себе кого-нибудь? По крайней мере, постоянного.

– Ой, заткнись. – Эшли намеревается встать с моих колен, но я дергаю ее на себя.

– И кто у нас мастер по уходу от разговора?

Нашу перепалку прерывает появившаяся из-за высокой изгороди газона мамина помощница с кухни. На ее руках сидит сонный и улыбающийся двухгодовалый малыш. Он сразу тянет руки, когда замечает нас.

– Крис! – Эшли соскакивает с моих коленей и бежит к ним. – Спасибо, Дебора. – Теперь уже Крис на ее руках, когда она подходит ко мне снова. – Поздоровайся с дядей Джорелом, милый.

– Привет, парень. – Я легко беру на руки Криса и, подбросив в воздух, устраиваю его на своих ногах.

Он что-то лопочет, но я не слушаю его, наблюдая, как малыш с темной кожей и копной курчавых волос, играет моей бейсболкой, пытаясь надеть ее на себя.

А вот главная причина, по которой отец ненавидит мою сестру. Даже мысленно не хочу произносить слово «расист». Не хочу думать, что мой отец такой. Но кого я обманываю?

– Знаешь, – подает голос, сидящая у моих ног, Эшли. – Мне уже совершенно плевать.

– Но мне нет, – отвечаю я и сжимаю одной рукой плечо сестры.

***

АЛРОЙ

– Я просто поговорил с ней. Всего пару минут, п-просто по старой привычке. – Дайрон смотрит на меня так, будто я сейчас пущу пулю ему в лоб.

Неужели я так жесток?

Отмахнувшись, я отворачиваюсь к окну и наблюдаю, как все мои парни отдыхают на заднем дворе со своими близкими. Дверь позади меня снова скрипит, и я слышу чьи-то шаги.

– Милый, мясо почти готово. Пойдем к остальным.

Мое тело натягивается словно струна. Это не тот голос, который я хотел бы слышать. Это не те губы, которые я хотел бы целовать каждый день. Я не могу позволить себе быть слабым. И правильнее бы было избавиться от этого старого дома. Но он хранит слишком много воспоминаний, с которыми трудно расстаться. Но помнить еще больнее.

Зачем она вернулась в Комптон? Глупо с ее стороны вернуться в дом той старой алкоголички Алишы, которая была ее опекуншей когда-то. Глупо вообще находиться рядом со мной так близко. У меня нет ни времени, ни желания отвлекаться на это дерьмо.

Оттолкнувшись руками от рамы, я прохожу мимо Камиллы.

– Не называй меня так.

Краем глаза замечаю ее потухшие глаза. Камилла красивая и ненавязчивая, но я не хочу давать ложных надежд. Сделав пару шагов назад, я притягиваю ее за талию к себе и целую в губы. Ее мягкий стон ненадолго просачивается в мой разум, заполняя тело некой расслабленностью.

Во дворе собралось не меньше двадцати человек. Это моя семья. Не будь я лидером, я все равно был бы здесь, на этом самом месте.

– Алрой. – Спайк запускает руку в контейнер со льдом и бросает мне бутылку охлажденного пива.

Я направляюсь к месту, где Ниэйша начиняет жирные куски стейков луком и специями. Она по-матерински треплет меня по голове, когда я сажусь рядом с ней на раскладной стул. В такие дни, когда вся моя семья у меня перед глазами, становится непривычно спокойно и уютно. Но на данный момент я этого не чувствую.

Двое парней Брайса играют в баскетбол с Лейлой, девчонкой Сэма. Брайс стоит чуть поодаль от самодельного баскетбольного кольца, прикрепленного к карнизу крыши, и с гордостью наблюдает за своими сыновьями. Но в его глазах стоит тот же страх, который появился полтора года назад. Тогда мы потеряли члена нашей семьи, жену Брайса – Джози. Ее застрелили прямо на лужайке у дома.

Мы отомстили, но это не вернуло ее. Только «К» и сыновья помогают Брайсу жить дальше.

– Сынок, мы можем поговорить о том, что рассказал Дайрон? – Ниэйша смотрит на меня задумчивыми темными глазами.

Я никогда не видел ничего, кроме добра и участия от этой женщины. Она заменила мне мать, которой у меня никогда не было. Но у кого из нас она была? Ниэйша заменила нам мать всем. Кроме Спайка, которому она никого не заменяла, являясь его родной матерью.

Хочу ли я говорить о Молли с ней? Конечно. Но не сейчас. Или лучше вообще никогда.

– Нет. – Я делаю большой глоток пива и отвлекаюсь на Камиллу, которая стоит возле моего «Кадиллака» и болтает с другими девчонками.

В ней все, что могло бы мне не хватать. Почти каждую ночь ее ноги обвивают мою спину, но это все что мы можем дать друг другу.

– Значит, я поговорю с ней сама, – снова привлекает мое внимание Ниэйша.

Ее серебряные нити волос стянуты в пучок на затылке, старый фартук обтягивает плотную фигуру. Домашняя мама Ниэйша может натаскать за уши кого угодно из нас. И никто ей не скажет ни слова. Власть этой женщины безгранична в «семье», но я не был бы лидером, если бы не умел сказать «нет». Даже Ниэйше.

– Не в этот раз, Ниэйша, – говорю я, глядя ей прямо в глаза. – Нет.

Она понимает, что это не тот случай, когда можно почитать мне лекцию. Она нехотя кивает и проводит шероховатой ладонью по моей щеке.

Кто-то из парней врубает в машине громкую музыку. Пока я разговариваю с Сэмом, в поле моего зрения попадает он. На нем мои старые джинсы, которые болтаются на нем, и выцветшая рубашка. Спустившись с крыльца, он медленно продвигается к столу хромая на правую ногу, – следствие десятилетней давности перестрелки, в торговом центре «Айндур Свэпмит». Тогда я был пятнадцатилетним пацаном и представить себе не мог, что этот закоренелый старый гангстер будет есть за моим столом, носить мою одежду, и я буду знать то, чего не знает он сам.

Но все же это произошло. И мне ни в коем случае нельзя раскрывать его личность. По крайней мере, пока. Не знаю как, когда и при каких обстоятельствах, но не сейчас.

– Как долго этот человек пробудет с нами? – задает вопрос Ниэйша, бросая косые взгляды на мужчину, которого я представил как Руффуса. – Мне он не нравится.

Ниэйша слишком проницательна, и я знаю, что она давно догадалась, что что-то тут не так. Но я продолжаю делать вид, что все не так, как она думает.

– Пока не знаю. Но думаю, скоро все решится.