Глава 1

Твердой рукой доктор Кейт Чесни стала вводить в вену пациентки двести кубиков пентотала натрия. Столбик бледно-желтой жидкости медленно пополз вниз.

– Сейчас тебе захочется спать, Эллен. Закрой глаза и спи…

– Я пока ничего не чувствую.

– Через минуту почувствуешь. – Кейт ободряюще сжала плечо пациентки. Такие жесты необходимы, чтобы успокоить. Прикосновение. Спокойный голос. – Расслабься, вспомни небо над головой, бегущие облака, – мягко говорила Кейт.

Эллен сонно улыбнулась. Операционные лампы безжалостно высвечивали каждую веснушку, каждую морщинку на ее лице. Никто, даже Эллен О’Брайен, не мог быть красивым на операционном столе.

– Странно, – пробормотала она. – Я совсем не испытываю страха…

– И не должна. Я обо всем позабочусь.

– Я знаю. – Эллен протянула руку, легонько, кончиками пальцев, дотронулась до руки Кейт. Прикосновение было как напоминание, что она не просто пациентка, а еще женщина, друг и коллега.

Двери в операционную распахнулись, стремительно вошел доктор Гай Сантини. Огромный и неуклюжий, как медведь, он выглядел довольно нелепо в своей цветной шапочке.

– Как у нас тут дела, Кейт?

– Пентотал уже действует.

Гай подошел к столу.

– Ты еще с нами, Эллен?

Она улыбнулась:

– Лучше бы я была сейчас в Филадельфии.

Гай засмеялся:

– Ты там скоро будешь. Но без своего желчного пузыря.

– Хорошо бы… Помни, Гай… – прошептала она, – ты обещал – никаких шрамов…

– Я обещал?

– Да…

Он подмигнул Кейт.

– Я тебе не говорил? Медсестры – худшие из пациенток. Самые требовательные бабы на свете!

– Берегитесь, док! – предупредила одна из операционных сестер. – Когда-нибудь попадете к нам на этот стол!

– Ты меня напугала!

Кажется, Эллен наконец уснула. Кейт провела пальцем по ее ресницам – они остались неподвижны.

– Она готова.

– Ах, Кэти, моя дорогая. Ты слишком хороший доктор для…

– Для женщины… Я уже слышала…

– Ну что ж, тогда поехали… – Он пошел мыть руки. – Ее анализы в норме?

– Кровь идеальна.

– ЭКГ?

– Я смотрела ее прошлой ночью. В норме.

Гай отсалютовал.

– С тобой рядом, Кейт, можно ни о чем не беспокоиться. – И он обернулся к операционным сестрам, которые раскладывали инструменты. – И вот что, леди. Наш интерн – левша.

Сестра, помогающая ему, подняла глаза.

– Он хорошенький?

Гай подмигнул:

– Просто мечта девушек, Синди. Я скажу, что ты спрашивала, – и, смеясь, исчез за дверью.

– Как жена его терпит? – вздохнула Синди.

Следующие несколько минут все работали как автоматы. Кейт выполнила все необходимые приготовления. Вставила трубку в трахею, подсоединила к кислородному аппарату, отрегулировала поток газа, добавив необходимое количество окиси азота и форана. Через нее поддерживалась жизнь Эллен. Каждый шаг, несмотря на автоматизм, требовал проверки – двойной, тройной. А если пациент был ей знаком и дорог, тем более. Работа анестезиолога является на девяносто девять процентов нудной рутиной. Но один процент падает на непредвиденные обстоятельства, одна мысль об этом вызывает ужас. Каждый раз она готовилась избежать этого процента голого ужаса. Кризис мог возникнуть мгновенно.

Но сегодня все должно было пройти гладко. Эллен О’Брайен сорок один. И за исключением камня в желчном пузыре, у нее идеальное здоровье.

Гай вернулся в операционную, с тщательно отмытых рук стекали капли воды. За ним следовал долговязый интерн-левша. Оба стали проходить ритуал одевания, сопровождавшийся скрипом латекса. Наконец, вся бригада заняла место у стола. Кейт окинула взглядом лица, скрытые масками. За исключением интерна, все были хорошо знакомы. Энн Рихтер. Пепельные волосы аккуратно заправлены под шапочку, она строга и, если кто-то позволит себе шутку во время операции, обязательно метнет на шутника неодобрительный взгляд.

Гай всегда в хорошем расположении духа, карие глаза за толстыми линзами очков искажены, трудно поверить, что этот неуклюжий, похожий на медведя человек – классный хирург, и скальпель в его руке творит чудеса.

Напротив Гая интерн-левша.

Последняя в ряду Синди – темноглазая смешливая девушка. Сегодня у нее новые тени для глаз под названием «Восточный малахит», отчего она стала похожей на тропическую рыбку.

– Красивые тени, Синди, – заметил Гай, протягивая руку за скальпелем.

– Спасибо, доктор. – Синди со шлепком вложила ему в руку скальпель.

– Мне они нравятся больше, чем предыдущие, кажется «Испанская слизь»?

– «Испанский мох».

– Но эти сегодня неотразимы, верно? – обратился Гай к интерну, у которого хватило ума промолчать, и продолжил: – Да, напомнили мне о любимом цвете. Кажется, он называется «Комет очиститель».

Интерн хихикнул. Синди метнула на него уничтожающий взгляд. Гай сделал первый надрез. На коже появился розовый след, и интерн тут же промокнул кровь тампоном. Они работали, как пианисты в четыре руки.

Сидя около пациентки, Кейт прислушивалась к ритмичной работе аппаратуры. Все шло как надо, все под контролем, она в такие моменты любила свой труд. Вздохи аппарата для вентиляции легких, попискивание кардиографа были успокоительной музыкой к действию, происходящему на операционном столе.

Гай сделал более глубокий надрез, обнажился блестящий слой подкожного жира.

– Мускулы напряжены, Кейт, – заметил он, – у нас будут проблемы с сокращением.

– Посмотрим, как можно помочь. – Кейт повернулась к своему комплекту за крохотной ампулой сукцинилхолина. Этот препарат, введенный внутривенно, расслабит мышцы, что облегчит Гаю проникновение в брюшную полость. Оглядев набор ампул, она нахмурилась: – Энн? У меня не хватает ампулы сукцинилхолина. Добавь потом мне еще одну.

– Странно, – заметила Синди, – я вчера вечером полностью обновила ваш комплект.

– Почему-то здесь осталась только одна ампула.

Кейт достала ампулу с пятью кубиками кристально чистого раствора, набрала половину в шприц и ввела в вену Эллен. Через минуту препарат начнет действовать. Она стала ждать.

Скальпель Гая проник в брюшную мышцу.

– Она все еще напряжена, – заметил он.

Кейт взглянула на часы.

– Прошло три минуты. Эффект должен быть.

– Никакого.

– Ладно, я добавлю еще. – Она набрала в шприц остаток препарата и снова ввела. – Энн, у меня больше не осталось…

Ее прервал резкий сигнал зуммера. Кейт взглянула на экран кардиографа и то, что там увидела, заставило ее в ужасе вскочить со своего места.

Сердце Эллен О’Брайен остановилось.

Через мгновение все пришло в движение. Подносы с инструментами были отодвинуты в сторону, интерн, взобравшись на стул, снова и снова нажимал на грудную клетку Эллен.

Вот это и был тот самый один процент, которого так боятся все анестезиологи.

Самый ужасный момент в жизни Кейт Чесни.

Стараясь не поддаваться панике, она вводила адреналин снова и снова, сначала в вену, потом напрямую в сердце Эллен. Я теряю ее, билась в мозгу мысль, боже мой, я ее теряю… На экране появился короткий всплеск – намек, что жизнь еще теплится.

Она взглянула на Энн, застывшую с дефибриллятором в руках, лицо ее было белым как мел.

– Начинай! – крикнула ей Кейт, но Энн не двинулась с места.

За Энн команду выполнила Синди. Гай приложил пластины к груди Эллен и включил разряд.

Ее тело выгнулось, как у куклы, которую дернули за все веревочки сразу.

На мониторе была прямая линия.

Кейт в отчаянной попытке пыталась оживить сердце. Ничего не помогало. Сквозь пелену слез она смотрела на прямую линию, показывающую полную остановку сердца.

– Все кончено, – тихо сказал Гай. Он сделал знак интерну прекратить массаж сердца. По лицу того стекали крупные капли пота.

– Нет! – Кейт сама положила руки на грудь Эллен. – Нет, нет. – Она снова и снова жала на грудную клетку, отчаянно, сильно, наваливаясь всем весом. Она должна… Живи, Эллен, ты должна жить…

– Кейт. – Гай тронул ее за руку.

– Нельзя останавливаться…

– Кейт. – Он мягко, но настойчиво увел ее от стола. – Все кончено, – прошептал он.

Кто-то выключил тревожный сигнал. Настала абсолютная тишина. Медленно подняв голову, Кейт увидела, что все смотрят на нее. Она снова взглянула на прямую линию на экране…

Кейт вздрогнула, когда санитар с треском сомкнул молнию на саване Эллен О’Брайен. Она не могла смириться с жестокостью такого конца – этот неподвижный сверток был недавно молодой женщиной, полной жизни. Она отвернулась, когда тележку с телом покатили в морг. Давно скрип колесиков растаял в глубине длинного больничного коридора, а Кейт все стояла одна в операционной.

Сдерживая слезы, она огляделась – на полу разбросанные пустые ампулы, шприцы, тампоны – печальный хаос, сопровождающий каждую смерть в клинике. Скоро все уберут, и не останется следов разыгравшейся здесь трагедии. Ничего – кроме нового тела в морге.

И массы вопросов. О да, вопросов будет много. У родителей Эллен, у администрации клиники, вопросов, на которые у нее нет ответа.

Она стащила с головы шапочку и почувствовала облегчение, когда волосы свободно рассыпались по плечам. Ей надо было побыть одной, подумать и попытаться понять. Она повернулась к двери и увидела на пороге Гая. На лице его читались недоумение и растерянность.

Ни слова не говоря, он протянул ей карту Эллен О’Брайен.

– Электрокардиограмма. Ты сказала, что она в норме.

– Она и была в норме.

– Взгляни сюда.

Она открыла карту, нашла лист с ЭКГ, и первое, что увидела, – свои инициалы наверху, подтверждающие, что она просматривала страницу.

Потом взглянула на сам график. С минуту пораженно разглядывала серию в двенадцать черных пиков, их невозможно было не заметить. Картина была предельно ясна. Любой третьекурсник может поставить диагноз по этому графику.

– Вот почему она умерла, Кейт.

– Но… Но это невозможно! Я не могла не увидеть инфаркта!

Он промолчал и отвернулся, что было красноречивее слов.

– Гай, ты же меня знаешь! – продолжала она. – Я никогда бы не пропустила такое…

– Но здесь все предельно ясно. Ради бога, Кейт, здесь стоят твои инициалы!

Они смотрели друг на друга, потрясенные суровой правдой его слов.

– Прости, – извинился он. И вдруг в отчаянии запустил руки в волосы. – Боже мой, у нее был сердечный приступ! Сердечный приступ… А мы потащили ее на операционный стол. – Он взглянул на Кейт. – Это значит, что мы убили ее!

* * *

– Абсолютно ясно, что дело идет о преступной небрежности врача.

Адвокат Дэвид Рэнсом закрыл папку, на которой стояло имя Эллен О’Брайен. И поднял глаза на своих клиентов. Если бы ему пришлось описать одним словом Патрика и Мэри О’Брайен, он выбрал бы слово «серый». Патрик был в унылом твидовом пиджаке, давно потерявшем форму, а Мэри в платье с черно-белым рисунком, выцветшем со временем и слившемся в серое однообразие.

У Патрика дернулась голова.

– Она была нашим единственным ребенком, мистер Рэнсом. Всегда была такой хорошей, никогда не жаловалась. Даже младенцем просто лежала в своей кроватке и улыбалась. Как маленький ангел. – Лицо его сморщилось.

– Мистер О’Брайен, – мягко произнес Дэвид, – я понимаю, что вряд ли это вас может утешить, но обещаю – я сделаю все, что в моих силах.

Патрик покачал головой:

– Дело не в деньгах. Конечно, я не могу работать, моя спина, знаете ли… Но у нее была небольшая страховка и…

– Сколько?