Цитаты из книги «Вещие сестрички»

Как зовутся эти твари, которых везде по сто штук? Маграт была явно озадачена вопросом. – Ты имеешь в виду проценты? – наконец сообразила она. – Они самые, – довольно подтвердила матушка. – Король почти на все сто процентов актер. Так что не подведи нас.

«Что-то во всем этом есть, – подумал Смерть, – что-то почти божественное. Внутри огромного мира люди построили мирок, который отражает окружающее точно так же, как капля воды вбирает в себя всю округу. Но все же… все же…» В этот же мирок люди вобрали все те вещи, которых всегда пытались бежать, – ненависть и страх, тиранию и жестокость. Смерть разбирало любопытство. Люди истово желают избавиться от самих себя, однако все искусства, изобретенные смертными, только укрепляют стены этой темницы… Да, интересный случай.

– Чтоб всем клеветникам на свете стало пусто! Восторжествуй же, Правда… – Она запнулась. – …Восторжествуй же, в общем и вообще.

Голос, произнесший эти слова, обладал дивным, раскатистым выговором, позволявшим ему журчать и искриться, тем более что окрашен он был в драгоценную палитру с преобладанием золотисто-коричневого отлива. Если бы Создатель Вселенной был наделен голосовыми связками, то одаривал бы слушателей чем-то сравнимым по сладкозвучию. Единственный изъян этого голоса заключался в том, что им немыслимо было, скажем, попросить пошуровать кочергой в топке, ибо уголья тут же превратились бы в алмазы.

С другой же стороны, размышлял герцог, быть деревом все-таки чертовски приятно. Во-первых, у деревьев вроде бы не бывает ушей. А во-вторых, они, кажется, научились обходиться без уз брака. Дуб-самец – надо бы не полениться и порыться в справочниках, проверить термин, – так вот, дуб-самец просто вытряхивает из себя пыльцу, которую подхватывает ветерок, и вся эта тягомотина с желудями – или на дубах растут яблоки? – самца уже никак не касается…

ноздря, распухшая жаба… Мы же никогда этим не пользовались! Матушка Ветровоск и нянюшка Ягг как по команде уставились в пол. – И лес наш грязным обозвали, – горько хмыкнула нянюшка. – Все это злостная клевета на ведьм, – заключила Маграт. – Мы живем в гармоническом единении с Природой, с ее великим кругооборотом, и никому ничего плохого не делаем. Я предлагаю бросить их в котел с расплавленным свинцом.

– Пьесу решено давать под открытым небом, во дворе. Со сторожевой башни открывается отличный обзор. Там не будет ни души. Я отнес туда вино, кое-что из закусок… – Заметив, что Маграт все еще колеблется, он добавил: – Там есть полная бочка воды и камин, которым иногда пользуются часовые. Если хочешь, ты даже можешь помыть голову.

– Ладно, это не важно. Вы, надо понимать, ой-ой-моя-спина, ищете дорогу в Ланкр? – раздраженно осведомилась матушка, желая побыстрее разделаться с возложенной на нее миссией. – Э-э, да, – кивнул Томджон. – И ищем ее уже целый день. – Это все потому, что пропустили нужный поворот, – хмыкнула матушка. – Сейчас повернете назад, проедете пару миль и сразу за пихтовой рощицей сворачивайте направо. Притчуд подергал Томджона за рукав: – К-когда встречаешь на дороге т-такого рода д-диковинную старушку, нужно п-предложить ей разделить н-нехитрую трапезу. Или, в к-крайнем случае, перенести ее через ручей. – Это обязательно? – Ин-наче жди б-большой б-беды! Томджон взглянул на матушку с приветливой улыбкой: – Не желаешь ли разделить с нами трапезу, мат… стар… сударыня… в общем, может, поедим?

Итак, с ним вроде все в порядке. Только почему он ворочается и стонет во сне? И Маграт в который раз задумалась над тем, каково живется и спится человеку, всю свою жизнь делавшему нелюбимое дело. Должно быть, подумалось ей, такая жизнь даже страшнее смерти, ибо в данном случае ты страдаешь, будучи живым.

– Неделя для магии – долгий срок, – указала нянюшка. – Сама посмотри, за это время целых пятнадцать лет прошло.