Цитаты из книги «Опечатки»

В моей семье действует пакт о ненападении. Мы стараемся покупать друг другу небольшие, но продуманные подарочки. У Санта-Клауса лучше просить пару тапочек, чем мир во всем мире. Их, по крайней мере, можно получить.

Я ставлю эту книгу в один ряд с «Оловянными солдатиками» Майкла Фрейна, еще одним недооцененным классическим романом.

Ученые с извращенным чувством юмора очень полезны для вашего образования, если верить только половине того, что они вам говорят (хотя, если подумать, то процентам тридцати. Я никогда всерьез не использовал фразу: «Выделилось так мало радиации, что ее с трудом можно было увидеть невооруженным глазом»). Они выдают цифры, согласно которым солнце генерирует слишком сильное лазерное излучение и людям нельзя выходить на улицу по санитарным нормам. Или другие цифры, измеряющие фоновое излучение гранита. Эти цифры говорят, что работникам атомной индустрии можно ездить в Корнуолл только в защитном костюме. А слова «три совершенно независимые отказоустойчивые системы» я никогда не смогу слушать без смеха.

Реакторы почти никогда не взрывались. Я был пресс-атташе, так что вы можете мне поверить. Но им и не надо было взрываться. Некий малоизвестный компонент ядерной радиации делает так, что жизнь любого человека, имеющего дело с публичным обликом индустрии, становится очень странной. Я всё время работал с Дэйвами Лэнгфордами. Пришлось. Я знал всё о словах, а они – об уране. Они были отличными ребятами и воспринимали вселенную совсем по-другому.

Одной из моих странных задач было сопровождение исследователей с телевидения или из кино, которые бродили по станции и искали там признаки будущих драм. Я приводил их к ростверку реакторного отделения, и они разочарованно оглядывались, не видя зеленого дыма. Я говорил, что зеленый дым не обязательно сопровождает работу ядерного реактора, но они мне не верили. Для съемок они приносили его с собой. И огромные панели, по которым бегают молнии, тоже – у нас их не было. Вообще какая-то дурацкая у нас была электростанция. Совсем непохожая на настоящую. Я проработал там восемь лет. Это отличная работа, если у вас хватает чувства юмора.

Как оказалось, накануне он разбирал авиационный высотометр времен Второй мировой войны на кухонном столе – ну, так в Британии развлекаются, – и все руки у него были в чистом радии. Так что мы его почистили и отправили людей в аккуратных белых костюмах забрать его столешницу и отнести ее в хранилище низкоактивных отходов. Мало каким кухонным столам так везет.

Сможет ли ваша атомная электростанция пережить ледниковый период? Нет? А почему? (Ответ: потому что ледник в две мили высотой, слизывающий целый континент, немного мешает работе.) Разве не позорно, что под парковкой электростанции проходит геологический разлом? (Ответ: не очень. Он длиной примерно двести футов и находится тут уже шестьдесят миллионов лет.)

Пока я работал в этой индустрии, инциденты типа «Фред» происходили регулярно. Например, невозможно, совершенно невозможно, слить радиоактивные отходы в туалет. Но Фреду об этом никто не сказал. И однажды после тяжелой рабочей недели он, моя верхнюю часть реактора, выливает ведро того, что считает грязной водой, в унитаз. И так получается, что дозиметристы, проверяя сточный колодец, слышат, как щелкает счетчик Гейгера. И где-то в колодце обнаруживается крошечный кусочек железа.

Горизонтально богатые люди не позволяют выросшим доходам диктовать свои вкусы. Вы любите книги и у вас появились деньги? Ну так купите еще книг!

Золото! Его продают в маленьких лавочках в Лондоне, разукрашенное, как металлическую колбасу. Я купил достаточное количество (достаточное, чтобы увидеть невооруженным взглядом с близкого расстояния) и еще сколько-то серебра. С серебром всё просто, оно продается свободно, как конфеты,