Перебинтованной рукой вытираю пот со лба, откидываю в сторону прилипшие волосы и пристально смотрю на своего соперника, пытаясь рассчитать траекторию удара так, чтобы вывести его из строя до того, как таймер над тренировочной ареной подаст сигнал. Мне не нужно смотреть на счетчик очков, я и так знаю, что победил, но триумф был бы не таким громким, оставь я противнику хоть шанс покинуть ринг на своих двоих.

Мейсер бросается вперед, издавая чертов боевой клич, и его рука перемещается сверху вниз в обманном жесте, прицеленном в мой левый бок. Только полный идиот может быть настолько предсказуем. Отклоняю корпус назад, чтобы кулак Мейсера остался висеть в воздухе, не достигнув цели, а потом хватаю его ведущую руку и, резко развернувшись, тяну изо всех сил, перекидывая ее через свое плечо. В воздухе раздается хруст, за которым следует оглушительный крик боли. Этого все равно недостаточно, жажда разрушения во мне слишком сильна, чтобы остановиться, не завершив начатое.

Громкое тиканье извещает о том, что отсчет последних десяти секунд начался, я приседаю в развороте и выбиваю ноги Мейсера из-под его вялого тела. Тот падает на ринг, подгибая безвольно болтающуюся руку под себя, и пытается встать, чтобы не казаться слабаком. Он не худший боец в секторе, но наш спарринг длится уже почти два часа, а во мне еще слишком много неконтролируемой энергии, которая давно ждала, когда ее выпустят наружу. Так я поступаю, когда желаю сохранить контроль в обычной жизни. Стоит мне покинуть ринг, хладнокровие возвращается в тело.

За пару секунд до конца боя я окидываю взглядом тело Мейсера и прекращаю его жалкую попытку подняться пинком ноги в челюсть. Он падает навзничь, вырубаясь, кровь струится у него из приоткрытых губ тонкой струйкой, окрашивая матовое серое покрытие в алый. Мой любимый оттенок после черного.

– Уберите здесь, – рявкает Уэйд, одобрительно кивая. – Следующая пара: Кастор и Хантер.

Отдав приказ, мой друг спрыгивает с судейской платформы, подходя ближе. Я разматываю окровавленные бинты и беру с ближайшего столика бутылку воды, выливая ее на себя, открыв рот. Холодная жидкость приятно бодрит забитые мышцы и смывает ненавистные мне пот и кровь, немного обжигая порезы. В самом начале нам разрешили выбрать любое оружие, и Мейсер с ходу схватился за любимые ножи, но я предпочел работать голыми руками.

– Почему ты не выбрал молоток или какую-нибудь вещь поострее? – спрашивает Уэйд, осматривая мой изрезанный торс.

– Ты же знаешь, это не мое.

Моя специализация – стрельба с любого расстояния, но в пределах тренировочного центра огнестрельное оружие запрещено везде, кроме стрельбища. Если бы в меню был ствол, тело Мейсера уже ехало бы в стальном гробу в безымянную могилу.

– Ты такой же скучный, как домохозяйки, играющие в бридж. Даже моя бабуля была большей оторвой, – смеется Уэйд. Это пустые слова, поскольку он никогда не говорит о своей настоящей семье и том, что с ним случилось до вербовки в «Стикс».

– Тащи свою задницу на ринг, и я заставлю тебя выхаркнуть эти слова кровью, – подначиваю я. На самом деле Уэйд единственный спарринг-партнер, с которым я могу не сдерживаться.

Звуковой сигнал прилетает на мой телефон, и я морщусь, видя, что это сообщение из центра управления, требующее моего присутствия в кабинете полковника Роддса. Следом дребезжит устройство в кармане Уэйда, и это может означать только одно: у нас новое сверхсекретное задание.

* * *

Кабинет полковника Каллума Роддса находится тремя этажами ниже учебного центра, расположенного под землей. Это одна из мер безопасности, поскольку «Стикс» несколько раз чуть не скомпрометировали. Мы не держим в своих кругах полных идиотов, тщательно перепроверяя каждого потенциального члена организации, но погрешности случаются даже в самых отлаженных системах. Поэтому доступ к нижним уровням в здании имеют немногие из нас.

Кладу руку на биометрический сканер у двери, разделяющей переговорную комнату и коридор, ведущий к лифтам, которые тоже оснащены системой безопасности с индивидуальными паролями для каждого члена организации. Еще до того, как кто-то отваживается спуститься и подойти к двери, служба безопасности узнает личность прибывшего, его полные анкетные данные и даже блюдо, которое было подано ему на завтрак.

– Кто-нибудь в курсе, для чего нас вызвали? – спрашивает Дэмиен, выходя из лифта и замечая нас у двери. Его догоняет Линкольн, не отводящий глаз от планшета. Когда-нибудь он врежется в стену, клянусь.

До того, как кто-нибудь решает высказать предположение, семидюймовая стальная дверь пищит и отъезжает в сторону, впуская нас в переговорную. За большим прямоугольным столом уже сидит полковник, слева его личный помощник Стивен, пара охранников – за спиной у стены.

– Джентльмены, – приветствует он кивком головы, приглашая нас усесться за стол, на котором уже разложены четыре черные папки.

В полном молчании мы занимаем свои места и смотрим на полковника, чьи карие глаза поочередно изучают нас, словно видят впервые. Его коротко стриженные волосы с проседью когда-то были светлыми. Роддс относится к той категории мужчин, которая с годами не теряет своей привлекательности. Он все еще в прекрасной физической форме и может надрать зад половине сопляков наверху, но в последнее время он отошел от дел, готовя Уэйда в качестве преемника и нашу команду из трех человек для дополнительной силы.

Мы с Линком были завербованы много лет назад, когда люди Роддса вызволили нас из плена. Эта часть жизни осталась далеко позади, но кошмары порой преследуют, затягивая в темную пропасть, из которой я знаю лишь один выход – это непрерывная борьба. Нас похитили, когда мне едва стукнуло двенадцать, а Линку одиннадцать. Мы были друзьями с самого детства, жили в маленьком городке в Канзасе, ходили в одну школу и мечтали стать известными мировыми спортсменами.

Я едва помню своих родителей, но никогда не забуду тот день. После школы мы уломали родителей Линка отпустить его к нам на ночевку, моя мама тоже поначалу протестовала, но потом сжалилась под градом уговоров. Стояла жара, и мы бесились у круглого бассейна до позднего вечера, а потом за считаные минуты разгромили гостиную, за что и были отправлены спать.

Меня разбудил громкий хлопок, я выбежал в коридор, сонно протирая глаза, и увидел, как безвольное тело Линка несет человек в черной маске. Мне удалось выдавить из себя нечленораздельный звук, который, по идее, должен был стать криком, прежде чем мой собственный мир погрузился во мрак. Далее я помню размытые образы двух тел, утопающих в крови на диване в гостиной. Это были мои мама и папа. Нас погрузили в машину, и следующие несколько часов я не видел ничего, кроме темноты багажника.

Не знаю, что случилось в порту, но когда люди Роддса обнаружили грузовые контейнеры, полные детей для транспортировки, счет пошел на минуты. Я помню испуганные огромные глаза темноволосой девочки по имени Ремеди и ее крики, помню, как пытался укусить за руку мужчину, который схватил ее и понес к машине, пока в доках неизвестного города творилась настоящая бойня. Помню, как взял за руку дезориентированного Линка, потерявшего свои очки, и поволок его подальше от людей, стреляющих друг в друга.

Когда раздался взрыв, деревянная платформа под нами обрушилась и мы упали в воду. Вот так домашний круглый бассейн с гладкой плиткой и хлорированной водой сменился темной пучиной, покрытой обломками досок, пеплом и человеческой кровью. Мы навечно сгинули бы в этом аду, если бы не подоспели люди Роддса.

Позже мы узнали, что родители Линка тоже были убиты. Работорговцы, промышляющие похищением детей, сначала нагрянули в его дом. Проблема заключалась в том, что организация, стоящая за чудовищным бизнесом, была не менее могущественной, чем «Стикс», поэтому Роддс не мог вернуть нас ближайшим живым родственникам, включив в подобие программы защиты свидетелей, только более секретной, чем государственная. Мы стали призраками для всего мира, а старые жизни утонули в темных водах залива вместе с людьми, которые были причастны к похищению.