Цитаты из книги «Империя Тигвердов. Танго в пустоте»

Караулили сны-вампиры, Притаившись в углу спальни, Где на самом конце рапиры Насекомым сидит сознанье. Заползает жужжаньем в ухо, Растекаясь в крови ртутью, Золотая моя муха, Этой ночью летать будем! По мирам, где уже ходила, И теперь, что ни ночь, – тащит… В мире том крупнее малина, Ароматней, красней, слаще…

Когда много крови, Появляется чувство, Как будто ты зверь, Что-то вроде мангуста… Ты видишь, слышишь Острей в десятки, А гибкое тело Готово к схватке. И где-то справа, Не видя, чуешь — Спиралью яда Шуршат чешуйки. Смерть шепчет, шепчет, Почти ласкает, Почти целует, Не отпускает… Без соли жидкость Цвета рубина Свернется – быстро, Прольется – мимо, Отдаст все тайны, И появится чувство, Что ты случайно Забыл проснуться… Забыл вцепиться В нутро зубами, Забыл напиться Ее губами. Пришел к обрыву И ножки свесил, Чтоб в пропасть кинуть Подгнивший персик… Не плачь! Мы персик Сорвем созревший, Он будет чистый, Почти безгрешный, И ты разделишь – напополам, И я мангусту Немножко дам… И будем вместе Болтать ногами, Чудовищ в бездне Кормить плодами…

И ветер, и дождик, и мгла Над холодной пустыней воды. Здесь жизнь до весны умерла, До весны опустели сады. Я на даче один. Мне темно За мольбертом, и дует в окно.     Вчера ты была у меня, Но тебе уж тоскливо со мной. Под вечер ненастного дня Ты мне стала казаться женой… Что ж, прощай! Как-нибудь до весны Проживу и один – без жены…     Сегодня идут без конца Те же тучи – гряда за грядой. Твой след под дождем у крыльца Расплылся, налился водой. И мне больно глядеть одному В предвечернюю серую тьму.     Мне крикнуть хотелось вослед: «Воротись, я сроднился с тобой!» Но для женщины прошлого нет: Разлюбила – и стал ей чужой. Что ж! Камин затоплю, буду пить… Хорошо бы собаку купить.[2]

– Может, вы на ужин зайдете? Храбрые имперцы переглянулись со смелым собровцем. Потом все трое перевели взгляды на меня… – Пожалуй, мы не будем вас беспокоить, – подвел общий итог император.

– Пойдемте, милорд, – решила я проявить милосердие и спасти Милфорда от мамы. А то она может призвать папу – совсем нехорошо будет…

«чем больше познаешь людей, тем больше нравятся собаки…».

– Фредерик, я давно уже решила для себя, что мир делится на две очень и очень неравные половины. Есть близкие. Они рядом, максимально близко. Они – самые дорогие. И я радуюсь им. Я обижаюсь на них. Иногда… – я посмотрела на Фредерика, – они могут делать очень больно. А есть весь остальной мир. И он вместе со всеми вашими придворными дамами может катиться…

У меня заложило уши, стучало в висках… Как в замедленной съемке, я смотрела на прекрасно сложенного, красивого молодого человека. Привычный, годами отработанный жест – он снимает маску, пожимает руку сопернику. Глаза… В красивых голубых глазах, обрамленных пушистыми ресницами, была… Там была скука. Ему так же, как его отцу, не хватало драйва. Победа далась слишком легко и не принесла удовлетворения. Я увидела другие глаза, тоже Пашины, но пустые, мутные. И я поняла – его нужно отпускать.

И вот я опаздываю. Он уже большой – сам собрал сумку, сам переоделся, сам настроился… Если бы я была рядом – я бы ему только мешала. Сын вырос. И что-то поскуливает внутри. Тоскливо-тоскливо…

Огромные пакеты – вещи, сок, вода, бутерброды, аптечка… Успеть переодеть, успеть поцеловать. Сердце у него колотится, кулаки сжимаются. Какой же он маленький и как расстроится, если не победит. Господи, пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста, ну пусть он пройдет в следующий тур…