«Почему же я не запираю сейфа? – мысленно спросил себя Герствуд. – Зачем я стою здесь?» И в ответ внутренний голос шепнул ему: «А у тебя когда-нибудь было на руках десять тысяч долларов наличными?»

И вдруг управляющий баром вспомнил, что действительно никогда у него не было на руках такой суммы. Свое состояние он накопил медленно, на это ушло много лет, и теперь всем владела его жена. В общей сложности у него было свыше сорока тысяч, но все теперь должно было достаться ей.

Эти мысли смущали Герствуда. Он вдвинул ящик назад в сейф и закрыл дверцу, но пальцы его продолжали сжимать ручку, которую так легко было повернуть, тем самым положив конец искушению:

Герствуд все еще медлил. Наконец он подошел к окнам и спустил шторы. Затем попробовал дверь, которую перед этим сам запер.

Чем объяснить, что он стал вдруг так подозрителен? Зачем он старается передвигаться так бесшумно? Герствуд подошел к концу стойки, оперся о нее рукой и задумался. Потом снова открыл дверь своего кабинета и зажег свет. Он отпер стол, сел перед ним, и странные мысли зашевелились у него в мозгу.

«Сейф открыт! – шептал ему тот же голос. – Еще осталась узкая щель. Замок не защелкнут».

От этого хаоса мыслей у Герствуда голова шла кругом. Ему снова припомнились все запутанные перипетии прошедшего дня. Неотступно преследовала мысль, что перед ним была возможность разрешить все трудности. С такими деньгами все можно сделать. О, если б у него были эти деньги и Керри!

Герствуд встал и застыл на месте, глядя себе под ноги.

«Ну так как же?» – спросил внутренний голос. Вместо ответа управляющий баром только поднял руку и задумчиво почесал затылок.

Герствуд вовсе не был глупцом, и он не позволил бы себе слепо ринуться в столь дикую авантюру. В его крови все еще играло вино. Оно ударило в голову и в розовых тонах рисовало положение вещей. Оно делало эти десять тысяч долларов вполне досягаемыми. А имея деньги, какие он получал возможности добиться успеха! Он может завоевать Керри, да, да, вне всякого сомнения! Он избавится от жены. В кармане лежит письмо, в котором его приглашают для объяснения с адвокатом. Ему не придется возиться с ними. Герствуд вернулся к сейфу и взялся за круглую ручку. Распахнув настежь дверцу, он совсем вытащил ящик с деньгами.

Когда пачки с ассигнациями оказались перед ним, ему показалось, что оставлять деньги в сейфе просто глупо. Ну, разумеется, глупо! Ведь на эти деньги он спокойно мог бы прожить с Керри многие годы.

Боже! Что это? Герствуд весь напрягся, словно чья-то суровая рука опустилась ему на плечо. Он стал пугливо озираться. Никого! Ни единого звука. Лишь кто-то, шаркая ногами, шел по тротуару. Герствуд взял ящик с деньгами и вдвинул его назад в сейф. Затем опять прикрыл дверцу.

Тем, кто никогда не колебался, не зная, как поступить, трудно понять мучения людей менее сильных, которые, трепеща, мечутся между долгом и желанием. Те, кто никогда не слыхал жуткого тиканья призрачных часов, с ужасающей четкостью выстукивающих:

«Сделай!», «Не делай!», «Сделай!», «Не делай!» – не могут судить таких людей. Подобная душевная борьба возможна не только у натур чувствительных и щепетильных. Самый толстокожий представитель рода человеческого и тот слышит голос совести в ту минуту, когда желание толкает его на дурное, и голос этот звучит тем громче, чем серьезнее преступление. Между прочим, это не всегда объясняется сознанием аморальности поступка, ибо отнюдь не это, а инстинкт побуждает и животных воздерживаться от зла. Люди тоже поступают, повинуясь прежде всего инстинкту, а уж потом доводам рассудка. Именно инстинкт останавливает преступника, именно инстинкт (в тех случаях, когда человек не может здраво рассуждать) внушает преступнику страх перед опасностью, страх перед дурным делом.

Но затем, при первой же попытке человека неискушенного совершить преступное дело, его охватывают сомнения. Мысли его мечутся вслед за призрачным маятником, отстукивающим то приказание, то запрет. Для тех, кто никогда не знал подобной дилеммы, дальнейшее представляет чисто познавательный интерес.

Едва Герствуд поставил ящик с деньгами на место, к нему снова вернулись самообладание и смелость. Никто не видел его, он был совсем один. Никто не мог сказать, что он намеревался сделать минуту назад. Он мог основательно все взвесить.

Хмель еще не прошел, и, хотя на лбу у Герствуда выступила испарина, а руки его дрожали от пережитого необъяснимого страха, винные пары продолжали еще оказывать свое действие. Он едва ли замечал, что время идет. Снова и снова обдумывал он свое положение. При этом он мысленно все время видел перед собой кучу денег, и воображение не переставало рисовать ему, что можно будет сделать с ними.

Герствуд направился было в свой кабинет, потом подошел к двери, потом опять подошел к сейфу. Пальцы его сами взялись за ручку, и дверца снова открылась. Вот они – деньги! Право же, нет ничего дурного в том, что он смотрит на них!

Он выдвинул ящик и стал перебирать пачки с деньгами. Они были такие гладкие, так плотно упакованы, их было бы так легко унести! Удивительно, право, как мало места они занимают! Герствуд вдруг решил, что должен взять их. Да, да, он возьмет их! Он положит их в карман. Но он тотчас же увидел, что все деньги не уместятся в кармане. Саквояж! Он вспомнил, что у него есть тут же, в кабинете, маленький саквояж. Туда деньги свободно войдут. Да, как это удачно, что у него есть саквояж! Деньги там вполне уместятся, и никто ничего не узнает.

Герствуд прошел в свой кабинет и достал с полки в углу саквояж. Поставив его на стол, он вышел за дверь и подошел к сейфу. Почему-то ему не хотелось класть деньги в саквояж в большом помещении бара.

Сперва он перенес в кабинет ассигнации, а потом и мелкую дневную выручку. Да, он заберет все! Пустые ящики он вдвинул назад в сейф, прикрыл почти плотно железную дверцу и остановился в раздумье.

Колебания человеческого ума при подобных обстоятельствах – явление почти необъяснимое, однако вполне достоверное. Герствуд не мог заставить себя действовать решительно. Ему хотелось без конца думать об этом, думать, и соображать, и решать, как лучше всего поступить. Его с такою силой влекло к Керри и он так запутался в своих личных делах, что настойчивая мысль взять деньги не оставляла его. И все же он колебался. Он не знал, чем все это кончится, не мог предугадать, когда настанет час расплаты. О бесчестности такого поступка он и не подумал. Это никогда ни при каких обстоятельствах не пришло бы в голову Герствуду.

После того, как Герствуд уложил все деньги в саквояж, им вдруг овладело чувство отвращения. Нет, он этого не сделает! Ни за что! Подумать только, какой он вызовет скандал!.. А полиция, которая тотчас же бросится по его следам! Он вынужден будет бежать, но куда? О, какой это ужас – бежать от правосудия!

Герствуд снова выдвинул оба ящика сейфа и быстро переложил туда деньги из саквояжа. От волнения он перепутал ящики. Он уже собирался захлопнуть дверцу, как вдруг сообразил, что положил деньги не так, как они лежали раньше, и вновь открыл сейф. Ну, конечно, он все перепутал!

Герствуд опять вынул из ящиков их содержимое, чтобы привести все в порядок, но тем временем страх исчез. Да чего, собственно говоря, ему бояться?

Когда деньги были у него в руках, он вдруг услышал, как щелкнул замок. Дверца сейфа захлопнулась! Неужели это он сам?.. Герствуд быстро схватился за ручку и стал с силой дергать дверцу. Сейф был на запоре! Боже! Теперь он попался. Кончено!

Как только он понял, что сейф захлопнулся накрепко, на лбу у него выступил холодный пот, и его бросило в дрожь. Он огляделся вокруг и немедленно принял решение. Теперь мешкать было нельзя.

«Если я даже положу деньги на сейф и уйду, – подумал Герствуд, – все догадаются, кто это сделал. Ведь я всегда ухожу последним. А кроме того, мало ли что может случиться с деньгами, если их бросить здесь!»

Он сразу ощутил острую потребность действовать.

«Ну, надо выпутываться!» – сказал он себе.

Быстро вернувшись в свой маленький кабинет, он снял с вешалки летнее пальто и шляпу, запер стол и взял саквояж. Затем погасил свет, оставив лишь одну лампочку, и открыл наружную дверь. Он старался вернуть себе прежнюю уверенность, но, увы, от нее мало что осталось. Он уже раскаивался в своем поступке.

– Напрасно я это сделал, – прошептал он. – Это было ошибкой!

Он вышел на улицу и, кивнув проверявшему двери ночному сторожу, которого знал в лицо, уверенно зашагал прочь. Надо убираться вон из города, как можно скорее!

«Первым делом необходимо узнать, какие сейчас есть поезда», – решил он.

Герствуд вынул часы и взглянул на стрелки. Было около половины второго.

У ближайшей аптеки он остановился, увидев через окно телефонную будку. Это была известная аптека, и в ней была установлена одна из первых телефонных будок общего пользования.

– Разрешите мне воспользоваться телефоном? – обратился он к дежурному фармацевту.

Тот кивнул в знак согласия.

– Шестнадцать сорок три, – попросил Герствуд, отыскав в книге абонентов вокзал Мичиган-Сентрал.

Вскоре его соединили с кассиром.

– Когда отходит поезд в Детройт? – спросил Герствуд.

Кассир стал перечислять поезда.

– Значит, сегодня поезда уже нет? – прервал его Герствуд.

– Поезда со спальным вагоном нет, – ответил тот, но тотчас же добавил: – Впрочем, есть почтовый поезд, который отходит в три часа утра.

– Очень хорошо, – сказал Герствуд. – А когда этот поезд прибывает в Детройт?

«Только бы добраться до Детройта, – подумал он, – переправиться через реку в Канаду, а там уже можно будет спокойно доехать до Монреаля!» Поэтому он облегченно вздохнул, услышав, что поезд прибывает в Детройт к полудню.

«Раньше десяти кассир не откроет сейфа, – пронеслось у него в уме. – Значит, до полудня им не удастся напасть на мой след!»

Потом он вспомнил про Керри, – чтобы увезти ее с собой, нужно действовать молниеносно. Она во что бы то ни стало должна ехать с ним!

Герствуд вскочил в стоявший поблизости кэб.

– Огден-сквер! – крикнул он. – Если поедете быстро, получите доллар на чай!

Возница хлестнул лошадь, и та изобразила галоп, то есть потрусила как могла быстро. По дороге Герствуд обдумывал, что делать дальше. Подъехав к дому, где жила Керри, он быстро взбежал по ступенькам подъезда и резким звонком поднял на ноги служанку.

– Дома миссис Друэ? – спросил он.

– Да, – ответила изумленная горничная.

– Передайте ей, пусть она быстро оденется и сойдет сюда. С ее мужем произошло несчастье. Он лежит в больнице и хочет ее видеть.

Девушка бросилась наверх. Взволнованный вид Герствуда и его тон убедили ее в том, что он говорит правду.

– Что? – воскликнула Керри, зажигая свет и протягивая руку за платьем.

– С мистером Друэ случилось несчастье. Он в больнице и хочет вас видеть, – повторила горничная. – Внизу дожидается кэб.

Керри торопливо оделась и сбежала вниз, забыв обо всем, кроме того, что сказала ей горничная.

– Друэ расшибся, – быстро проговорил Герствуд. – Он хочет видеть вас. Едем скорее!

Керри была так ошеломлена, что приняла все за чистую монету.

– Садитесь! – сказал Герствуд, подсаживая ее и вскакивая в кэб следом.

Извозчик стал поворачивать лошадь.

– Вокзал Мичиган-Сентрал! – привстав, сказал ему Герствуд так тихо, что Керри не могла его слышать. – И гоните вовсю!