Глава 3. Темная госпожа

Наблюдательные люди давно заметили, что примерно раз в месяц окружающий мир меняется, будто становится прежним ненадолго. Затихают мертвые, отступает холод, и воздух вновь полнится ароматами трав и цветов. Жрецы Времени, вот уже много лет запертые на острове Молчания в монастыре Авривайн, верили: так Боги дают понять человечеству, что уцелели и однажды вернутся.

Но то, о чем люди могли лишь догадываться, Пустота знала наверняка: сучка Смерть выжила и припрятала где-то дух Жизни. Эта стерва взяла за правило изводить ее своими песнями, от которых трещала голова. Откуда мерзкая тварь черпала силы, понять Пустоте так и не удалось. Алгод сдох, а раз новый белый дракон не объявился, значит, маленькая дрянь творит свою магию без истинной пары. Это и пугало больше всего. Тана была сильна, но Рэнла Лотт ее переплюнула.

– Где? Где, мать вашу, она прячется?! – орала Пустота не своим голосом, мечась в бешенстве по тронному залу Белого замка в Элхеоне. – Какого черта ее до сих пор не нашли?! Я велю всех вас казнить, недоноски, раз от вас нет проку!

Костеря подданных, она отвратительно выпучивала белые глаза с черными зрачками без радужки и кривила бледные, тонкие губы в каком-то зверином оскале. А белые волосы будто жили отдельной жизнью, извиваясь под самыми немыслимыми углами, как если бы их владелица находилась под водой. Узкое длинное платье из полупрозрачной черной ткани, на которую были нанесены древние защитные руны, мерцающие зеленым, обтягивало угловатую высокую фигуру подобно второй коже. Лишь на груди и в области бедер наряд был несколько плотнее и прикрывал сокровенное.

Утрилх слушал отповедь госпожи с должным смирением и почтением, на всякий случай загородив собой Морая. Пустота до сих пор не простила колдуну предательства и наказывала при любом удобном случае. За одиннадцать лет ее бесконечные нападки превратили его из веселого, добродушного и симпатичного парня в угрюмого тридцатиоднолетнего мужчину, чью спину «украшали» безобразные шрамы от плетей. Морай всегда ходил, опустив голову, и старался не появляться на людях без Утрилха. Только благодаря покровительству и грубой, своеобразной заботе Верховного жреца он все еще держался и уповал на лучшее.

Как и остальные колдуны, которых на службе Пустоты теперь было в разы больше, чем при Хьелле, Морай пения Смерти не слышал и не осознавал в полной мере, отчего так беснуется госпожа. Утрилх же, наоборот, с каждым годом все отчетливее различал в завывании ветра за окном и плеске морских волн манящий голос. Надежда на скорое избавление Скрытого мира от Пустоты крепла в его сердце. Тревожил лишь тот факт, что Смерть так и не нашла Алгода. Пират Дерек Озрун, которому Утрилх велел приглядывать за принцем, неизменно докладывал о том, что никто, помимо работорговцев, конечно, Алгодом не интересовался. Оставалось только ждать.

– Приведите Время! – громко рявкнула Пустота, и по одному из окон разбежалась паутина трещин, а с потолка посыпалась штукатурка, покрыв головы и плечи собравшихся белой пылью.

Морай дернулся, непроизвольно вцепившись в запястье Утрилха. Тот лишь покачал головой, давая понять, что сегодня они Саларею не помощники. Когда Пустота слышала Смерть, наилучшим решением было тихо стоять в сторонке, проглатывать любые оскорбления и безропотно принимать наказания. Иначе риск расстаться с жизнью резко возрастал. Утрилх же помирать не спешил. Он и без того много делал для Саларея, по мере своих возможностей облегчая его страдания. Морай понимающе кивнул, поправив рабский ошейник, который всегда теребил, когда сильно нервничал или боялся. Даже привыкнуть называть Утрилха хозяином было куда проще, чем смириться с беспрестанным ношением этой штуки. Тем не менее статус личного раба Верховного жреца сохранил ему жизнь, потому Морай не роптал, слушался господина и помогал тому всем, чем мог, без конца напоминая себе, что ненавистному Алгоду приходится в Исушде в разы тяжелее. Мысли о страданиях принца по-настоящему грели душу.

Вскоре в тронный зал притащили Саларея, а точнее то, что некогда было им. Взору присутствующих предстал не человек – скелет, обтянутый тонкой пергаментной кожей, через которую просвечивались сосуды и вены. Волосы, ресницы и брови его давно выпали, а некогда потрясающей красоты голубые глаза поблекли и ввалились. Кандалы и ошейник на Саларее болтались, стертая кожа под ними не заживала, была воспаленной, из ран сочилась сукровица. Все тело пленника покрывали шрамы: застарелые и свежие. Ногти на руках и ногах давно выдрали по приказу Пустоты, а новые так и не отросли. Из одежды на нем были лишь грязные, изношенные штаны длиной до середины щиколотки.

Два стражника поставили Саларея на колени перед ступенями, ведущими на возвышение с троном, некогда принадлежавшим Эйрогасу Ансоуту. На него-то и уселась Пустота. За спиной ее грудились обломки величественной статуи дракона, в былые времена нависающей над тронами королевской четы Элхеона.

Пустота щелкнула пальцами. И из тени у боковой стены тут же отделились две фигуры – Пейврад и Фридэсс с голыми торсами и в широких льняных штанах. Длинные серые волосы их свободно спадали на спину. Один нес поднос с кувшином вина и золотым кубком, второй – блюдо с фруктами. Как и Морай, оба носили железные ошейники, правда, чуть более изящные, чем у колдуна. Принцы успели пройти Тропу Избранных и получить благословение незадолго до начала войны с Пагрэей и падения Богов, и теперь их глаза светились желтым. Отчего Мораю вечно казалось, что на него смотрит Алгод, – сходство между братьями воистину поражало. Разве что Пейвраду и Фридэссу не была свойственна жестокость и решимость, присущая их брату. Морай с огромным трудом мог вообразить Алгода, покорно сидящего на поводке и согревающего постель ненавистной госпожи по указке. Он бы уже давно нашел способ вырвать Пустоте сердце и скормить его дворовым псам. Отчасти бездействие Пейврада и Фридэсса оправдывало то, что Пустота держала в плену Эйрогаса и Селию, но Морай сильно сомневался, что подобная мелочь помешала бы Алгоду свершить возмездие.

Ни сам колдун, ни Утрилх никогда не говорили с пленными Ансоутами об Алгоде и Тории, но до Эйрогаса, Селии и принцев все же дошли слухи об их судьбе. Бывшие король и королева, как и все остальные, верили, будто брат с сестрой погибли. Утрилх с Мораем не видели причин их разубеждать, это вряд ли что-то изменит, а вот риск быть пойманными Пустотой на лжи резко возрастет, если пленные сболтнут лишнего.

То ли дело Саларей – этот был несгибаем. Пустота истязала Время практически ежедневно. В основном ради развлечения, но иногда пыталась вынудить сплести заклинание для призыва Смерти, однако год за годом терпела неудачи. Морай, как мог, залечивал раны Саларея, благо Утрилх тайком добывал ему редкие ингредиенты для отваров и зелий, которые Пустота ни за что бы не позволила тратить на пленника. И судя по перекошенному от гнева лицу темной госпожи, ныне именующей себя Императрицей Скрытого мира, сегодня эти редкие эликсиры пригодятся как никогда.

– Песнь Смерти звучит намного громче обычного, – прошептал Утрилх, склонившись к Мораю, пока Пустота отвлеклась на вино, фрукты и своих любимых питомцев в лице принцев. – Боюсь, как бы этот день не стал последним в жизни Рея, если он вновь откажется сотворить заклинание.

– Что мы можем сделать? – Морай скривился, когда Пустота, приняв кубок из рук Пейврада, шлепнула его по заднице, сладострастно осклабившись. Принц в свою очередь заставил себя выдавить вымученную улыбку.

Утрилх обвел взглядом тронный зал, где, помимо него, Морая, Пустоты, принцев и Саларея, стояли еще семеро жрецов, больше трех десятков молодых колдунов, пятнадцать стражников и пято́к обычных слуг у задней двери за троном. Из всех присутствующих Утрилх доверял лишь Мораю, Саларею и жрецам. Колдуны мечтали выслужиться перед госпожой и против нее никогда бы не пошли, как и воины. В личную охрану Пустота отбирала только самых ярых фанатиков, для которых весь смысл существования заключался в служении ей. Про Пейврада и Фридэсса и говорить было нечего, запуганные жестокими наказаниями, что не раз испытали на собственной шкуре, вынужденные думать о благополучии родителей и окончательно сломленные, они лишний раз даже моргнуть боялись без разрешения.

Пока Утрилх пытался сообразить, чем бы отвлечь Пустоту от пения Смерти и Саларея, она опустошила кубок с вином, съела пару ягод и велела принести пыточные инструменты. Императрица никогда не спускалась в подземелья, чтобы измываться над своими жертвами, она любила делать это здесь, в сердце Белого замка, на публике.

Саларей отреагировал на новость о грядущих мучениях привычным безразличием, лишь облизал потрескавшиеся губы и сомкнул на миг подрагивающие веки.

Когда вернулся слуга с деревянным, отполированным до блеска небольшим сундуком, Морай вдруг пошатнулся, нелепо взмахнув руками, попытался удержать равновесие, но запнулся ногой о ногу и шмякнулся на пол, распластавшись лицом вниз между Утрилхом и ступенями, ведущими к трону, чем привлек к себе всеобщее внимание.

– Как ты посмел показаться мне на глаза, мерзкий червь? – рыкнула Пустота, вскакивая с места.

– Я… Я… – Морая трясло от страха, он понятия не имел, что сказать. Не признаваться же, что сделал это намеренно, отвлекая ее от Салараея.

Морая, в отличие от Времени, госпожа не запытает до полусмерти. Пустоте нужен был Утрилх и тот непререкаемый авторитет, которым он пользовался среди Неверных, а Утрилх ценил Морая и его способности. Как бы Пустота ни презирала колдуна, убить, не испортив отношений со своим Верховным жрецом, не могла. На то Морай и рассчитывал, когда в порыве глупого благородства, подставился под удар.

– Что ты там мямлишь, слизняк? – Императрица раздраженно взмахнула рукой.

Морая резко оторвало от пола и подкинуло вверх. Ошейник до боли сжал горло, не давая сделать вдох. Колдун висел в воздухе, дергая ногами и пытаясь подцепить пальцами железный обруч. Лицо его быстро начало синеть, капилляры в глазах лопались от натуги. Мысленно Морай уже прощался с жизнью, но тут вперед вышел Утрилх. Его зычный голос зазвучал подобно громовому раскату, эхом отражаясь от стен и потолка:

– При всем уважении, моя повелительница, но с каких пор за недомогание колдунов приговаривают к казни?

– Он помешал начать пытки пленного! Посмел осквернить мой взор своим появлением! – Тусклые, белые волосы Пустоты взметнулись вверх, точно на нее налетел внезапный мощный порыв ветра.

Морай же слабел на глазах, сопротивление его становилось все более вялым.

– Мой раб, – не дрогнув, продолжил Утрилх, – сегодня весь день исцелял воинов моего клана, которых ранее я отправил за стены Одэлума, чтобы отогнать одержимых. Вернулась, кстати, лишь половина отряда. Да и вторая скончалась бы от ран в стенах замка, если бы не дар врачевания Морая. Он ослаб, истратив силы на спасение воинов, едва стоял на ногах, но все же явился сюда по вашему приказу. И что получил в награду за самоотверженную службу? Это? – На последних словах Верховный жрец указал на задыхающегося Морая, но смотрел уже не на Пустоту, а на ее новоявленных колдунов, внимающих ему с неподдельным интересом. Утрилх практически в открытую заявлял, что в благодарность за верность они получат лишь мучения и смерть.

Пустота стиснула зубы в беззвучной злобе. Захват Скрытого мира прошел далеко не так гладко, как планировалось. Мечтая заполучить в свои руки детище Саларея, она и не предполагала, что Смерть решится разрушить загробный мир. Пустота была уверена: Боги никогда не посмеют навредить человечеству. Кто ж знал, что Рэнла Лотт наплюет на правила и обречет тысячи людей на гибель от рук мертвых, лишь бы не дать Пустоте победить. Это основательно пошатнуло веру Неверных в свою госпожу, сделало ее уязвимой в их глазах, дало понять, что она не всесильна, как внушала им годами Хьелла. Дикари куда больше доверяли Утрилху, и, как ни крути, с Верховным жрецом приходилось считаться, отчего он становился все наглее с каждым годом.

Императрица нехотя отменила заклинание, и Морай, кашляя и хватая ртом воздух, мешком рухнул на пол. Утрилх сделал знак одному из жрецов поднять колдуна и увести в сторону. Еще пару мгновений Верховный жрец и Пустота сверлили друг друга взглядами. Утрилх вовсе не планировал вступать с ней в противостояние сегодня, но необдуманный порыв Морая вынудил показать зубы. И все же тягаться с Императрицей сейчас, без поддержки Богов, было чистым безумием. Утрилх мечтал спасти Скрытый мир, а не угробить его окончательно, а сделать это он мог, только продолжая исполнять роль преданного слуги. Потому усмирил свою гордыню и, припав на одно колено, низко поклонился.

– Ваше милосердие и мудрость не знают границ, моя повелительница. Благодарю за то, что пощадили моего недостойного раба.

Пустота презрительно хмыкнула и не спеша вновь уселась на трон, намерено не отдавая Утрилху приказ подняться. Потребовала еще вина, сделала несколько неторопливых глотков и уже потом позволила ему встать.

– Ты прав, Утрилх, – произнесла, снова прикладываясь к кубку и кончиками пальцев лениво поглаживая по животу с четко очерченными линиями мышц стоящего подле трона Фридэсса. – Я излишне милосердна. Оттого вы все расслабились. С этого дня я больше не потерплю никаких оплошностей. Забирай это ничтожество. – Носком туфли указала на Салараея. – Делай с ним, что пожелаешь, но он должен призвать Смерть. У тебя три месяца. И если эта сука не будет стоять передо мной в обозначенный срок, я убью твоего драгоценного Морая, а следом вырежу весь твой клан и прикончу каждого, кто посмеет заступиться за тебя. Все ясно?

– Предельно, моя повелительница, – в очередной раз поклонился Утрилх. – Будет исполнено. Могу я забрать пленника и приступить к выполнению приказа немедля?

– Ступай, – махнула в сторону выхода Пустота, а губы ее растянулись в скабрезной улыбке, обнажая нечеловеческие, острые, как у акулы, зубы. – Я, пожалуй, откажусь от пыток сегодня и займусь чем-то поинтереснее. – Ее пальцы с живота Фридэсса скользнули к его паху и с силой сжали член.

Принц вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил поднос с фруктами. Пустота громко расхохоталась.

Под этот хохот Утрилх и покинул тронный зал в сопровождении прочих жрецов, Морая и Саларея. Он пока не понял, радоваться ему или плакать. С одной стороны, благодаря безрассудному поступку Морая они выдернули Рея из лап Пустоты, с другой – у них ничтожно мало времени, чтобы отыскать Рэнлу Лотт и уговорить ее объединить усилия в борьбе с общим врагом. И все же, наверное, стоило радоваться тому, как складывались обстоятельства. Вот только Саларей уже давно поведал Утрилху способ призвать Смерть, но он ни разу не сработал. Времени не доставало сил, чтобы сотворить заклинание должным образом. У Морая тоже ничего не выходило. Выкрасть кулон Саларея у Пустоты не представлялось возможным, как и поведать ей о заклинании, чтобы попросить поделиться колдовством.

Оставалось лишь молиться, что божественная магия вскоре приведет Рэнлу к Алгоду, и тогда Смерть сама найдет Утрилха. Но надежды на это почти не было. Если чуда не случилось за одиннадцать лет, то вряд ли что-то изменится теперь.