Российский ученый В. Катасонов отмечает, что «борьба с офшорными компаниями служит прикрытием для других целей. Обзор мировых СМИ показывает, что во многих публикациях основными объектами критики являются не офшорные компании как таковые, но отдельные люди – олигархи, политики и правительственные чиновники. Отдельные страны также упоминаются как „мишени“. Также иногда упоминаются всемирно известные банки, транснациональные корпорации и финансовые группы»²⁷.

Первой крупной жертвой панамского скандала стал премьер-министр Исландии С. Д. Гюннлёйгссон, который подал 5 апреля в отставку после того, как выяснилось, что он тайно продал своей жене долю в офшорной фирме с инвестициями в Icelandic banks. Около 20 тыс. исландцев вышли с протестом на улицы. С учетом того, что все население страны составляет 330 тыс. человек, такое выступление можно считать массовым. Исландские СМИ сообщали, что протесты были «запланированы до того, как Панамские документы были обнародованы». Принимая во внимание тот факт, что международный финансист и спонсор цветных революций Джордж Сорос, является также одним из основных спонсоров ICIJ, следует ожидать, что протесты в Исландии были хорошо спланированы заранее.

Выбор исландского премьера в качестве мишени не был случайным. Благодаря его решительным действиям, Исландия вышла из тяжелейшего финансового кризиса, использовав неординарные меры. Вместо того, чтобы спасать банки за счет рядовых вкладчиков, как это происходило в США и ЕС, Правительство заключило в тюрьму 29 высокопоставленных коррумпированных банкиров и отказалось выплачивать долги иностранным держателям облигаций. Очевидно, Исландия стала костью в горле мирового финансового капитала. Существуют здесь и геополитические причины. После закрытия базы ВВС США на территории Исландии в 2006 году, страна начала сближение с Россией и с Китаем. Еще одной проблемой является тайная война стран ЕС за доступ к рыбным ресурсам в водах Фарерских островов, принадлежащих Исландии. Исландское правительство обвинило ЕС в ведении войны против национального суверенитета Исландии.

Конечно, офшорные махинации никого не украшают, тем более, руководителя государства. Однако простое сопоставление степени замешанности в офшорных скандалах бывшего премьер-министра Люксембурга, а ныне председателя Европейской комиссии Юнкера, который покровительствовал превращению страны в офшорную империю, и теперь уже бывшего премьер-министра Исландии С. Д. Гюннлёйгссона, который держал в офшоре свои личные финансы, свидетельствует об абсурдности происходящего.

Министр промышленности Испании Хосе Мануэль Сория также ушел в отставку после того, как из опубликованных документов стало известно, что он был администратором офшорной фирмы в 1992 году.

В. Хокинс справедливо отмечает, что «средства массовой информации неизменно предпочитают сосредоточивать свое внимание на «властных игроках». По его мнению, «акцент на богатых и известных лицах отвлекает внимание от гораздо более крупной (с точки зрения финансовых последствий) проблемы незаконной коммерческой деятельности с использованием тех же офшорных механизмов. В результате прекрасная возможность показать насколько широко распространенными, рутинными и вредными являются эти коммерческие практики для беднейших стран мира и их населения была растрачена впустую». Он указывает, что «по существу, большая часть незаконных финансовых потоков (около 60—65%) является результатом коммерческой деятельности, в основном, в форме манипуляций со счетами-фактурами и других форм уклонения от уплаты налогов. Еще 30—35% являются результатом чисто криминальной деятельности, в то время как коррупция со стороны влиятельных местных политических деятелей, которая часто считается главной причиной таких потерь, составляет лишь около 3%»²⁸.

Цель 2. Политический шантаж.

Панамские файлы представляют собой нанесение точечного удара, «черную метку», посланную целому ряду лиц и фирм о том, что на них имеется компрометирующая информация, которая будет опубликована в случае их неповиновения. Как пишет В. Катасонов, «Избирательная публикация данных, очевидно, преследует две цели: 1) очернить „врагов империи“, даже если только по ассоциации, как президентов Путина и Асада, и 2) показать людям, которые были упомянуты в базе данных, но сведения о которых еще не были опубликованы, что США и их „медиа-партнеры“ могут в любое время публично разоблачить их. Тем самым утечки превращаются в совершенный инструмент шантажа»²⁹.

Цель 3 – перенаправление финансовых потоков из разгромленных офшоров в более «надежные и респектабельные» британские и американские налоговые гавани. Такие подозрения начали возникать уже тогда, когда была опубликована первая серия утечек «Offshore Leaks», поскольку там, в основном фигурировали Британские Виргинские острова (БВО). Хотя в последующих сериях утечек основной удар был направлен либо на одну конкретную страну Люксембург (Lux Leaks) или отдельно взятый банк HSBC Private Bank Suisse (Swiss Leaks), они также, как и панамская компания Mossack Fonseca, проводили подавляющую часть своих офшорных операций через БВО.

Таким образом, война США с налоговыми гаванями носит ярко выраженный избирательный характер. Сначала главной мишенью были БВО, потом Люксембург и Швейцария, и в самом последнем случае – Панама. В то же время американские штаты Делавэр, Невада и Южная Дакота являются самыми процветающими офшорами. Как пишет американская газета «The New York Times», США по-прежнему остаются одной из главных налоговых гаваней в мире. Несколько штатов охотно привлекают иностранный капитал, облегчив создание фиктивных корпораций и других юридических лиц, которые скрывают личности владельцев³⁰.

Эрнст Вольф, журналист и автор книги «Pillaging the World: The History and Politics of the IMF» (Разграбление мира: история и политика МВФ), считает, что США используют скандал для того, чтобы вызвать потрясение во всем мире и перенаправить поток денег в налоговые убежища в Америке³¹.

В. Катасонов также отмечает, что «истинные мотивы операции связаны с тем, что она специально направлена на нанесение удара по некоторым офшорным компаниям для того, чтобы направить деньги и клиентов в небольшую группу „избранных“ и „неприкасаемых“ офшоров… Почти все документы панамских файлов относятся к офшорной территории под названием Британские Виргинские острова… Наряду с БВО, другие офшорные территории также упоминаются в пресс-релизе ICIJ, том числе Сингапур, Гонконг и острова Кука. Тем не менее, следует подчеркнуть, что они упоминаются лишь постольку, поскольку служат „ответвлениями“ Британских Виргинских островов»³².

По мнению Дж. Хока, Панамский скандал имеет «несомненные признаки сете-центрической операции гибридной войны: разношерстная группа негосударственных субъектов (акторов), якобы действующая без централизованного руководства, осуществляет информационную атаку, которая, отнюдь не случайно хорошо сочетается с американскими международными политическими целями и не затрагивает каких-либо известных акторов в США». Он продолжает: «Как при любой другой форме сетецентрической войны, необходимо задать вопрос: кому выгодно проведение подобной операции и какой может быть ответная реакция страны-мишени. Бенефициарами, без сомнения, являются американские финансовые компании. Панамские документы служат предупреждением тем, кто хочет участвовать в офшорном бизнесе и желает избежать нежелательной огласки или юридических расследований. Во избежание громкого скандала им необходимо иметь дело с крупными американскими фирмами, имеющими тесные связи с правительством США, а не с какими-то британскими, гонконгскими или швейцарскими фирмами, серверы которых может взломать АНБ. Создается определенное впечатление, что американский финансовый сектор пытается избавиться от своих конкурентов и централизовать офшорный бизнес в своих руках³³.

Цель 4 – война со сбережениями и переход к безналичному обществу. Специалист по международным финансам Эллен Браун высказывает заслуживающую внимание точку зрения. «По моему глубокому убеждению, все это дело является частью грядущей войны за контроль над капиталом, который непосредственно связан с переходом к биометрической цифровой валюте, применением отрицательных процентных ставок, крупномасштабных системных спасений банков в форме bail-in, демонизацией и возможной криминализацией физических активов, которые находятся за пределами прямого контроля налоговых органов. Что опять-таки будет сделано под вывеской борьбы с „налоговыми убежищами“; при этом основными мишенями будут наличные деньги и драгоценные металлы»³⁴.

Браун считает, что логика инициаторов панамского скандала примерно такова. «Механизм bail-in позволяет крупнейшим банкам безнаказанно играть в азартные игры с деньгами своих вкладчиков. Если банки сделали плохие ставки и стали неплатежеспособными, они могут на законных основаниях изымать депозиты, чтобы исправить балансовые показатели посредством схемы „упорядоченного урегулирования“ подобно той, что предусмотрена в Законе Додда-Франка (США). Отрицательная процентная ставка представляет собой плату или своего рода налог на хранение средств в банке. Исключение из обращения наличных денежных средств предотвращает „набеги“ вкладчиков на банк с целью изъятия своих сбережений. Деньги, которые существуют только в виде цифровых записей нельзя забрать из банка и хранить дома». И далее, «Европейские банки уже признали до 1 трлн долларов невозвратных кредитов. Европейская банковская система, возможно, будет рекапитализирована в невиданных масштабах. Новые правила bail-in означают, что любой владелец депозита свыше гарантированных 100 тыс. евро должен будет заплатить за это»³⁵.

Гипотеза Браун подтверждается выходом в свет книги Кеннета Рогофф «The Curse of Cash» (Проклятие наличности) и последующей статьи в неоконсервативном интернетиздании Project Syndicate. Рогофф подводит итоги так называемого количественного смягчения, проводимого в последние годы Федеральной резервной системой и Европейским центральным банком, которое выражалось в печатании гигантских объемов бумажных денег. При этом он делает вывод о том, что «все эти наличные денежные средства содействовали, в основном, росту теневой, а не легальной экономики». По его мнению, «наличные деньги облегчают преступление, потому что являются анонимными, а крупные банкноты являются особенно проблематичными, потому что их легко можно носить с собой или спрятать». Он перечисляет целый набор преступлений, которые совершаются при помощи наличности – коррупция, уклонение от уплаты налогов, вымогательство, незаконный оборот наркотиков, рэкет, торговля людьми и терроризм.

Таким образом, налицо «демонизация» и «криминализация» наличности, по терминологии Браун. Рогофф утверждает, что «общество с меньшим оборотом наличности было бы более справедливым и безопасным местом». В заключение он предлагает план сокращения оборота бумажных денег, основанный на трех принципах: 1) разрешить обычным людям использовать бумажные купюры достоинством в 10 долларов, 2) внедрять безналичное общество постепенно, 3) предоставить домашним хозяйствам с низкими доходами дебетовые карты без платы за обслуживание³⁶.

Можно было бы отнести этот план к безобидной утопии, если бы его предложил какой-нибудь другой экономист. Дело в том, что в разгар финансового кризиса 2008—2010 годов К. Рогофф и К. Рейнхарт опубликовали статью под эгидой МВФ, в которой обосновывался «опасный порог» соотношения государственного долга к ВВП. Так, по их расчетам, после того, как это соотношение составит 90% ВВП, средний прирост ВВП упадет до -0,1%. Модель Рогофф и Рейнхарт послужила краеугольным камнем для обоснования политики жесткой бюджетной консолидации в странах ЕС, что привело к усугублению кризиса и затяжному выходу из рецессии. В 2013 году ученые Массачусетского университета обнаружили элементарную ошибку в их расчетах, проведенных с помощью программы Excel. Трудно сказать, была ли эта ошибка случайной или преднамеренной, но ясно то, что Рогофф и Рейнхарт «научно обосновали» волю руководства МВФ и ЕЦБ³⁷. Поэтому тот факт, что теперь Рогофф «научно обосновывает» необходимость постепенного отказа от наличного оборота, вызывает большую настороженность.

Цель 5 (искусно замаскированная) – получение и накопление информации о движении активов по всему миру под прикрытием борьбы за финансовую прозрачность. Обнародование Панамских документов стимулировало бурную деятельность международных организаций, национальных финансовых и налоговых ведомств по реформированию международного налогового законодательства.

На встрече министров финансов и управляющих центральных банков стран, входящих в Группу 20, которая состоялась 23—24 июля 2016 года в Чэнду (Китай), было принято решение о разработке «объективных критериев» для идентификации «некооперативных юрисдикций».

Группа 20 заявила, что повышение прозрачности сведений о владельцах, которые извлекают выгоду из подставных компаний и аналогичных организаций, «имеет жизненно важное значение для защиты целостности международной финансовой системы, а также для предотвращения неправомерного использования этих структур и механизмов в целях коррупции, уклонения от уплаты налогов, финансирования терроризма и отмывания денег»³⁸.

Министры финансов Великобритании, Франции, Германии, Италии и Испании предложили создать черный список налоговых убежищ таких, как Панама, если они не будут обмениваться данными корпоративного реестра. Европейская комиссия, которая является исполнительным органом ЕС, сообщила, что в соответствии с новыми правилами крупные компании, работающие в Европе, должны будут сообщать информацию о том, что они заработали в каждой стране ЕС. Правила будут применяться ко всем глобальным компаниям с объемом продаж по всему миру на сумму 750 млн евро и более и ведущими бизнес в ЕС.

В целом, серии налоговых утечек хорошо сочетаются с попытками международной организации Transparency International создать Глобальный публичный реестр бенефициарных собственников, в котором будет содержаться информация, предоставленная правительствами всех стран мира. Не случайно лейтмотивом заявлений международных организаций по результатам Панамского скандала является создание финансовой прозрачности.

В идеальном мире такая прозрачность была бы благом, но в реальной действительности США и ЕС имеют обыкновение накладывать санкции на неугодные страны, их руководителей, отдельных политических деятелей и бизнесменов, а также арестовывать их активы по всему миру. В подобной обстановке финансовая прозрачность будет носить явно односторонний и далеко не безопасный характер для третьих стран, которые в любой момент могут стать мишенями США и НАТО.

Заключение

В статье введено и обосновано понятие «информационно-финансовые технологии гибридной войны». В качестве примера ИФТ автор рассматривает серию международных офшорных скандалов 2013—2016 года, инициированных Международным консорциумом журналистских расследований³⁹. На основе проведенного анализа делается вывод о том, что они постепенно превратились в многоцелевые гибридные инструменты, которые автор называет информационно-финансовыми технологиями гибридной войны.

Признаками применения ИФТ являются:

1) одновременный массовый вброс компрометирующей информации ведущими западными СМИ, сопровождаемый тенденциозными комментариями западных аналитиков и исследовательских центров;

2) источником информации являются финансируемые Западом фонды, получившие файлы от информаторов или анонимных лиц;

3) включение данной страны в число угроз национальной безопасности США в доктринальных документах;

4) заявления западных лидеров о необходимости «демократических» реформ в данной стране;

5) активизация деятельности НКО в стране-мишени, направленной на подстрекание к массовым беспорядкам;

6) медийная кампания в западных СМИ по демонизации законно избранного лидера страны;

7) одновременное использование других инструментов гибридной войны.