Поэт сталкивается с парадоксальной необходимостью объяснить зрителям-читателям их глубочайшую нужду, о которой сами они не знают, именно потому что естественная чувствительность заглушена городской суетой и «унизительной жаждой грубой стимуляции»161. Как им поверить в то, что источником поэтических опытов может быть самая обыкновенная жизнь и самая обычная речь, если поэзия в их представлении — классические образцы, далекие, как звезды, а способность к усилию творческого