– Плести венок можно из чего угодно, но уже полно одуванчиков, между прочим, а вам, урбанистическим людям, и невдомек, – фыркнула Анна. Она много гуляла в этом парке – с детьми, без детей или совершала утренние пробежки, когда становилось потеплее, так что успевала понаблюдать за изменениями в природе. Она знала тут каждое дерево, каждый куст.

– Одуванчики подойдут, – кивнула Олеся, которая была признана экспертом в области чародейства и колдовства, по крайней мере, на эту ночь. Четыре женщины, перекликаясь и хихикая, собирали одуванчики в ночном парке, подсвечивая себе путь мобильными телефонами.

– Давайте только не будем лениться, нужно сделать реально круто, чтобы все сбылось. И посидеть в этих венках.

– Мне, между прочим, завтра на дачу, – напомнила Нонна.

– Достала! – хором прошипели на нее остальные. – И ты, и дача твоя.

Где-то через полчаса они склонились над кучкой из собранных цветов, веток и травы. Плести венки они разучились, но они никуда и не спешили, им было так хорошо, как только может быть хорошо четырем подругам в пятницу. У Анны, конечно же, получалось лучше всех. Она ловко прилаживала травинки одну к другой, вплетая цветочные головки в венок, чтобы получилось красиво. Анна любила красоту во всем – в природе, в прическе, в том, как одеты ее дети.

– Господи, но почему я не могу быть такой, как ты! – возмущалась Нонна в сотый раз. – Ты посмотри, у меня получается какая-то каракатица. Такое и на голову надевать страшно. Медуза Горгона, ей-богу.

– А чего все-таки мы хотим? – задалась вопросом Олеся. – Загадывать-то чего станем? Неужели банально, мужиков?

– Почему, банально? – пожала плечами Женя. – Это совсем не банально. После многолетней практики могу сказать, что хороший мужик – большое дело. Вымирающий вид, как уссурийский тигр.

– Хороший и живой, – прибавила Анна.

– Да уж, это тоже важно, – согласились все.

– И чтобы не такой, как Померанцев, – попросила Олеся.

– Я вообще не уверена, что мне нужен мужик, – поделилась сомнениями Анна. – Вы же понимаете, у меня ситуация особая. Мне бы просто денег, что ли, побольше. А можно денег без мужика?

– Нет, моя дорогая, – возразила Нонна. – Мужик тебе тоже нужен, просто ты об этом еще не знаешь.

– Для чего? – пожала плечами Анна.

– Для секса, – вмешалась Женька. – Секс очень важен для здоровья.

– Секс? Вы с ума сошли, – замотала головой Анна. – От секса бывают дети, разве нет?

– Господи, ну ты как ребенок, – всплеснула руками Нонна. – Теперь такая хорошая контрацепция. А тебе просто нужен не абы какой мужик, а он должен быть серьезный, добрый, обеспеченный и готовый взять на себя ответственность, это раз. И чтобы был физически привлекателен тоже. Это обязательно.

– Да? Это не раз – это все пять. А еще чтобы он был не старый, чтобы никакого риска по инфарктам там и так далее, и чтоб не курил. И не пил, – добавила Женя.

– Это само собой, – одернула ее Нонна.

Анна ловко подвязала березовую ветку, и она обрамила венок сверху на манер перьев на шляпах танцовщиц из кабаре.

– Ну не знаю. Он же должен понравиться моим детям и моей свекрови! – Она сделала упор на «И». – У него не должно быть никаких финансовых проблем, не должно быть профессии, связанной с риском. Он должен иметь серьезные намерения, должен быть готов стать отцом моим детям.

– Должен выплатить твои долги, – подбросила Олеся.

– Короче, мы поняли, тебе нужен ангел с нимбом на голове, – хмыкнула Женя. Анна вздохнула.

– Когда я думаю о том, какой мужчина может мне подойти, то начинаю понимать, что мне лучше остаться одной. Ну, где можно найти такого? Чтобы взял меня со всеми моими проблемами, да еще чтобы я его полюбила, потому что если я его не полюблю – мне все это вообще не нужно. После Володи мне очень сложно смотреть на мужчин. Знаете ли, он был…

– Знаем, – ответили девушки хором.

– Отлично. Значит, что мы имеем, – подвела итог Олеся. – У нас есть одна с завышенными требованиями к чуду и одна – с абсурдными, дачно-строительными мечтами. Теперь ты, Женька?

– Я бы хотела… я бы хотела… – Женька тянула, мечтательно глядя вдаль, на водную дорожку света. – Я бы очень хотела зарабатывать так много денег, чтобы мне все было по барабану.

– Что? – все застыли в изумлении. – И ты туда же? Деньги? Ты не заказываешь себе любви?

– Я столько раз уже ее заказывала, а ее все не приносят и не приносят, – ухмыльнулась Женька. – Она уже, наверное, протухла. Да, хорошо бы, знаете ли, встретить кого-то, с кем бы мне было легко. Чтобы я могла с ним смеяться. И материться. И чтобы он не был женат и не заставлял меня таскать керамо-гранитную плитку. Чтобы уважал меня. Но это же абсурд, не человек, а биомикс какой-то. А в реальности я все время притягиваю МММ, а потом таскаю плитку, поэтому, если уж желать… Мне двадцать девять лет, я все еще снимаю квартиру, не очень верю в олигарха, который придет и все поправит в моей жизни. Так что я хочу денег, чтобы я могла взять ипотеку.

– Ипотеку? – вытаращилась Олеся. – Ничего себе мечта.

– Ипотеку и любви, – добавила Женька. – Так пойдет?

– Э, постойте, а что мне делать, если я хочу и любви, и дачный домик побольше? – задумалась вдруг Нонна, но все от нее отмахнулись.

– Тебе – домик. Никакой ты любви не хочешь. Похоже, как и все мы.

– Мне нравится наш физрук, – обиженно возразила Нонна.

– А может физрук ей построить домик побольше? – задумалась Женька. – Он же сильный.

– Зашибись! – восхитилась Олеся. – Значит, домик с физруком, ангел без вредных привычек и материальных проблем и… что там получилось у Женьки? Ипотечный кредит. Что ни говори, а мы умеем мечтать!

– Не то слово, – согласились все. – А ты-то что хочешь? Избавиться от Померанцева? Найти кого-то поприличнее? Добиться славы?

– Я-то? – протянула Олеся с загадочным выражением лица. – Да, конечно. Именно того, что вы сказали.

– А нам идут венки, – улыбнулась Анна, оглядывая подруг, лежащих на траве в венках, сплетенных с разной степенью умения и старания. Очень разной. Если смотреть на них со стороны, то зрелище и вправду могло показаться загадочным. Олеся была бы пиковой дамой, цыганкой. Она лежала, непринужденно забросив ногу на ногу, венок выгодно оттенял ее черные волосы. Нонна была разбойничьей атаманшей, закутанной в цветастый платок, с растрепанным венком, шатенка. Женька, скорее нелепая на несуразно длинных каблуках, перепачканных землей. Она насадила венок на прическу, сделанную гениальными руками Анны. Стоила Жене эта красота около пяти тысяч рублей, если считать цену за краску и ламинирующий состав. Она могла бы быть Несмеяной, с ее вечно потухшим лицом, уставшими глазами. Женька была красива, но безжизненна, как Марс. Ее дорогому платью и элитной косметике недоставало заразительной улыбки. Где только ее продают, на какой распродаже?

Анна сидела на ветке в длинном платье, сшитом собственными руками, и босая, она сбросила шлепки на землю и болтала ногами, разглядывая свое отражение в освещенной луной водной глади. Изящный венок на ее соломенных волосах смотрелся сказочно, причем в прямом смысле этого слова. Она была Русалкой с картин Васнецова. Русалкой без принца. Она сидела на дереве, склонившись к воде, и можно было подумать, что она все еще ждет, когда на горизонте появится его корабль.

– Ну что, бросаем их? – спросила с нетерпением Нонна.

– А куда спешить? – лениво зевнула Олеся. – Так хорошо, да? А как узнать, сбудется желание или нет? – спросила она.

– А очень просто, – хмыкнула Анна. – Если ты завтра приезжаешь на свою дачу, а там физрук с топором обтесывает бревна – то это верный знак, что сработало.

– Ладно, девчонки. Бросаем? – поддержала Нонну Женя.

Они встали и спустились к воде. Каждая из них старательно убеждала себя, что это все не больше чем шутка, баловство и что в такую ерунду не стоит верить всерьез. И все же… В тот самый момент, когда венки коснулись воды, каждая из них невольно подумала о том, чего хотела на самом деле больше всего, и, понятное дело, это было вовсе не то, о чем они говорили вслух.

Когда Нонна подошла к воде, в ее голове отчетливо прозвучала мысль – хочу похудеть. Черт его знает, откуда она взялась в ее голове.

– Что-то тяжело пошел, – отметила Олеся. – Чем-то ты его перетяжелила.

– Или просто я недостаточно туда веток всунула. Площадь контакта с водой маленькая, а вес тяжелый, – огрызнулась Нонна, запоздало пытаясь добавить к желанию, чтобы все-таки и любовь.

Потом настала очередь Женьки. Она долго стояла на берегу, стараясь приладиться к небольшим волнам, высчитывая правильное направление ветра и все такое. Конечно, в последний момент перед ее мысленным взором возник МММ, которого она постаралась отогнать. Но что поделать, она верила в любовь, а не в деньги. Она подбросила венок и подумала, что хотела бы раз и навсегда покончить с этим бесконечным одиночеством, от которого порой хочется выть. Венок упал на воду, покачался там немного и застыл на месте, в чем Женька тут же усмотрела недоброе предзнаменование.

– Мое желание точно не исполнится, у меня ничего и никогда не получается, я невезучая. Вот, Нонкин уже скоро до середины пруда дотянет.

– Это не пруд, это затон, – поправила ее Анна. – И потом, какая разница, как далеко они уплывут?

– Вообще-то разница есть, – заявила Олеся. – Венки должны плыть, но главное, чтобы боги земли, воды и воздуха приняли наши просьбы и забрали венки себе. На следующий день их уже не должно тут быть.

– А куда они денутся? – усмехнулась рациональная Нонна.

– Разве это важно? – фыркнула Олеся, опуская свой венок в воду. Он закрутился на месте, а потом так и поплыл, не переставая раскручиваться, как заведенный, и Олеся вполне понимала почему. Ее последняя мысль была о том, что вообще-то она бы хотела, чтобы Померанцев тоже без нее бы не мог. Чтобы он ее полюбил. Она вдруг пожелала, чтобы он остался. Вот дура! Венок медленно пополз к берегу, заставив Олесю вздрогнуть, но потом подул ветерок, и она выдохнула с облегчением. Настал черед Анны. Она вышла к воде, залезла на свою ветку и провела рукой по воде.

– Холодная какая, – поежилась она.

– А какая она должна быть в мае месяце?

– Ну, да, – кивнула Анна и снова застыла в нерешительности. Она вдруг вспомнила их с Володей первый год, когда они были так сумасшедше прекрасно влюблены. Он взял ее с собой в тур по Волге, они стояли в капитанской рубке и смотрели, как перед ними расстилается река, а нос корабля разрезает воду напополам, оставляя глубокий след. И ветер бил ей в лицо, а Володя держал ее в своих объятиях, и она была в тот момент так отчаянно счастлива! Воспоминания об этом коротком моменте затмили все остальные желания и мечты, и, бросая венок, Анна вдруг отчетливо вспомнила, как они с Володей целовались на палубе, и она возмечтала о том, что было совершенно невозможно. Она захотела снова оказаться в Его руках и почувствовать Его дыхание около своего лица, и чтобы сердце застучало от неописуемого волнения, а голова пошла кругом от того, какое это счастье – быть вместе, какое это счастье – любить.

– Смотри, как поплыл! – воскликнула Олеся, глядя на цветочный венец, который уносил вдаль попутный ветер.

Анна вздрогнула и пришла в себя. И тут же пожалела, что забылась и не загадала ничего из того, что собиралась. Подумать только, какая глупость – мечтать об умершем муже, когда все, чего она хочет, – это хоть немного ожить.

– Ну что ж… – улыбнулась Женя. – Всем спасибо, все свободны?

– Я совсем не уверена, что знаю, чего на самом деле хочу, – покачала головой Олеся. – И как часто я сама себе желаю того, от чего потом плачу.

– Надеюсь, ты не загадала ничего… предосудительного? – с подозрением уставилась на нее Нонна.

Олеся ничего не ответила, только пожала плечами. Вступилась Анна:

– Уверена, мы все хотим одного – быть счастливыми.

– Да! – согласились все. – Счастье – вот чего нам всем не хватает. А уж что оно такое, что за зверь – неизвестно.

– Значит, счастья вам, женщины? – ухмыльнулась Олеся. – Ну, что – по домам, девчонки?

– По домам, – Анна оглянулась, заметив с сожалением, что темнота синего неба рассеивается. Ночь пошла на убыль, и круглая луна начала тускнеть, и белая дорожка стерлась с водной глади.

Уже потом, лежа дома в постели, Анна тихо плакала, стараясь не разбудить дочь, спящую на кровати напротив. Женька вернулась в свою съемную квартиру и тоже плакала, глядя на просыпающуюся Москву из своего окна. Олеся… той тоже было о чем поплакать. Померанцев ушел, его не было в ее квартире, когда она туда вернулась. Олеся вытирала слезы, стараясь думать позитивно и пытаясь убедить себя, что так будет лучше. Только Нонна не плакала, она уснула сразу, помня, что завтра ей вставать рано и ехать на дачу. Нужно было высаживать рассаду, к тому же не терпелось посмотреть, что еще взошло с прошлых выходных. Битва за урожай уже началась.

И на следующий день у каждой из них было слишком много проблем и забот, чтобы вспоминать о том, как они развлекались ночью. Но если бы они все же нашли время, пришли к своему дереву и посмотрели бы в воду, то увидели бы, что ни следа от четырех венков не осталось. Куда они делись? А кто его знает, действительно. Может быть, утонули? Скорее всего. И все же, их нигде не было видно. Что бы это значило?