С небес на землю

комнате было тепло и глухо, как в подполе, никаких звуков. Только Маня дышала тяжело, со всхлипами, как будто каждый вздох давался ей с трудом. – Ты что? – Нет. Ничего. Со мной все в порядке. Эта глупейшая фраза – со мной все в порядке! – вывела его из себя, и он хотел сказать, чтоб она не смела болтать таких глупостей, но не сказал, потому что в следующую секунду вдруг выяснилось, что связно говорить он не может. Ну, просто не может, и все тут. Он точно знал, что говорить необходимо – женщина в первую ночь с чужим мужчиной нуждается в уговорах, объяснениях, признаниях, иначе ничего не выйдет. И с этим он тоже не справился – ни с объяснениями, ни с признаниями. У него сохло во рту, стучало в ушах, и он не мог вспомнить никаких слов. Как именно их говорят, он не мог вспомнить тоже. Как они добрались до ее номера в «Англии», как все получилось – как целовал, раздевал, укладывал на широченную кровать – он и этого не помнил. Он уговаривал?.. И пришлось ли ее уговаривать?.. Сейчас она с трудом дышала рядом с ним, двигалась, жила своей, горяченной, бредовой, судорожной, жизнью. Она обнимала его руками и ногами, кусала за ухо – он дергал головой, потому что она делала ему больно, – ее руки трогали его спину, отчего по позвоночнику пробегала длинная колючая дрожь, и ее губы были везде. Он понятия не имел о том, что женские губы могут быть такими… настойчивыми. Весь его опыт свидетельствовал – нет-нет, не тихо шептал, а вопил! – о том, что это он должен быть настойчивым. Он, а не

Любовь и бедность навсегда меня поймали в сети. По мне и бедность – не беда, не будь любви на свете?!

– Анну Иосифовну уже успели перепугать