– Э, э, ты чё? Как это не помнишь? Мы ж кореши с тобой были, такие бравые шкеты и друзья – не разлей вода! – заволновался Васёк. – Я ж тебя, знаешь, как ждал? Вот, думал, приедет Никитос, и мы с ним все порешаем по-братски!

– Слушай, давай не сейчас, а? – тоскливо-досадливо попросил Говоров.

Ему уже было все ясно: наверняка соседка Вера всем растрепала, что бывший шкет Никитос теперь столичный прокурор, и сейчас к нему потянутся со своими просьбами и проблемами все «старые знакомые», какие понаглей…

– Э, ты чё, а когда же? – не отстал прилипчивый Васёк.

Вот теперь Никита вспомнил: он и тогда, в лесополосу, с ними незваным увязался. Рыжий Димон даже хотел ему в ухо дать, чтобы отклеился и не вязался к большим пацанам, да Лешка-Козява заступился за мелкого. Козява – он у них самый старший был, лет десяти, наверное, Никитосу и Димону было по восемь, а Васёк этот еще в школу не пошел… Госссподи, зачем он все это вспоминает?!

– Ты ж сейчас снова свинтишь в свою Москву, ищи тебя потом, свищи, а с агентствами договариваться дураков нет, это себе дороже будет, – Васёк упорно гнул свою линию и теребил Говорова за майку, словно трепал за ухо шкодливого рокера Мэнсона. Мэнсон глумливо гримасничал. – Выйдем, ага? Поговорим, ага?

«Не отвяжется», – обреченно понял Говоров и встал из-за стола:

– Ага.

Вообще-то выбраться из сумрачного обеденного зала, где в нарочито печальной тишине и духоте за плотно зашторенными окнами поминали деда Игоря, он же Гарик, он же старый упрямый дурень, Никите хотелось уже давно.

За стенами кафе царило оглушительно жаркое курортное лето, пахнущее арбузами, шашлыком, вялящейся в пыли алычой и морем, до которого было рукой подать. Два квартала по прямой, перейти через зеленую речку по подвесному мосту, миновать палатки торгашей и ряды забегаловок с популярной снедью, обогнуть гордо высящееся здание гостиницы – и вот он, пляж.

Скинуть бы жаркие черные туфли, стянуть с себя джинсы и мокрые от пота носки, как попало уронить душную рокерскую майку – и бегом к шипучей ласковой воде… Ну, как бегом? Вперевалку, с болезненным шипением и веселыми ругательствами ковыляя по раскаленным неуютным кругляшам – пляж тут крупногалечный, для босоногих танцев решительно не приспособленный…

– Может, по пивку холодненькому? – перехватив устремленный в голубую даль тоскливый взгляд Говорова, предложил Васёк.

– После водки? Не стоит. – Никита взял себя в руки. – Ну? Так что за разговор?

– Так про хату же, ага. – Васёк засуетился, переминаясь с ноги на ногу, как качающаяся на хвосте кобра. – Ты же дедово домовладение продавать будешь, ага?

– Я об этом не думал даже. – Никита проводил взглядом маленькое стадо из шести голов отдыхающих – те шествовали с пляжа важно, в спокойствии чинном, все горделивые и красные, как принимающий водные процедуры конь на знаменитой картине Петрова-Водкина.

– Ну ты даешь! Не думал! – Васёк хлопнул себя по коленкам. Звук получился глухой и унылый, как от встретившейся с пыльным ковром пластмассовой выбивалки. – А когда будешь думать? Когда эта халабуда развалится на хрен?!

– Во-первых, не халабуда, а неплохой еще домик, – исключительно из чувства протеста не согласился Говоров. – А во-вторых, чего ты ко мне-то с этим вопросом пристал? Еще бабка жива, домовладение их с дедом общее…

– Ну, Никитос, ты ж нормальный мужик, о чем речь вообще, какая бабка? – Васёк покрутил пальцем у виска – то ли давая понять, какая именно бабка, то ли самому себе противореча в оценке нормальности Говорова. – Давай прям сейчас, на берегу, с тобой договоримся: как надумаешь хату продавать – первым мне маякнешь, ага?

– А тебе зачем? – не удержался от вопроса Никита.

Васёк не производил впечатление человека, способного купить земельный участок в курортном поселке.

– Так мы ж соседи, ты забыл, что ли?! – Васёк покрутил головой, словно высматривая публику, которая так же, как он сам, была бы ошарашена возмутительной беспамятностью Никитоса. – Между нашими участками один штакетник и два ряда малины, а у меня брательник в Тагиле! Он вашу хату купит, и будем мы с ним бок о бок жить, как одна большая дружная семья, а то наезжает, блин, каждый год со всей своей оравой ко мне, натуральное монголо-татарское иго, надоело уже, сколько можно! А я у него на участке парники поставлю под помидоры, ему-то земля не нужна…

– Всё, я тебя понял, – Говоров отмахнулся от приставучего мужика и вернулся в полутемный обеденный зал.

– Гарик? Это ты? – близоруко заморгала бабка, приподнимаясь над стулом, в точности как гриф над гнездом.

– Я не Гарик, – устало ответил ей Говоров.

– А похож на деда, даже очень похож, только моложе, – жалостливо сказала соседка Вера.

– Тоже упрямый дурень, – досадливо согласился Никита и хлопнул рюмку водки, не дождавшись окончания очередной печальной речи.

Больше всего ему хотелось сбежать на пляж, а оттуда прямиком в аэропорт и вернуться в Москву. Но в его жизни снова появилась бабка – уже не та, веселая и толстая, а совсем неправильная, никчемная и раздражающая, как фамильное привидение…

Говоров понимал, что никуда сейчас не уедет, и очень этим неуютным пониманием томился.

– Едешь тут, как барин! – Старший лейтенант Таганцев не то упрекнул, не то похвалил арбуз на соседнем сиденье.

Вообще-то у него не было привычки разговаривать с неодушевленными предметами, но этот арбуз определенно требовал к себе особого отношения.

Будь он поменьше, Таганцев без церемоний запихнул бы его в багажник, но там уже сто лет лежали запаска, домкрат, пластиковая канистра с маслом, наполовину полная прозрачная баклага с синим, как южное море, стеклоомывателем, и для большого арбуза места не было. Поэтому Таганцев торжественно водрузил его – здоровенный, продолговатый, с витым казачьим чубом сухого стебля и желтым потрескавшимся пятном – на пассажирское сиденье. Повертел, ориентируя к лобовому стеклу желтым кругом, отдаленно напоминающим морщинистое лицо, заботливо пристегнул ремнем. И теперь вез, разглагольствуя и подхихикивая при мысли о том, какое выражение лица будет у дорожного инспектора, если тому вдруг приспичит остановить Костину «ласточку». Не то чтобы водитель Таганцев давал повод, но старый «жигуль», топорными очертаниями схожий с деталькой из «Тетриса», в потоке округлых и блестящих, как стеклянные бусины, разноцветных иномарок заметно выделялся, а контрасты – они же всегда привлекают внимание…

Гигантский арбуз Костя выбрал совершенно сознательно.

Ему нужен был веский повод, чтобы нагрянуть к прекрасной даме, которая Таганцеву очень нравилась, но на сближение почему-то не шла, ограничивая отношения дружескими.

То есть, когда ей было очень нужно, прекрасная дама взывала к старшему лейтенанту как к верному рыцарю, и он охотно убивал очередного дракона. А потом спасенная принцесса как бы запиралась в башне, оставляя победоносного рыцаря за крепостными стенами… Штурмовать этот замок Таганцев робел, поэтому присматривал лазейку, подбирал отмычки… Незаурядный арбуз вполне мог стать золотым ключиком.

Предупреждать принцессу о своем визите заранее коварный Таганцев не стал.

Он почему-то был уверен, что душным вечером в будний день прекрасная дама будет прохлаждаться в затемненных комнатах под кондиционером. В своих мечтах он ясно видел простоволосую босоногую красавицу в невесомых одеждах и так проникся этим дивным зрелищем, что очень удивился, когда его звонок в домофон у подъезда не возымел никакого результата. Похоже, дома никого не было. Подниматься и проверять, топая вверх по лестнице с арбусом в обнимку, не хотелось…

Костя замялся.

– Продаешь? – минуя его, установившегося на крыльце в компании большого полосатого друга, поинтересовался бодрый дедок с одышливой собакой на поводке.

Упитанный пес жался к ногам своего хозяина точно так же, как круглый арбуз к голеностопу Таганцева, и это комическое сходство окончательно выбило Костю из героической роли благородного рыцаря.

– Да нет, себе купил, – отговорился он от деда и вместе с арбузом вернулся в машину, чтобы не выступать в роли клоуна, веселящего весь двор.

Жара была тяжелая, пыльная, душная, как старая меховая шкура. Она лежала неподвижно, придавив задыхающийся город медленно остывающим сизым брюхом, как мертвый зверь на завалившем его охотнике. Лично Таганцев легко отказался бы от такой сомнительной добычи, но кто же его спрашивал?

Костя максимально откинул водительское сиденье и распахнул все двери своего авто, всерьез подумывая о том, чтобы сменить уже винтажную «ласточку» на что-то посовременнее – с кондиционером. Если, скажем, взять кредит…

Кредит брать не хотелось.

Здоровой крестьянской натуре Таганцева откровенно претило влезать в долги. Вот если бы как-то разом заработать денег… Или наследство получить…

– Или полцарства в приданое за принцессой, – сам себя высмеял трезвомыслящий Костя и принялся обмахиваться рекламной газеткой с объявлениями о продаже вентиляторов и установке кондиционеров. Ее рано утром подсунули под дворники Костиной «ласточки» – очень кстати получилось.

Ожидаемая принцесса появилась примерно через полчаса и имела вид на редкость деловитый и сосредоточенный.

Ее твердая целеустремленная поступь, четкая отмашка руками, затвердевшие скулы, строгий взор и брови сплошным шнурком больше подошли бы воинственному рыцарю, решительно идущему на сближение с драконом.

Таганцев даже подумал, что не завидует сказочной рептилии, ее печальная судьба уже предрешена, и сам тоже малость оробел, но быстро взял в руки сначала себя, а потом еще арбуз и окликнул боевитую принцессу:

– Наталья Владимировна, добрый вечер!

– Разве?

Натка обернулась, прострочив тылы строгим взглядом, как пулеметной очередью.

Если бы руки Таганцева не были заняты арбузом, он сделал бы «хэнде хох», а так пришлось ограничиться подкупающей улыбкой.

– А, это вы, Костя! – Узнав своего верного рыцаря, Натка сменила гнев на милость.

Наблюдать за этим было необыкновенно увлекательно.

В считаные секунды сурово сведенные брови красавицы поднялись аккуратными дугами, глаза засияли, ресницы затрепетали, губы изогнулись в улыбке, а на щеках образовались прелестные ямочки.

В этой удивительной трансформации было что-то от завораживающего явления природы, во всяком случае, на Таганцева подобное впечатление производил разве что летний рассвет на реке, ради созерцания которого он и ездил на рыбалку.

– Ох, красота-то какая! – восторженно выдохнул Костя, от полноты чувств страстно стискивая арбуз.

Тот затрещал, Натка разулыбалась, кокетливо поправила локон, спросила:

– Вы каким ветром, Костя?

– Попутным, – соврал Таганцев, ногой отодвигая упавшую рекламную газету – свой единственный источник какого-никакого ветра. – Ехал мимо, дай, думаю, проведаю Наталью Владимировну, заброшу ей с пацаном витаминчиков…

– Ой, а Сенька в деревне остался! – Натка всплеснула руками и снова задумчиво свела брови галочкой.

Таганцев легко угадал, о чем она сейчас думает: как-то некстати принесла нелегкая галантного кавалера… Жара, духота, сейчас бы в душ и завалиться на прохладные простыни нагишом – в одиночку, разумеется. А тут Константин Сергеевич со своим арбузом! Арбуз-то по такой погоде – очень неплохо, но Сеньки дома нет, вдруг Таганцев приставать начнет, придется что-то решать, а не хочется, очень удобно держать верного рыцаря на некоторой дистанции…

– Вы арбузик возьмите, а я дальше поехал, у меня еще дела, – нарочито простодушно сказал хитроумный Таганцев, превосходно понимая, что пятнадцатикилограммовый «арбузик» сам, без его помощи, в принцессину башню не попадет.

– Нет уж, с этим полосатым кабанчиком я одна не справлюсь, придется вам ко мне подняться, – предсказуемо ответила Натка и зацокала каблучками к крыльцу, кокетливо покачивая бедрами.

– Спасибо, дружище, – шепнул Таганцев «кабанчику», устремляясь вслед за принцессой.

– Вы же сможете его разрезать, да? На половиночки, – на ходу оборачиваясь, весело спрашивала Натка.

– Легко! – отвечал воодушевленный Таганцев, который сейчас запросто разрезал бы на идеальные половиночки хоть целого злого дракона. – У вас же найдется большой острый нож?

– Ой, я даже не знаю, – сокрушалась Натка, склоняясь через перила, чтобы продемонстрировать следующему за ней маршем ниже Таганцеву свои красивые изгибы. – Хозяйство без мужчины, сами знаете… – И тут же спохватывалась: – Хотя вам-то откуда такое знать, вы ж со своим хозяйством все сам да сам…

– Ну, не все сам, – краснел и кряхтел отягощенный арбузом хозяйственный Таганцев. – Но ножи я вам непременно наточу, у вас же брусочек имеется?

– Ой, даже не знаю, – трясла распущенными волосами Натка.

За светской беседой с хозяйственным уклоном они поднялись на нужный этаж и вошли в квартиру.

– Ого! – не удержался от возгласа впечатленный Таганцев, оказавшись в прихожей.

На жилище принцессы помещение походило гораздо меньше, чем на логово дракона.

– У нас тут легкий беспорядок, не обращайте внимания, это мы с Сенькой на дачу собирались, – мило краснея, объяснила Натка. – Спешили очень, Сенька свое водяное ружье найти не мог…

– Ружье искать – это да, – великодушно согласился Таганцев, хотя по всему было видно, что тут не ружье – тут атомную бомбу успешно нашли и сразу же на месте испытали. – Куда арбузик нести?

– На кухню, – Натка посторонилась, пропуская Костю с его ношей в небольщой пищеблок, где явно тоже велись поиски чего-то взрывоопасного – на бортиках диванчика, на спинках стульев, даже на подоконниках лежали какие-то разноцветные тряпочки.

– Ой, я тут белье досушивала! – Хозяйка вихрем пронеслась по помещению, сгребая в охапку кружевные вещицы.

Таганцев проводил ее умиленным взором, высмотрел мойку и бережно положил в нее «кабанчика».

– Костя, а вы борщ любите? – с веселой строгостью прокричала Натка из глубины квартиры.

– Нежно и страстно! – признался Таганцев.

– И это прекрасно, потому что у меня в холодильнике полкастрюли борща, который срочно нужно съесть! – заявила Натка, вновь возникая на пороге кухни.

– Я всегда! – сказал Таганцев.

«Готов», – самодовольно додумала Натка вне связи с борщом.

– Накрыть крышкой и довести до готовности на ме-е-едленном огне, – посоветовал бархатистый мужской голос, сладострастно растягивая гласные.

Чувствуя, что сама уже закипаю, я протянула руку и выключила радио. Кулинарная программа в час пик – это изощренный садизм!

В наступившей относительной тишине – машины в плотном потоке влеклись с озлобленным рычанием и нервными вскриками – оглушительно запел телефон.

Я прилепила трубку к уху и рявкнула:

– Да!

В полной версии это прозвучало бы как «Да пребудет с нами сила!» Или нет, лучше «Да прибудет к нам Годзилла!». Очень хотелось, чтобы он таки прибыл к нам сюда и расшвырял автомобили, сгрудившиеся перед моим.

– Ты где? – требовательно спросила сестрица, забыв со мной поздороваться.

Впрочем, мы ведь с ней сегодня уже разговаривали по телефону…

О чем-то странном и тревожащем разговаривали…

Ах да, о получении наследства! Интересно, к чему бы это? Кроме меня, никаких взрослых родственников у Натки не имеется, не за мной же она собралась что-то наследовать? У меня есть наследница первой очереди – прямой потомок, родная дочь Александра. Хотя и ей за мной наследовать особо нечего…

– Ну? Где ты? – не получив ответа, снова нетерпеливо спросила сестрица.

– В машине, – ответила я коротко, экономя силы.

Могла еще добавить: в пробке, в поту и практически в бешенстве, но удержалась, чтобы не разораться. Натка не виновата, что лето жаркое, а улицы перегруженные.

– Если ты едешь домой, то меняй курс и живо дуй ко мне, – велела сестрица.

На слово «дуй» я отреагировала тяжким вздохом. Надо мне хотя бы автомобильный вентилятор купить, раз на машину с кондиционером не хватает…

– А что у тебя на этот раз? – Зная Натку, я не усомнилась, что она зовет меня для того, чтобы привлечь к решению очередной своей проблемы.

– На этот раз у меня Таганцев, – сказала сестрица и хихикнула. – И арбуз. Знаешь, он просто огромный!

– Таганцев-то? Ну да, он у нас настоящий богатырь, – несколько кисло пошутила я.

Это «у нас» вырвалось у меня против воли. Я уже смирилась с тем, что милейший Константин Сергеевич, поначалу робко влюбленный в меня, моментально переметнулся к Натке, стоило той один лишь раз состроить ему глазки. Красивых женщин мужчины любят больше, чем умных, это аксиома.

– Огромный! – с удовольствием повторила Натка. – Полосатый! И с хвостиком!

Мое воображение по инерции обрядило огромного Таганцева в тельняшку морпеха, но не нашло, куда там пристроить хвостик, и спасовало.

– И у Кости не получилось его ровно разрезать, потому что он трещит и ломается, так что тебе придется забрать себе бо́льшую половину, – закончила Натка, и я поняла, что она говорит об арбузе.

В воображении тут же нарисовался этот самый неровно разрезанный арбуз. С красной хрусткой мякотью и лаковыми черными косточками. Прохладный и сочный…

Я сглотнула. Сказала:

– Ешьте медленно, я скоро буду! – и при первой же возможности сменила курс.

Получилось удачно: в этом направлении непробиваемых пробок не было, и я доехала к Натке минут за двадцать. По пути продолжая мечтать о прекрасном арбузе…

А действительность даже превзошла мои ожидания.

Таганцев с Наткой суперарбуз благополучно располовинили, с меньшей части срезали корку, нарубили мякоть аккуратными кусочками и, уже откровенно эстетствуя, пересыпали формованным льдом из морозилки. Сложили в блестящем медном тазике для варки варенья пологий холм из красных и прозрачных кубиков, вонзили в его вершину три мельхиоровые вилки…

– Какая красота! – искренне похвалила я.

Сказочному виду не хватало разве что разноцветных стягов на башнях-вилках.

– Налетай! – скомандовала Натка, и мы налетели.

Потом Таганцев положил свою вилку, отодвинулся от стола, вопросительно посмотрел на Натку и, не дождавшись дальнейших распоряжений и предложений, нарочито бодро сказал:

– Пойду, пожалуй… Елена Владимировна, вам с доставкой арбузика пособить?

– Спасибо, Костя, с половинкой мы и сами справимся, – ласково улыбнулась бессердечная Натка.

Тихо вздыхая, Таганцев откланялся. Дождавшись, пока сестрица закроет за ним дверь, я спросила:

– Не стыдно тебе морочить голову хорошему мужику?

– Он от этого хуже не станет, – отмахнулась жестокая кокетка. – Кстати, про мужиков. Хочу с тобой посоветоваться!

– Что? Ты беременна?! – испугалась я.

Просто это был один из тех немногих случаев, когда Натка со мной советовалась. Тогда сестрица не могла самостоятельно решить, оставлять ли ей ребенка, и я до сих пор благодарила Бога за то, что она спросила моего совета и прислушалась к нему. Это тоже была большая редкость. Обычно Натка мои полезные советы игнорирует.

– С чего бы это? – искренне удивилась сестрица. – Я уже четвертый месяц ни с кем не встречаюсь! Хотя ты почти угадала, вопрос касается Сеньки…

– Что с ним?! – снова испугалась я.

– Какая-то ты сегодня нервная, – отметила сестрица.

В голосе ее затейливо смешались сочувствие и превосходство.

Ага, она-то у нас не нервничает по пустякам. Запросто может оказаться подругой бандита или жертвой мошенника – и все равно не станет сильно переживать. Характер, понимаете ли, легкий… Легонький такой…

– Да говори уже! – рассердилась я.

– Начну сначала, – Натка чинно опустилась на стул, расправила на коленях подол прелестного легкого платьица. – На днях я видела Романовского…

– Да, я тоже его видела, – сказала я и кивнула на телевизор на стене над столом.

Натка машинально включила его, экран просветлел и задорный женский голос напел нам:

– «Шпора»! «Шпора»! Средство от запора!