Она тепло и сочувственно улыбнулась. Ей на работе тоже некогда было глазеть в окно, хотя за ним открывался красивый вид на проспект.

– Серая «Лада Гранта», – подмигнул ей продавец. – И я действительно работал. Продал девчонке кошачью переноску и упаковку корма. Правда, уже после того, как она затащила в подъезд свое добро.

– И не помог девушке, – укорил его Георгий.

– Мне не на кого было магазин оставить, братик.

– То есть девушка в худи… Она же в темном худи была, правильно? – опять вмешалась Маша.

– В синей кофте с капюшоном.

– Она занесла в подъезд телевизор, потом тренажер, а после зашла сюда, купила корм и переноску?

– Положила в машину, села и уехала. – Продавец кивнул и вернулся к своим обязанностям: – Ну, а у вас есть домашнее животное?

– И даже не одно, – пробормотала Маша, вспомнив соседей по коммуналке. – А номер машины девушки в синем худи вы не запомнили?

Улыбчивый продавец развел руками.

– Что ж, и на том спасибо, вы нам очень помогли. – Она развернулась, чтобы уйти.

– Номера машины не знаю, а вот телефонный… – сказал ей в спину продавец. И, когда Маша резво обернулась, с хитрой улыбкой помахал над головой цветной бумажкой. – Меняю этот на ваш!

– В смысле, пацан! – набычился Георгий.

– Спокойно, братик! – Маша незаметно наступила ему на ногу. – Простите, молодой человек, вас как зовут?

– Юра. А вас?

– Я Маша. А откуда у вас, Юра, номер телефона той девушки?

– Так я же сказал: покупатели корма для животных участвуют в розыгрыше призов. Она заполнила купон для лотереи. – Продавец положил на прилавок бумажку.

– Катерина Сорокина, – прочитала Маша. – И номер телефона тут! Можно, я спишу?

Ушлый Юра правой рукой сдернул верхний листок с пачки стикеров, а левой выхватил ручку из стаканчика:

– Пишите! Нет, сначала не ее номер – свой!

Маша, хихикнув, послушно начертала одиннадцать цифр, отдала стикер Юре. Получила еще один листок и переписала на него номер девушки в синем худи.

– Каков наглец, а? Видимо, та девушка была не такая симпатичная! – сердито высказался Георгий, когда они вышли из петшопа.

Улыбчивый наглец Юра продолжал махать ей из-за стекла.

«А он ничего так, – подумала Маша. – Довольно интересный. Хотя вряд ли владелец жилья в Петербурге».

– Пойдем пить чай, – примирительно сказала она «братику». – Зря, что ли, тортик с собой привезли.

Они вернулись в квартиру на седьмом этаже, и Георгий первым делом прошелся по ней, проверяя, не появилось ли в интерьере за время их недолгого отсутствия что-то новое.

– Смотри, что получается. – Маша по-хозяйски щелкнула электрочайником, достала из шкафчика чашки с блюдцами и ложки. С тортом не заморочилась – только крышку с коробки сняла и нож приготовила – села за стол и подперла щеки кулачками. – Квартиру снял мужчина. И в первый раз, мне кажется, ключ из локера забрал именно он, а не девушка. Вроде бы персонаж на первом видео повыше ростом, и худи у него более темное. Он пришел и вскоре снова ушел, вернулся и опять удалился, оставив ключ в локере. То есть даже не ночевал! А на следующий день утром явилась девушка, и сразу с вещами – телевизор принесла, тренажер… И снова уехала, но перед этим купила в ближайшем петшопе кошачий корм и переноску, а это что значит? Ей надо было перевезти кошку…

– Только кошки нам тут не хватало! – подпрыгнул на стуле Георгий.

– Не перебивай! – Маша погрозила ему чайной ложечкой, отложила ее, взяла нож и отрезала им по кусочку торта. – Выходит, девушка планировала сюда вернуться. Зачем же оставила в локере ключ?

– Затем, что квартира была арендована всего на двое суток!

– Ты в этом уверен? – Маша поколебалась, но все-таки выдала идею, которая уже некоторое время крутилась у нее в голове. – На двое суток квартиру снял тот мужик. А не мог ли он тут же сдать ее этой девушке, причем на длительный срок? Я слышала, это распространенное мошенничество. И процветает оно как раз благодаря таким арендодателям, которые не хотят светиться, сдают жилье нелегально…

– То есть мы еще и виноваты?! – психанул Георгий.

Даже блюдце с кусочком торта отодвинул.

Маша выразительно промолчала. Взятую паузу заполнила демонстративной дегустацией тортика.

– Если принять твою версию, непонятно, зачем та девушка вернула ключ в локер, – немного успокоившись, сказал Георгий. – Она же считала, что сняла квартиру надолго? Должна была носить его с собой.

– Она и носит, я думаю. – Маша встала, залила кипятком пакетики в чашках, снова села. – Полагаю, мошенник сделал дубликаты ключа и «таблетки», их и выдал девушке. Ты заметил, что она даже не заглядывала в локер? Сразу открыла дверь имевшимся у нее ключом.

– А это еще зачем, я не понимаю? – Георгий схватился за голову.

– Чтобы вы, настоящие хозяева квартиры, думали: жилец ваш съехал, как договаривались. У вас же между периодами аренды бывают дни простоя? Ну вот. – Она кивнула своим мыслям и осторожно попробовала чай. – Вы могли еще какое-то время не знать, что у вас тут «левая» жиличка обитает.

– Так ведь она не обитает? – Георгий почесал висок, соображая. – Значит, надо выставить ее барахло, быстренько поменять личинку замка и…

– И как тебе только не стыдно, Гаврила?! – возмутилась Маша.

– Как ты меня назвала?

– Я тебя еще не так назову! – Она пристукнула по столу чашкой, расплескав ее содержимое. – Какая-то невезучая одинокая девушка…

– Почему это сразу одинокая? – несогласно вставил Георгий.

– Будь у нее мужик, она не таскала бы тяжести сама! Может, и кошку не завела бы! Одинокая, не спорь, и невезучая: попалась на удочку мошенника…

– Сама виновата.

– Да кто бы говорил!

Маша швырнула в лужу чая на столе кухонное полотенце – сам, мол, вытирай! – и пошла к двери. Сдернула с одного рожка вешалки курточку, с другого – сумочку, бросила через плечо:

– Пока, Гаврила! – и выскочила из квартиры, хлопнув дверью.

Курточку, с трудом попадая в рукава, она надела уже на крыльце.

Темнело, припустил дождь. «Хана укладке», – подумала Маша и скрутила распущенные волосы в тугой узел. Зонта у нее не было – не помещался в парадно-выходную сумочку, а до метро, как она помнила, идти довольно далеко. Но в какую именно сторону?

Что-то загремело, Маша испуганно вскинула голову – только грозы ей сейчас не хватало! Но это был не гром: новый знакомый, продавец Юра закрывал стальные роллеты на окнах петшопа.

Одной рукой закрывал! Второй опять махал ей. И снова улыбался.

Маша перебежала двор, встала под козырьком, встряхнулась и уныло сказала:

– Привет.

– И снова здрасьте. – Юра закончил с роллетами и повернулся к ней. – Куда на ночь глядя?

– С братиком поссорилась. С Гаврилой. – Маша глянула на дом напротив: в светлом квадрате окна на седьмом этаже темнела фигура. Кажется, со скрещенными на груди руками. Гаврила изволили оскорбиться.

– А квартира съемная и идти некуда?

– Съемная, – подтвердила Маша, не вдаваясь в подробности.

– И у меня. – Юра заметил, что она дрожит. – Чаю хочешь? Горячего! – Тут он изобразил испуг: – Только пообещай, что не будешь ко мне приставать.

– Торжественно клянусь! – Маша стукнула себя в грудь кулачком. Мокрая куртка чавкнула.

– Ну смотри. – Юра играл сомнение, а сам уже доставал из кармана ключи. – Нарушишь клятву – мерзнуть тебе в аду.

– Надо говорить – гореть в аду. – Они уже бежали к подъезду, Юра тянул ее за руку.

– Так ведь жарким адом тебя сейчас не напугать, только ледяным!

В подъезде было сухо и тепло, у лифтов – никого. Они быстро поднялись на шестнадцатый этаж, вошли в квартиру, такую же маленькую и скудно меблированную, как у Георгия.

– Давай сюда. – Юра стянул с нее куртку. – На батарею положу. Туфли, если промокли, туда же, маленьких тапочек, извини, не завел, но вот шерстяные носки, сойдут за гольфы, а волосы можешь высушить феном, он в ванной.

Когда Маша, опять с распущенными волосами, вышла из ванной, в квартире пахло гречневой кашей.

– Надеюсь, ты ешь гречку с молоком, потому что масла у меня нет. – Юра выставил на стол дымящиеся тарелки и пакет. Отрезал ножницами уголок и отступил, любуясь сервировкой: – Как в лучших домах… Налетай! Я, признаться, голодный, как пес. На работе только собачьих сухариков погрыз, они, кстати, ничего, особенно если с пивом.

Под шутки-прибаутки гостеприимного хозяина Маша сама не заметила, как съела кашу и выпила чай.

– А теперь рассказывай, – свалив грязную посуду в мойку, серьезно сказал Юра. – Я же вижу – у тебя что-то случилось.

– Не у меня, – помотала головой Маша, красиво рассыпав по плечам заблестевшие волосы. – У той девушки, что купила у тебя переноску и корм.

И она рассказала новому знакомому всю историю, умолчав только о планировавшейся ночи более-менее бурной любви. Рухнул уже тот план, чего о нем говорить.

Юра, в отличие от Георгия, сразу принял ее версию как рабочую.

– Обдурили девчонку, как пить дать. Я сам так чуть не попался, когда впервые съемную хату искал. Хорошо, ума хватило потребовать от «хозяйки» паспорт показать, а то лишился бы сразу полтинника: она хотела четвертак за квартиру и столько же в залог. Но это не главная проблема, правильно я уловил? Девчонка уехала, чтобы привезти кошку, и не вернулась.

– Да! – с жаром подтвердила Маша, обрадовавшись, что он ее понимает. – Она не вернулась, значит, с ней что-то случилось!

– С ними! – поправил ее Юра, подняв указательный палец. – Не будем забывать про кошку! Либо хозяйка до нее не доехала, либо они обе пропали уже на обратном пути… Вот что мы сделаем! – Он щелкнул пальцами. – Я просмотрю новостные паблики, поищу подходящие сообщения об авариях и ЧП. А ты садись обзванивать больницы, спрашивай, не поступила ли к ним такая… Как ее? Марина Воронина.

– Катерина Сорокина, – хихикнув, поправила Маша.

Ей понравилось, что Юра не запомнил имя той девушки. Видимо, и впрямь она была не такая симпатичная.

– Точно, Катерина… Хотя нет!

– Катерина, Катерина!

– Да как скажешь. Я о том, что начинать надо с другого: со звонка ей самой. Ты сохранила бумажку с номером?

– А ты нет? – Это Маше тоже понравилось.

Она полезла в сумочку, достала стикер с телефоном Катерины, положила перед Юрой. Тот раз и другой позвонил по номеру Сорокиной-Ворониной, но она не ответила.

– Вот теперь – ты по больницам, а я по пабликам, – решил Юра.

Битый час они висели на телефонах, как добросовестные сотрудники какого-нибудь колл-центра, но ничего – ничегошеньки! – не узнали.

Аварии с участием серой «Лады Гранта» в пабликах не упоминались. Катерина Сорокина в одной больнице нашлась, но не та – бабуля сорокового года рождения.

– Что же теперь делать? – Маша растерялась и расстроилась.

– Думать, Маша, думать. – Юра пробежался по комнате, на ходу смешно ероша волосы на голове. Остановился. Поднял палец. – Я знаю, что делать! Отвлечься. Тогда за правильной мыслью не понадобится гоняться, она придет сама.

– И как предлагаешь отвлекаться? – подозрительно прищурилась Маша.

– Сама не догадываешься? – Юра сделал драматическую паузу, а потом кивнул на мойку: – Займись посудой, женщина! Ты моешь, я вытираю и ставлю на место.

И они занялись посудой.

– Ну? – требовательно спросила Маша, повернувшись к Юре, когда последняя чайная ложечка улеглась в свое гнездо. – Пришла к тебе мысль?

– Еще когда я кружки вытирал! – Он горделиво выпятил грудь. – Просто не стал сообщать, чтобы не лишать тебя сосредоточенности. Мытье посуды – дело серьзное, ответственное…

– Кто-то сейчас получит! – пообещала Маша, снова сдернув с гвоздика только что повешенное Юрой вафельное полотенце.

– Где справедливость? Бить мокрой тряпкой человека, готового поделиться гениальной мыслью?!

– Ладно, делись. – Маша вернула на место полотенечко. На этого юмориста невозможно было сердиться. – Я тебя внимательно слушаю.

– Мяу. – Юра сделал большие глаза. – Мяу, мяу! Не понимаешь? Наша путеводная ниточка – кошка!

Он прошел к дивану, бухнулся на него и правой рукой взял с тумбочки свой мобильный, а левой похлопал, приглашая Машу сесть рядом. Она так и сделала.

– Катерина купила переноску Блюз PetTails № 3, это такая сумка с мягкими толстыми стенками и отверстием для головы. Она предназначена для мелких и средних животных, особенно хороша для бесшерстных пород – лысым кошкам в ней тепло. – Юра рассказывал и что-то искал в Сети. – Девчонка упомянула имя своей четвероногой подруги – Амалия Гортензия Флора Суперстар или типа того…

Маша фыркнула, не дослушав:

– Кошка свободно может зваться не Амалия Гортензия, а Виктория Астра или Розалия Амаранта, ты очень плохо запоминаешь имена!

– Каюсь, грешен. – Юра на секунду приложил руку к сердцу и снова вернулся к поиску. – Но в любом случае такое длинное и величественное кошачье имя – признак аристократического происхождения. Думаю, Амалия-Розалия не из дворовых мурзиков, а все чистопородные котики пересчитаны по головам и записаны в клубах.

– Ты ищешь клуб сфинксов?

– Клубы, Маша, клубы! Ты знаешь, сколько существует популярных пород лысых кошек? Навскидку назову тебе топ-5: канадский сфинкс, донской сфинкс, петерболд, корниш-рекс, девон-рекс. И, раз уж мы находимся в Северной Пальмире, я патриотично ставлю на петерболда, он же петербургский сфинкс – это порода бесшерстных кошек, выведенная у нас в России в 1994 году… Ага!

Он показал ей экран смартфона, и Маша выхватила взглядом строчку: «Азалия Берта Фиона Саванна – Катерина Сорокина».

– Слева кличка питомца, справа – имя хозяйки, – пояснил очевидное Юра и снова принялся тыкать пальцем в экран.

– И что это нам дает? – спросила Маша, не успевая следить за изменениями изображения.

– Родню! – Юра снова показал ей экран. – Правда, не хозяйкину, а кошкину. Смотри, тут указаны родители Азалии-как-там-ее, а также их хозяева. Нам нужны владельцы мамы…

– А почему не папы?

– Папа в этом деле сбоку припека, его хозяевам положен один котенок, так называемый «алиментный», а судьбу остальных решают владельцы мамы. И – вуаля! – вот они, вернее, она: Галина Петровская, прошу любить и жаловать!

– Но…

– Тс-с-с! Я звоню ей. – Юра, не покидая сайта кошачьего клуба, послал вызов на указанный номер заводчицы.

– Не поздно ли? – шепотом засомневалась Маша. – Почти десять, женщина, может, уже легла.

– Как легла, так и встанет, – не усомнился Юра. – Не забывай, у этой женщины полный дом котов, и они вечно сидят вокруг нее такие: «Вставай, Наташ, то есть, Галин, мы там все уронили!».

Маша захихикала, а в трубке прорезался ничуть не сонный голос:

– Петровская, слушаю вас!

Когда они вышли из метро, Петровская уже ждала их: на своей машине добралась быстрее, чем безлошадная молодежь – общественным транспортом.

Кто-то мог сесть вперед, пассажирское место рядом с автоледи было свободно, но Юра предпочел разгрести бардак на заднем диванчике, чтобы оставаться рядом с Машей. У той слегка постукивали зубы – не от холода, а от возбуждения. События понеслись стремительно! Как пришпоренный педальный конь.

Было начало двенадцатого, когда они оказались у квартиры, куда заводчица несколько месяцев назад привезла котенка редкой породы петерболд. В том, что Азалия Берта Фиона Саванна по-прежнему там проживает, сомнений не возникло: кошачий плач, доносившийся из-за бронированной двери, превратился в истошный ор, когда Галина позвала кошку по имени и стала участливо с ней разговаривать. Прервалась ненадолго лишь для того, чтобы наорать на участкового, которому позвонил Юра (телефончик со стенда внизу у лифта списала, конечно, Маша, кто же еще!).

Участковый примчался через полчаса. А кто бы не примчался, если бы ему в самых непарламентских выражениях сообщили, что в квартире за железной дверью кричит младенец, оставленный в одиночестве на сутки, не меньше?

– Бедная девочка, она еще ребенок, ей и года нет! – вопила в трубку кошачья мама Петровская.

– Азалии она, стало быть, бабушка! – шепнул Юра на ухо Маше, но та даже не улыбнулась.

Она уже не сомневалось: с девочкой случилось что-то очень плохое. И не с кошачьей – та орала, как не каждый здоровый сможет, – а с человеческой. Со злосчастной Катериной Сорокиной.

Уяснив, что младенец, которого надо спасать, усат и хвостат, участковый выругался, но руки не умыл – вызвонил прописанную по данному адресу гражданку, оказавшуюся единственной владелицей квартиры.

Гражданка прискакала – не иначе, галопом – ровно в полночь. С ключами и, что оказалось еще важнее, официальным договором об аренде квартиры. Участковый внимательно изучал этот документ, пока кошачья бабушка Петровская ловила напуганную детку Азалию, а гражданка хозяйка бегала по квартире, сетуя на нехарактерный беспорядок и опасливо поглядывая на представителя власти. По всей квартире были разбросаны вещи (женские, отметила Маша), на полу лежал разбитый мобильник. Один стул сломан, на светлом ламинате в прихожей темнеют кровавые пятнышки. Обойдя их, Юра сходил на кухню, заглянул в мойку и доложил:

– Под раковиной батарея пустых бутылок.

– Да кто же знал, что он алкаш, да еще и из буйных! – запричитала, оправдываясь, хозяйка квартиры.

Договор аренды был оформлен на имя Сорокина Никиты Вадимовича, двадцать девять лет, адрес по прописке – поселок Парголово.

– Ночью туда – только на такси, – задумчиво сказал Юра и вывернул карманы.

Маша обреченно вздохнула. У нее тоже денег было – кот наплакал. На метро и очередную булку к завтраку. Кофе-то на работе она бесплатно попьет.

– Подержите! – Петровская всучила участковому привезенную с собой пластмассовую переноску, в которую успела засунуть кошку Азалию, полезла в сумку и отделила одну купюру от тонкой пачки пятитысячных. – Как раз сегодня деточку продала, то есть уже вчера… Езжайте! – Она сунула красную бумажку Юре. – А мы в ночную ветеринарку, у детки что-то с лапкой, как бы не сломана…

В половине первого Юра и Маша сели в такси. Пролетели по непривычно пустому ночному городу, выскочили за кольцевую и около часа оказались у частного дома в Парголово.

У калитки стояла серая «Лада Гранта». Хибара за покосившимся забором имела грустный вид. Особенно в сравнении с замком с башенками по соседству. Поселок Парголово еще не определился, с кем он – с хижинами или с дворцами, но последние уже брали верх.

– Подождешь немного? Мы потом назад в город, – попросил Юра таксиста, выбираясь из машины.

– Бесплатно две минуты, потом десять рублей за минуту ожидания, – отозвался тот.

– «Потом» – это когда? – шепотом спросила Маша. – После чего? Мы что сейчас делать будем?

– Геройствовать, что ж еще?

Юра подергал закрытую калитку, пошевелил штакетины покосившегося забора, нашел качающиеся и раздвинул их, организовав проход.

И сразу же полез в него.

А «Дамы – вперед!» не сказал.

Так себе воспитание…

– Э, э, так не пойдет, я на это не подписывался! – заволновался таксист и дал газу.

Маша осталась на ночной улице одна. Сунула в проем одну ногу, помедлила. Она вообще-то тоже ни на что такое не подписывалась…

– Ты сюда не лезь, жди на улице, я как-нибудь сам, – донеслось из-за забора.

– Щаззз! – шепотом возмутилась Маша и решительно протиснулась на чужой участок.

Там были кочки, кусты, деревья – много всего неуютного. Из мягкого – один Юра, в которого она и врезалась в темноте.

– Стой, раз-два, – скомандовал он, придержав ее, чтобы не упала. – Давай-ка не будем сразу брать замок штурмом, сначала понаблюдаем. Видишь окно? На нем занавесочки, но между ними щель в палец. Если подобраться поближе, можно увидеть, что внутри.

– Кто, – поправила Маша. – Кто внутри!

Она уже слышала голоса. Один мужской – сердитый, громкий, – второй слабый женский. Мужчина ругался, пьяно растягивая слова, отчего они делались особенно мерзкими (Маша покраснела), женщина хныкала.

– Полагаю, это они и есть – Сорокины Никита и Катерина, – сказал Юра, заглянув в щелку. – Он ей кулаки показывает, на тех уже костяшки сбиты, а она вытирает разбитый нос рукавом синей кофты с капюшоном.

– Худи это, когда ты уже запомнишь! – рассердилась Маша.