Смущаясь, я поделилась выводами с друзьями, заранее приготовившись к насмешкам, но отповеди не последовало. Иван удовлетворенно хмыкнул, заявив, что я взрослею и умнею на глазах, а Рослав просто кивнул в знак согласия. Это они всерьез, что ли?

Показалась поражающая красотой и величием крепостная стена, построенная из необычного сиреневого камня, по виду напоминающего полудрагоценный аметист. Вход в столицу земель волотов-асилков преградили внушительного вида мускулистые стражи, охранявшие огромные ворота. Вопреки моим ожиданиям, что рядом с асилками мы будем смотреться, как лилипуты на фоне Гулливера, те оказались не столь уж велики ростом – не более двух с половиной метров: возможно, нам просто встретились не самые крупные экземпляры или в процессе эволюции этот народ измельчал – так тоже бывает.

Служивые, скрестив массивные алебарды (и как они их удерживали?), смотрели на нас немигающим взглядом. Мы попытались объясниться с ними по-человечески: аргументировали, апеллировали и просто просили пропустить нас в город, но те, как заведенные, талдычили одно и то же:

– Не велено! Не велено! Не велено!

– А что велено-то? – с раздражением поинтересовалась я, рассчитывавшая на более развернутый ответ.

– Ничего не велено!

Ну, хвала Роду Всемилостивому, все-таки живые люди, а то я уж начала подозревать, что Октавиандр поставил при входе роботов, чтобы те без устали отваживали незваных и настырных визитеров, вроде нас: услышав двадцатый восьмой раз «не велено» назад повернет даже самый терпеливый путник – у него просто нервы не выдержат.

– Боюсь, нам с ними не договориться, – раздосадованный Иван вопросительно посмотрел на нас: – Какие будут предложения?

Мне, как и брату, ситуация казалась тупиковой. А вот Рослав повел себя странно – присел перед котом, погладил его и почесал за ухом, хотя кошачьи нежности в такой ответственный момент показались мне совершенно неуместными: дай Соломону волю, он будет битый час переворачиваться и требовать то бок почесать, то спинку, то живот. Но, как оказалось, что парень не собирался тратить время попусту.

– Настал твой черед, Баюшка – действуй, дружок, покажи свою силу! – попросил он.

Кот встал, выгнул спинку, распушил шерстку и еще больше увеличился в размерах. Прошелся перед стражами пару раз туда-сюда и запел мягким обволакивающим голосом.

– Солнце скрылось за горою, пал туман с реки.

Отдохни, о, храбрый воин, ночи коротки!

Отстоял ты честно смену, сдал свой пост друзьям.

Воевал с врагами смело – тут, и здесь, и там.

Нет причины для тревоги, крепко засыпай.

Бдит другой дозорный строго, баю-баю-бай!

Плавное течение укачивало меня на мягких волнах: какая хорошая песня – простая и одновременно мужественная, успокаивающая натянутые нервы – мне с самого начала моего странного и долгого приключения хотелось услышать что-то подобное. Прикрою глаза – буквально на минуточку, пока Соломон убаюкивает стражей! – и подумаю о дальнейших действиях.

Но едва я задремала, как меня туту же бесцеремонно разбудили.

– Разлеглась тут, – шипел мне в ухо Соломон. – Я не для тебя ворожил, Спящая Красавица, так что пошевеливайся и вставай.

Рослав помог мне подняться и успокаивающе погладил кота:

– Что это ты разошелся, старина? Высказать свои претензии ко всем и каждому из нас персонально ты сможешь позднее, а сейчас соберись – у тебя есть еще одно важное дело.

Растормошив прикорнувшего у меня под боком пса, я вместе со всеми поспешила к воротам. Замка, как такового, не оказалось, а у мирно похрапывающих стражей никакого подобия ключа не обнаружилось – наверное, очередная смена караула открывала ворота изнутри. Правда, высоко над землей присутствовало отверстие, похожее на глазок, какой часто встречается на входных дверях в мире, где выросли мы с Иваном.

– Сейчас Бай пролезет внутрь и впустит нас, чтобы потом получить колбаску, – неожиданно сорвалось с языка, а когда я спохватилась, пришлось срочно исправлять положение: – Разумеется, после того, как мы вернемся домой.

Кот, который к тому времени вытянулся, став тонким, как струна, и уже наполовину влез в отверстие, едва не вывалился назад. Хорошо, что внимательно следивший за ним Рослав ускорил продвижение «ключа» по намеченной траектории. Парни ничего не сказали, но посмотрели на меня так укоризненно, что я дала себе слово держать язык за зубами – во всяком случае, до окончательного разрешения данной драматичной ситуации.

Соломон исчез, а ворота через пару минут приотворились.

– Скорее, изверги, – шипел Бай, – смерти моей хотите?

Ведя коней на поводу, мы с максимальной скоростью миновали проход. Кота нигде не было видно. Оглянувшись назад, я увидела наше патриотичное животное, всей своей тяжестью повисшее на рычаге над «замочной скважиной».

– Все тут? – Кот хрипел, будто находился при последнем издыхании.

– Все! – ответил Иван, и Соломон с чувством выполненного долга рухнул на землю – да не просто так, а изобразив сложный акробатический трюк: сделал в воздухе сальто-мортале и приземлился на все четыре лапы, а потом перевернулся на спину, вытянув конечности, да так и застыл, изображая полное изнеможение.

Ворота за нашими спинами медленно сомкнулись.

– А как же стражи – они так и будут спать? Это не опасно? – Я всерьез озаботилась судьбой жертв ворожбы Бая.

– Оклемаются через часок-другой, – отозвался лежащий все в той же позе кот. – Я вполсилы ворожил. Ты бы лучше меня пожалела, о, наищедрейшая из Елен: где моя колбаска?

– Я уже сказала, что буду тебе должна, – раздраженно буркнула я и, больше не обращая внимания на мохнатого вымогателя, поинтересовалась. – Кто-нибудь знает дорогу во дворец?

– Что бы вы без меня делали. – Кот, всем видом изображая покорность судьбе, встал, отряхнулся и, одарив меня неласковым взглядом, направился в город.

Лада оказалась права: баюн способен-таки принести некоторую пользу обществу. Но если рассуждать справедливо, военные разведки всех стран мира оторвали бы у нас с руками такого ценного специалиста. Поймав себя на этой мысли, я тут же дала себе твердое слово, что Бай никогда, ни при каких обстоятельствах ничего подобного от меня не услышит: произнося любые приятные слова, адресованные этому хитрецу, надо знать меру, а иначе… колбасы и сосисок не напасешься!

– Как, кстати говоря, называется великолепный город, по земле которого мы передвигаемся? – поинтересовалась я.

– Джималаай, – ответил Рослав, – что дословно означает «ослепительный свет поднебесный».

– Великаны-волоты всегда считали себя кем-то сродни Богу, – подключился Соломон. – И все, что они когда-либо делали (строили, изобретали, создавали), было великолепным и по эстетическому воздействию, и по качеству, потому что детям самого Рода не пристало размениваться на мелочи! Помнишь, Елена Восторженная, какое впечатление впервые произвел на тебя дворец Берендея, возведенный асилками? Так вот: сегодня тебе предстоит встреча с другими, не менее прекрасными, творениями их архитектурного гения.

Мы ступили на мостовую города из восточных сказок «Тысячи и одной ночи» и залюбовались высокими белоснежными домами-дворцами, где непременно должны были жить султаны и их визири, а может, даже пери и джинны. Впрочем, насчет джиннов я сомневалась – те вроде бы предпочитали кувшины, лампы или заброшенные колодцы.

Входы в вымощенные плитками дворики обрамляли вьющиеся растения, а за коваными изгородями угадывались небольшие фонтанчики, выложенные разноцветной мозаикой. Прямо на улице по обе стороны дороги с деревьев свисали плоды – огромные мандарины, апельсины, инжир, груши и виноград, а воздух благоухал от цветущих олеандров.

– Если это – скромные домики горожан, то каков же тогда дворец Правителя? – вырвалось у меня.

– Скоро увидишь! – загадочно мурлыкнул кот.

Улицы, несмотря на погожий день, были пустынными: горожане не сновали по своим делам, и известные своей назойливостью восточные продавцы не зазывали покупателей в лавки, чтобы предложить им знаменитые сласти, невесомые роскошные ткани или прекрасные ковры ручной работы, так что бедным странникам не у кого было спросить совета. Может быть, у них сиеста?

И тут на наше счастье из-за угла выскочил долгожданный первый встречный. Всего-то на две головы выше Ивана (по словам Соломона, совсем еще мальчишка!), он был так озабочен своими собственными делами, что проскочил мимо, и лишь пару минут спустя до него дошло, что компания чужестранцев совершенно не вписывается в привычный пейзаж.

Резко затормозив, парень пятился до тех пор, пока вновь не поравнялся с нами, а затем развернулся и во все глаза уставился на незнакомцев.

– Добрый день, любезный, – обратился к нему Рослав. – Мы, искусные знахари, врачеватели, прибывшие в ваш великолепный город, дабы облегчить страдания юной дочери Правителя Октавиандра. Не подскажешь ли ты…

Но «любезный» не позволил ему демонстрировать великосветское воспитание дальше и затараторил так, что мы еле-еле успевали следовать за его мыслью. Если передать коротко, своими словами, выходило, что мы, презренные лекаришки, могли бы и поторопиться на дюжину-другую дней – ведь бедняжка Ориана совсем плоха, и у нее не осталось сил даже на то, чтобы поливать слезами свое ложе. А несчастный отец, обезглавивший уже более четырех десятков совершенно бесполезных местных и чужеземных целителей, объявил о решении лишить волос собственную голову в знак бессилия перед злодейкой-судьбой – причем, это был первый случай за все годы правления Октавиандра, когда тот признал свое поражение!

Не в меру активный отрок засуетился: поочередно тянул нас за руки, забегал за спину и подталкивал, принуждая двигаться в нужном направлении, а потом припустился бегом, изредка оглядываясь, чтобы убедиться, следуют ли за ним чужеземцы.

Мы вскочили на коней и догнали проводника.

– Если я не ослышалась, там уже казнили сорок более опытных специалистов, – тихонько сказала я. – Вас это не смущает?

– А разве у нас имеется альтернатива? – вопросом на вопрос ответил Иван. Крыть было нечем, и я промолчала. – Будем действовать сообразно обстоятельствам.

Случайный проводник дожидался возле входа на территорию дворца и, пролопотав сбивчивые объяснения, вверил «лекарей» дворцовой страже. Мы приготовились к обыску или допросу, но обошлось. Нас повели по монументальной лестнице с тремя парами беломраморных львов в круглое помещение, а оттуда в тронный зал.

Караульный, подобострастно преклонив колено, доложил о нашем приходе, после чего визитеры предстали перед сидящим на троне Правителем в длинной белой тоге с золотистым орнаментом по краям. Его голова и впрямь была обрита наголо – он все-таки исполнил обещание, о котором упоминал мальчишка-проводник, что свидетельствовало о серьезности ситуации! Но, по моему мнению, Октавиандр и без волосяного покрова оставался привлекательным мужчиной.

Нас осчастливили пронзительным взглядом черных глаз из-под рыжих кустистых бровей, между которыми на высоком лбу залегла глубокая складка. Хищный орлиный нос с горбинкой и сжатые в узкую полоску губы предупреждали, что их обладатель шутить не расположен – это понял даже беззаботный Белолапый, боязливо жавшийся к моим ногам.

– Знахари? – Мы дружно кивнули. – Тогда не будем медлить!

Правитель, подуставший принимать лекарей всех мастей, обреченно вздохнул и подал какой-то знак, после которого, как я надеялась, нас должны были отвести непосредственно в покои Орианы, а не в пыточную камеру.

– Да уж, теплым прием не назовешь, – проворчал кот, покидая место официального приема. – Даже не покормили!

* * *

Стража, доставившая нас в покои наследницы, осталась снаружи. Странные порядки: на мой взгляд, логичнее было бы ей находиться вместе с нами – мало ли, какие проходимцы выдают себя за целителей?

Мы с любопытством осмотрелись. Чувствовалось, что в обустройстве опочивальни не принимала участие женщина: ни большого зеркала на стене, ни экзотических растений на подоконнике – даже роскошная широкая кровать под балдахином не придавала уюта! – так что ее с большой натяжкой можно было назвать девичьей.

О том, что в этой комнате коротает время девушка, мы догадались по хрупкой фигурке, укутанной с головы до ног собственными роскошными – длинными и густыми ярко-рыжими волосами, свернувшейся калачиком на слишком просторном для нее ложе.

Кивком головы я указала Ивану и Рославу на диванчик у дальней стены, а сама направилась к наследнице Октавиандра, а подойдя вплотную, вдруг ощутила себя… Орианой – воплощением одиночества, слабости и горя. Сердце болезненно сжалось, меня накрыла волна чужих ощущений (вот уж не замечала за собой раньше подобной способности к сопереживанию!). Забыв о друзьях и нашей важной миссии, я осторожно подняла руку, намереваясь дотронуться до девушки, но так и не решилась.

Яркий солнечный лучик с любопытством заглянул в окно и, залюбовавшись огненным цветом волос, запутался в них. Выбираясь на поверхность, он отдавал свет и энергию каждому волоску в отдельности, и на белоснежном потолке затанцевали отблески – радужные блики.

– Какая красота, – искренне восхитилась я. – Да за таким цветом волос мои подруги выстроились бы в очередь к парикмахеру за год вперед. – Фигурка шевельнулась, и я снова заговорила, пытаясь привлечь хотя бы малую толику внимания одичавшего создания: – Жаль, что ни один мастер не в состоянии повторить то, что сотворила сама природа.

К счастью, ждать дальнейшего развития событий пришлось недолго. Девушка осторожно повернулась, и из образовавшейся в волосах щелки на меня, не мигая, уставился большой карий глаз в опушке из длинных густых ресниц.

– Ты Ориана, верно? А меня зовут Леля, – представилась я, не особенно рассчитывая на ответ.

Но он все-таки прозвучал.

– Ты – Богиня Любви, Весны и Вечной Молодости, – прозвучал слабый голосок. – Я уже умерла, и ты пришла забрать меня к маме?

У меня, вновь «ставшей» Орианой, сердце разрывалось от боли, горечи и надежды.

– Ты жива, Ориана! – Постаравшись взять себя в руки, мягко произнесла я. – Рядом с тобой – самая обычная девушка, которую люди называют по-разному: при рождении нарекли Лелей, потом звали Леной или Дюймовочкой, и я откликалась на эти имена, потому что забыла прежнее, находясь вдали от своей настоящей родины.

Щелка между рыжими волосами расширилась, и в ней показался любопытный носик и краешек четко очерченных ярко-красных губ.

– Почему? – Маленький ротик приоткрылся от удивления.

– Потому что все мои подружки высокие и длинноногие, как на подбор, а я, по их мнению, ростом не вышла, вот меня в шутку и прозвали Дюймовочкой – ведь дюйм составляет всего два с половиной сантиметра – вот столечко! – Я продемонстрировала указанный размер, для большей наглядности немного разведя в стороны большой и указательный пальцы правой руки.

– Твои подружки – злые? – В голосе Орианы вновь послышались слезы – только этого не хватало!

– Нет, что ты, – боясь спровоцировать плач, я старалась говорить тихо и спокойно, – просто мое прозвище позаимствовали у одной хорошенькой крошечной девочки из сказки.

– Это добрая сказка? – Любопытство рыжеволосой незнакомки оказалось сильнее желания продолжать кукситься и упиваться своим одиночеством, так что диалог активно развивался.

– Она немного грустная, но с хорошим концом. – И коротко пересказала Ориане историю Дюймовочки, придуманную датским сказочником Гансом Христианом Андерсеном, – про то, как крошку постоянно похищали то жаба, то крот, то майский жук, и все хотели на ней жениться, но потом ее полюбил прекрасный эльф, за которого она и вышла замуж.

Пораженная, девушка поменяла положение – села, но головы не подняла, так что волосы по-прежнему скрывали ее лицо.

– А тебя когда-нибудь обижали? – быстро спросила она.

– Бывало, – вздохнула я. – Но я умею за себя постоять. Во всяком случае, стараюсь никому не давать спуску.

– Я так не могу-у-у! – всхлипнула Ориана. – Все говорят, я – чу-до-о-ви-ще, потому что из-за меня не стало моей мамы. И мне никогда не искупить свою-у вину-у-у! Ни-ког-да! – выкрикнула она и тоненько заплакала.

Это была застарелая рана, которую она без конца теребила, мучая себя. Единственный способ успокоить девушку – немедленно отвлечь и заставить хотя бы просто поговорить.

– Ориана! – я тронула ее за плечо. – Мы пришли издалека. У меня тоже случилось горе: мои мама и папа при смерти, и я очень надеюсь, что ты поможешь мне вернуть их к жизни.

Заявление оказалось настолько неожиданным, что наследница Правителя асилков наконец-то подняла голову и посмотрела перед собой.

– Я-а-а? – девушка так удивилась, что забыла всхлипнуть. – Но чем могу помочь тебе я – самое несчастное и никчемное существо на свете?

– На нашей прекрасной планете вообще нет никчемных существ, – возразила я. – У моего народа есть поговорка «Где родился, там и пригодился». Многие люди умудряются за короткий срок стать необходимыми и важными не в одной, а даже в нескольких странах, и ты, я уверена, – не исключение: просто напридумывала себе разных небылиц и немного запуталась. Если позволишь, мы вместе с тобой обязательно наведем порядок в твоей маленькой симпатичной головке, но чуть позже. Я пришла к тебе не одна: со мной – мой брат и друг, а еще кот и пес, и у всех с утра маковой росинки во рту не было. Ты – хозяйка этого прекрасного дома и можешь принять меня в соответствии с существующими во всех странах законами гостеприимства, предложив хотя бы чашку чаю.

– И колбаски, – вставил Соломон, неведомо как оказавшийся под боком Орианы, и облизнулся. – Или сосисок.

– А потом мы поговорим обо всем, что кажется тебе самым важным на свете, – незаметно показав баюну кулак, я все-таки закончила фразу по-своему.

Девушка вдруг засмеялась – да так заразительно, что мы невольно заулыбались. Она веселилась и приговаривала:

– Кот! Ко мне пришел в гости говорящий кот! – Оказывается, нашего мохнатого друга она понимала не хуже меня, а это означало наличие способностей, сродни моим.

Белолапый, до сих пор спокойно сидевший на полу рядом с Рославом, неожиданно расшалился, запрыгнул на кровать и облизал выглядывающий из-за волосяной завесы девичий нос. Ориана от неожиданности взвизгнула и опрокинулась навзничь. Дверь незамедлительно распахнулась, и в комнате возникли охранники с кривыми саблями наперевес.

– И пес! – Я оттащила щенка за ухо, и тот жалобно заскулил. – Очень невоспитанный пес, умудрившийся напугать милую девушку, – сердито добавила я. – Не суди его строго – он просто хотел показать, что ты ему понравилась.

Маленький Королевский Страж виновато спрыгнул с постели и уселся рядом, дружелюбно стуча хвостом по полу в подтверждение сказанному.

– Ко мне пришли в гости кот и пес! И они считают меня милой! Меня?! – вновь залилась удивленным смехом Ориана.

– И люди тоже к тебе пришли, между прочим, – снова вмешалась я. – Может, все-таки сжалишься и накормишь голодных гостей?

Ориана соскочила на пол (она была выше меня, но моему рослому братцу доставала до уха) и повернулась к стражникам.

– Вы слышали? Сию же минуту несите угощение!

Новая знакомая повернулась ко мне, всплеснула руками и потерла кулачками глаза, будто до сих пор не верила, что все это происходит с ней не во сне, а наяву. А я постаралась закрепить успех.

– Иди сюда, Белолапый!

Щенок мгновенно откликнулся, положил передние лапы на кровать и принялся вылизывать руки Орианы. Та, смеясь, отнимала их и пыталась погладить пса, но тот, радостно повизгивая, вертелся, как юла. Между щенком и девушкой втиснулся обиженный невниманием кот:

– Честь имею представиться: я – кот из рода мудрых баюнов-сказителей. Друзья зовут меня Соломоном, Баюном, или Баем.