Глава 2. Качели

«Наша жизнь была похожа на качели. Когда отец не был пьян – всё было вполне сносно. Конечно, резкость в его характере, озлобленность и вспыльчивость присутствовали всегда, но мы настолько привыкли ходить по краю и говорить шёпотом, что просто не оставляли шанса его ярости разбушеваться и всё снести. Когда же он выпивал – жизнь превращалась в ад. Он крушил всё вокруг, обзывая меня и маму, нападал на неё, избивал, а меня, пытающуюся её защитить, отбрасывал, как котенка. В поисках спасения мы сбегали ночевать к соседке тёте Наде. Сколько было таких проведённых на раскладушке ночей, я сбилась со счёта, порой мы могли жить там неделями, дожидаясь, пока отец протрезвеет. Когда он приходил в себя, возвращались обратно, словно ничего и не было, он никогда не извинялся, а мама его не упрекала. Жизнь снова текла как обычно. Находясь в хорошем настроении, отец катал меня на машине и брал с собой на рыбалку. Он был мастером на все руки и мог соорудить шедевр из любого подручного средства, и в дни его просветления моя комната наполнялась хорошенькими кукольными домиками, резными игрушками, выжженными гравюрами. Так могло продолжаться несколько дней, бывало и месяц, потом же он вновь напивался, и мы с мамой убегали прочь, чтобы он нас не убил».

***

Я бесцельно бродила по городу в окружении толп туристов. Повязка занимала своё привычное место, но сегодня она не спасала: кожей я отчётливо осязала присутствие кольца. Когда мы перешли её, эту точку невозврата? Или всё было обречено с самого начала? Мне хотелось кричать от удушающей боли, но я лишь ровно выдыхала холодный воздух, привычка молчать была слишком во мне сильна. Замёрзнув до ломоты в костяшках, я вновь оказалась в «Пироге».

– Как всегда, – улыбнувшись людям за стойкой, бросила я и расположилась за столиком.

За окном суетливо протекала жизнь: мчащиеся велосипедисты, потерявшиеся иностранцы, не поспевающие за детьми родители, оживлённо болтающие студенты. Я как будто пропускала их сквозь пальцы, прижимая ладонь к запотевшему стеклу.

– Ваш карамельно-банановый латте! – презентовал официант.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я, не отрывая взгляда от окна.

Я всё всматривалась в людей, пытаясь понять их тайну. Блокнот с ручкой лежал нетронутый. Писать мне сегодня не хотелось, не было сил.

Я услышала рядом с собой лёгкое покашливание официанта:

– Простите, кажется, вы обронили.

Я обернулась и увидела в его протянутых руках спавший с моих плеч палантин. Синяк на руке теперь не мог остаться незамеченным.

– Спасибо, – не поднимая глаз, поблагодарила я и, выхватив палантин, спешно накинула на себя.

Официант не уходил. Повисло напряжённое молчание, я делала вид, что не замечаю его присутствия, всматриваясь в даль за окном.

– Ваша рука, – тихо произнёс он.

– Ударилась о туалетный столик, пустяки, – небрежно бросила я и, улыбнувшись, подняла глаза. Меня пронзило током, посмотрев на него, я поняла, что он знал, в его взгляде ясно читалась вся правда о моей жизни.

– Простите, мне нужно идти, – я резко выскочила из-за стола и бросилась прочь.

***

«Как он догадался?»

Навязчивый вопрос крутился в моей голове. Быть может, мне просто показалось? Мы настолько привыкли скрывать эту правду, известную нам двоим, и мысль о том, что об этом может узнать кто-то третий, казалась безумной. Но я была уверена в том, что видела, глаза бывают красноречивее слов, и его глаза не только всё знали, но и прекрасно понимали мою тайну. Я лежала на кровати, медленно обрывая лепестки цветов. Разноцветные герберы были хлопьями разбросаны по одеялу.

– Юлия Николаевна, к вам пришли, – послышался за дверью голос домработницы.

– Кто? – накинув халат, спросила я и вышла из комнаты.

– Какой-то Сергей, говорит, ему нужно что-то вам передать. Он за воротами, охрана его ещё не впустила.

– Пускай пропустят, проведи как обычно через заднюю дверь, я сейчас спущусь.

Дима не любил чужих людей в доме, поэтому курьеров, почтальонов и прочих малоизвестных лиц мы никогда не впускали с парадного.

Я остановилась на ступенях, ведущих в цоколь, и провела рукой по перилам.

«Видишь, какие они мощные, теперь здесь не упасть, я позаботился обо всём. С нами больше не случится ничего плохого», – пронеслись в моей голове его слова.

– Юлия Николаевна! – прервала воспоминания Наташа. – Вас ждут.

Кивнув, я торопливо пошла к двери. Я не любила цоколь и ненавидела эту лестницу. Мне хотелось побыстрее от всего отделаться и вернуться к себе. Свет был приглушён, мужчина стоял вполоборота, разглядывая висевшую на стене картину.

– И снова здравствуйте! – развернувшись, бодро произнёс он.

Передо мной стоял сегодняшний официант.

– Вы что здесь делаете? – удивлённо воскликнула я, глядя на него.

– Пришёл узнать, как вы, – улыбнувшись, ответил он.

– Вы маньяк? Как вы вообще меня нашли? – напряжённо спросила я, инстинктивно отступая от него.

– По адресу доставки.

– Какой ещё доставки?

– Вы анкету заполняли на доставку кофе, разве не помните? Кстати, находитесь вы чёрт знает где, поэтому кофе мы вам доставлять не будем, можете не рассчитывать, – весело отозвался он.

Я задумалась, вспоминая. Однажды в кофейне меня попросили заполнить какой-то бланк. Я никогда не отказывала людям в таких мелочах, всегда брала листовки на улице, набивая ими полные карманы, выслушивала долгие разговоры менеджеров по продажам, участвовала в опросах. Дима надо мной смеялся, ему казалась глупой такая трата времени, а мне это было даже приятно: помогая людям делать их работу, я ощущала и свою значимость. Так и тогда я, мило улыбнувшись, заполнила все поля, что от меня просили, не вдаваясь в суть.

Выдохнув, я спокойно произнесла:

– Что вам нужно?

– Отдать это, – он протянул мой блокнот.

Я даже не заметила, как оставила его.

– Вы читали? – торопливо спрятав блокнот за пазуху, спросила я.

– Конечно, нет.

– Спасибо, что вернули.

– Не за что. Красивое кольцо, кстати, – кивнул на мою руку он. – Как я понимаю, с правой рукой проблем нет?

– Вам не кажется, что вы слишком многое себе позволяете? – натянув рукава халата, недовольно спросила я.

– Кто действительно многое себе позволяет, так это ваш муж.

– Так, всё, спасибо за находку, до свидания! – я открыла входную дверь, жестом показывая ему удалиться.

– Я хотел бы вам помочь, – мягким доверительным тоном начал он, глядя мне в глаза.

– Помощь мне не нужна, уходите, пока я не вызвала охрану, – пронзая его испепеляющим взглядом, сквозь зубы процедила я.

– Хорошо. Приходите в кофейню, захотите поговорить – я выслушаю, нет – больше этой темы никогда не коснусь. Если в «Пироге» вам комфортно и безопасно, я не хочу, чтобы вы это теряли. До свидания.

Я с яростью захлопнула за ним дверь.

Представьте, вы живёте десять лет, храня одну тайну, пряча её под кожей, тщательно оберегая даже от себя самой. Правду неприятную, липкую, скользкую, и вот однажды её вскрывают, и она вся выползает наружу и выглядит куда омерзительнее, чем была в тени. Признаться самой себе, что тебя избивает муж – это совсем не то же, что сказать об этом другим. Я чувствовала себя раздетой, жалкой, униженной. Меня било от гнева и осознания собственного ничтожества. Я стояла на кухне и с яростью крушила посуду.

На шум прибежала Наташа, она испуганно на меня смотрела, не решаясь произнести ни слова.

– Чего ты смотришь? Убери здесь! – в гневе прокричала я.

Не расслышала ли она сквозь звон бьющейся посуды мои слова или настолько опешила, что не решалась пошелохнуться, но её нерасторопность ещё больше меня разозлила. Я в ярости швырнула в неё стакан. Он пролетел мимо и со звоном разбился о стену. Наташа испуганно закричала и бросилась прочь.

Кто вызвал мужа, я не знаю. Я лишь услышала, как он успокаивает плачущую домработницу. Меня продолжало трясти от гнева, и я нервно вертела в руках бокал из-под виски.

– Что ты творишь? – спокойным, но твёрдым тоном произнёс он, подходя ко мне. – Ты до смерти перепугала Наташу. Мне страшно представить, что было бы, попади ты в неё.

– Я бы не попала, у меня всегда была двойка за метание, – равнодушно заметила я, не прекращая своего занятия.

Он осуждающе покачал головой.

– Нельзя так обращаться с людьми.

– А со мной? Со мной так обращаться можно? – в бешенстве прокричала я, толкнув его. – Меня можно бить, издеваться, унижать? – я стала стучать кулаками по его груди.

Он крепко, но безболезненно охватил запястья и прислонил меня к стене.

– Успокойся, истеричка, – мягко произнёс он, запечатлев на лбу долгий поцелуй. – Я приготовлю нам чай, – с безмятежной улыбкой добавил он и отпустил меня.

– Все закрытые двери когда-нибудь открываются, и люди узнают правду, – прошептала я.

– Мне кажется, тебе стоит возобновить сеансы психотерапии, – задумчиво проговорил он, заправляя френч-пресс.

***

Порой мне всерьёз казалось, что из нас двоих в отношениях ненормальная только я. В периоды своего благого расположения муж снисходительно сносил практически все мои нападки. Он умело разыгрывал идеальную жизнь, создавая вокруг нас новую реальность. И в этой реальности не было места насилию. Делал он это специально, чтобы поиздеваться надо мной или сам тоже в это верил, я не знаю. Возможно, это было для него бегством от чувства вины или новая игра. Так или иначе, сейчас он именно этим и занимался. Веди он эту игру постоянно, я бы, наверное, со временем поверила, что у нас идеальный брак и всё остальное лишь плод моей неуёмной фантазии, но он то разыгрывал полную идиллию, то признавал, что у нас проблемы, и мы ходили к психотерапевтам. И я окончательно терялась, не понимая, какая же из двух жизней настоящая. Я сходила с ума, и порой мне казалось, что это не просто красивый оборот речи, а действительность.

***

Зайдя в кофейню, я взглядом стала искать того официанта. Он был за стойкой, оживлённо беседовал о чём-то с девушкой, заправлявшей кофемашину.

Задрав голову и гордо вышагивая, я подошла к нему:

– Я думаю, вышло некоторое недоразумение, я счастлива в браке, понятно? У меня замечательный муж и идеальная жизнь! – я произнесла это слишком громко, и девушка за стойкой косо на меня посмотрела. Я смутилась, мои щёки горели от негодования.

Он нагнулся через стойку и, улыбнувшись, прошептал:

– Не стоит так громко кричать о своём счастье, а то у людей начнут закрадываться сомнения.

Его улыбка и ироничный тон меня раздражали, мои глаза непроизвольно окинули помещение в поисках того, чем бы в него запустить.

Поймав мой взгляд, он всё с той же безмятежной улыбкой произнёс:

– Ищете, что бы такое в меня кинуть? Не стесняйтесь в выборе, вся эта кофейня стоит не дороже носков вашего мужа.

– Ах, так вы и есть владелец кофейни? – усмехнувшись, спросила я.

– Он самый. Присядем? – он жестом пригласил меня сесть за столик. – Думаю, нам есть о чём поговорить.

Я нехотя села и пренебрежительно сказала:

– Нам не о чем разговаривать, очевидно, вы и понятия не имеете, насколько мне отвратительны.

– «Три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны», – спокойно попивая сок через трубочку, проговорил он.

– Что это? – недоумённо спросила я.

– Как? Вы разве не смотрели? «Обыкновенное чудо»¹.

Я недовольно мотнула головой.

– Мы такое не смотрим.

– Когда сможете своё «я» из «мы» вычленить, посмотрите – фильм-то хороший.

– Послушайте, вам не кажется, что это мерзко, так влезать в чужую жизнь и в ней копаться? – я с презрением посмотрела на него.

– Всё относительно. Можно проходить мимо плавающего по-собачьи человека, не замечать его нелепых плесканий на мелководье, но если этот человек тонет, спасти его необходимо, так вот, вы – тонете.

– Откуда вы знаете?

– Я вижу. Кофейня – это место, пропускающее через себя ежедневно огромное количество людей. Это, конечно, непрофессионально, но почти к каждому постоянному гостю приклеивается какой-нибудь ярлык, характеристика, называйте, как хотите, так вот, вас характеризуют несчастной.

– Чушь! – недовольно фыркнула я.

– Хотел бы я заблуждаться, – грустно улыбнувшись, ответил он. – Люди приходят сюда с разной целью: кто-то хочет провести время в хорошей атмосфере, кто-то забежал перекусить, а кто-то приходит пережить боль. Вы приходите сюда за этим. Я думал, вы потеряли близкого человека, но вы были всегда слишком напряжены и напуганы. Чуть громкий хлопок дверью, неожиданный звук, и вы вздрагиваете, подолгу смотрите в окно, закрываете руки, как будто мёрзнете. И ваша перевязанная правая рука. Для вас все официанты безликие, но я наблюдал, повязка каждый день была разной, и для обычной травмы 3 месяца заживления – слишком долго. А после того, как я увидел гематому на вашей руке, пазл сложился окончательно.

– Глупости, я просто ударилась о журнальный столик.

– Я же не дурак, у вас синяк полукругом расположен, как раз по обхвату руки, столы таких следов не оставляют, а вот пальцы человеческие – вполне.

– Ещё кто-то в кофейне знает об этом? – нервно сжимая пальцы, спросила я.

– О чём? Что вас избивает муж? Называйте вещи своими именами.

– Ну так знает? – нетерпеливо произнесла я.

– Я не говорил. Догадки, возможно, витают.

– Никто не должен был узнать, – я тяжело опустила голову на руки.

– Я понимаю, вы ужасно себя чувствуете и ненавидите меня. Это совершенно нормально, потом вы почувствуете облегчение, – уверенным мягким голосом произнёс он.

– От чего? – взглянув на него, спросила я.

– Что смогли поделиться.

– А с чего вы взяли, что я вообще хочу этим делиться?

– Боль тяжело проживать в одиночку. И ваш блокнот, вы безумно желаете выговориться, иначе бы не писали об этом.

– Значит, вы всё-таки читали? – закусив губу, спросила я.

– Никогда бы себе такого не позволил. Я просто наблюдал и сделал выводы. Кстати, мы так и не познакомились. Сергей, – он протянул руку.

– Мне пора, – оставив его жест без внимания, я встала, собираясь уходить.

– Вы никогда не хотели от него уйти? – поднимаясь вместе со мной, тихо спросил он.

– Хотела, миллион раз, и столько же находила причину остаться.

– Ложную, – резюмировал он.

– Для меня – настоящую.

– Я хочу, чтобы вы знали: в том, что происходит, нет вашей вины, и из этого есть выход, – доверительно произнёс он, глядя мне в глаза.

– До свидания, Сергей! – грустно улыбнулась я. Направившись к выходу, вдруг остановилась и, обернувшись, произнесла: – Вы спрашивали про имя, Юля, меня зовут Юля.

Выйдя из кофейни, я облегченно выдохнула: он был прав, ярость меня больше не наполняла, и я почувствовала, как сжимавшие мою грудь тиски ослабли.

***

Дима лежал в гостиной перед телевизором, вытянув ноги на пуфике. Я наблюдала за ним, прислонившись к дверному косяку. Почувствовав моё присутствие, он обернулся и, помахав рукой, бодро произнёс:

– С возвращением, дорогая!

Я улыбнулась и опустилась на диван рядом с ним.

– Ты выглядишь уставшей, – обнял меня он.

– Сложный день, – вздохнула я и положила голову ему на плечо.

– Как насчет всякой дряни и хорошего сериала? – он протянул мне чипсы.

– Отличная идея!

Мы смотрели «Игру престолов»², как пара подростков громко смеялись отпускаемым друг другом шуткам, поедали снеки и держались за руки.

– Хорошо, что у тебя нет драконов, а то от бедной Наташи осталась бы сегодня только горстка пепла, – смеясь, сказал он.

– Не могу сказать, что меня бы это расстроило, – небрежно бросила я, устраиваясь на подушке поудобнее.

– А что бы стало со мной?

– Ты бы уцелел. Огонь не может убить дракона, – запуская свои пальцы меж его, произнесла я.

Он довольно ухмыльнулся и коснулся своими губами моих губ.

Сегодня мне было хорошо рядом с ним, и я его любила. Вчера забылось, а завтра ещё не существовало.

Качели в моей жизни продолжались, и я чувствовала, что меня скоро укачает.