МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК-БОЛЬШАЯ НЕФТЬ

Брат, спортсмен-футболист, имел в трудовой книжке несколько записей (я их расширю):

Окончил Хадыженский нефтяной техникум;

Поступил на работу в нефтяное небольшое производство;

Ушёл в армию водителем, служил в Германии, работая на тягаче серьёзного оружия. Вся его рота добровольцами переводилась на войну в Афганистан, а старшие по званию оставили брата со словами: «Кто здесь будет служить так, как ты»;

Уволен со службы без записи в военном билете об облучении;

Вернулся на прежнее предприятие;

Направлен в Москву на три года в организацию по добыче нефти, работающую заграницей, во Вьетнам. Потом, правда, предлагали продлить работу, но уже в Норвегии. Пришлось отказаться – заболела мама.

Дальше, конечно, вернулся в «небольшое нефтяное производство», с которого в шестьдесят пять лет абсолютно больным был отпущен на заслуженный отдых.

Как прожил эти годы. Всегда был в почете, так как исполнителен и трудолюбив. Ну, например, что могло его заставить лезть в цистерну, чтобы запаять пробоину, говорит: «Я же бригадир». Доставали нашего бригадира почти неживого, привязанного веревкой.

Всегда награждался ко Дню нефтяника поездками на торжественные собрания в главки, один раз даже в Москву. Благодетели забывали повысить зарплату (как говорил артист Броневой: «Она у меня маленькая, но хорошая»). У Сергея она была последнее время от 15 до 25 тысяч. Российские организации (поликлиники, детские сады и т. д.), когда слышали о месте работы, требовали подарков и взяток. Давать было не из чего, у него трое детей, а заработанное во Вьетнаме давно проели.

У него старенький драндулет – машина «Нива»– развалилась, когда уходил на пенсию.

Ещё о «заслугах». Обвинили в халатности, когда рванул нефтепровод. Горячий Ключ – курортная зона. Так как оборудование изношенное, то он несколько раз обращался с просьбой— требованием о замене или хотя бы частичной замене фрагментов нефтяной магистрали. Спасибо «начальникам», что не посадили. Ну что там, наказали рублем (несколько зарплат). Выкрутимся.

Забыла, наш герой живёт в станице, а она у него в 25 км от работы. Есть же «старенький драндулет», вот на нем, да на своём бензине и ездил. Выручал огород, небольшое хозяйство, на котором он батрачил после работы и по выходным.

В гостях у брата.

Бывали в его жизни и «приключения», погоня бандитов.

Решила страна поделить природные богатства, выдала ваучеры, ну, другое дело, что их вложить некуда, хотя не скажите. Я, когда увидела на человеке объявление: «Покупаю ваучеры за 13 рублей штука», – то сразу сообразила, что надо продавать. Продала и купила домашний ситцевый халат и керосиновую лампу! А брат сплоховал, надеясь, что вложит ценную бумагу в производство. Прав Черномырдин: «Хотели как лучше…».

На чёрных двухэтажных машинах подъехали бравые орлы в малиновых пиджаках ко двору брата, оглядели ребятишек мал мала и без всяких тринадцати рублей забрали народное достояние.

Приезжали братки ещё раз уже за братом, им надо был диплом нефтяного учреждения, и, памятуя, что специалист многодетный и будет, чем пугать его, обратились за помощью. С того момента нефтяное производство стало частным, переходило из одних честных чистых рук «Югнефтегаза» в другие честные частные руки «Роснефти» или наоборот. Это уже неважно, главное, народ богател, ему же выдали ваучеры – управляйте, господа.

Сейчас брат на пенсии, в ладу с совестью, пополняет бюджет, работая истопником в школе, воспитывает внуков, у них он в большом авторитете, ухаживает за большим количеством могил родственников в двух станицах, помогает мне продуктами и советами, никогда никого не осуждает, любит жену Любу, такую же труженицу.

Не переживает, что его «Ниву» уже нельзя починить, говорит: «Зачем мне ездить куда-то далеко, за внуками в садик я и на этой могу…».

Говорят, нет праведников. Не верьте… Люблю тебя, брата!

ПАПКА

Как надо начинать такую главу? Наверное, так. Мои родители из старинного дворянского небогатого роду. Мне подходит только «небогатого», но я не в обиде. Зато они во всех смыслах у меня лучшие.

Папка, Промогайбо Василий Данилович, родился в станице Саратовской у пары Промогайбо Данила Кондратьевича и Анастасии Николаевны. Семья эта, нажив троих детей и пережив голодовку довоенных лет, измены деда Данилы, распалась. Их подросшие дети сами карабкались по жизни.

Валя, я, Дед Данил со своей второй женой, Таисией Николаевной, на руках у неё маленький Серёжа.

У Василия, кроме женитьбы в двадцать один год на Евдокии Подставкиной, до армии значительных событий не было. Семнадцатого августа 1949 года его забрали в армию (где прослужил он связистом четыре с половиной года), а двадцать седьмого августа родилась его первая дочь, моя сестра Валя.

Армии отец благодарен. Она научила его дисциплине, поправила его грамотность, наградила друзьями на всю жизнь.

Земляк, дядя Ваня Стаканов, служил в том же полку, что и папка. Это большое везение – из одной станицы попасть в лётный полк города Тбилиси (вот откуда их клички Летчик). Должности: у дяди Вани —«ездовой лошади по подвозу бензина самолётам», папка пошёл выше – «радист». После армии Ваня не менял профессии, и, подъезжая к нашему двору на гужевом транспорте, «телеграфировал»: «Иду на посадку! Готовьте поле (имеется в виду —накрывайте поляну)». Шутки дяди Вани помнит вся станица, кстати, меня он называл «невесткой», прочил замужество за его сына Николая. Жаль, не сбылось. Вот размечталась, переключилась на потенциального свёкра. Таня, ближе к родне.

.

Лётчики.

Когда папка пришел из армии в 1953 году (в 1954 году родилась я), Валя его не признала и долгое время пряталась от него.

Мама уже сама построила хатёнку в 2 комнаты – каждая величиной с блюдце.

Фотография отцу в армию. Мама с Валей.

Как человек грамотный (у него семь классов довоенной школы) отец был всегда начальником: бригадир, кладовщик, заведующий фермой, бригадир строителей. Руководить он умел: в отчётных бумагах всегда порядок, со временем для работы никогда не считался.

На профсоюзной конференции. В центре Василий Данилович.

Домашней работой Василий Данилович не обременял себя. Она у него делилась на мужскую, видимо, руководящую, и бабскую. Сено косить работник брал маму, а складывать его в сенник загонял меня, мама подавала. Копать, полоть огород в 60 соток – не мужское дело.

Отец себя любил. После обеда отдыхал, и, не дай Бог, кому-нибудь нарушить сон. Он не любил, чтобы в доме шумели не его гости, например, мои подружки. Меня это обижало. Я решила его перевоспитать. Прибегну к демократическому способу. Рассказываю ему, что моя подружка Рая Терещенко-мельникова дочь (А мельник-должность важная и уважаемая) называет своего отца «папёсом». Папка задумался, а потом говорит: «Ладно, наверное, я отстал от жизни, и ты меня называй так, только без приставки. Просто называй «пес»». Мне стало стыдно. Традиций больше не меняла.

Наш папка знал много пословиц, поговорок, всяких историй. Я заметила, что сейчас я все их повторяю: «собачьи дети», «собачья пичинка», «сучка наша, бантик нет», «сгадала баба як дивкой була», «невтрисрака» и так далее. Валя – по хватке, по организационным делам копия папа.

Семья: мама, я, Валя, папка.

В санатории отец отдыхал регулярно. Как и его отец, был гулёной – не пропустил ни одной доступной юбки. Я спрашивала маму, почему она с папкой не разведётся, она отвечала, что сначала дети были маленькие, а потом людей стыдилась. «Да и любил он вас, помогал, не могла я без него вам столько дать, сколько с ним», – заключила моя страдалица.

Мама болела 10 лет, я ухаживала за ней в Краснодаре, летом привозила к отцу в станицу. Папка плакал, потому что не берёг её. Хозяйство без маминых рук пришло в упадок, отец держал только кур, собирал по целому ведру яиц и вместе с маминой пенсией привозил нам. Мама уже ничего не понимала, но он отдавал деньги только ей в руки.

Мама и маленькая Маша.

А отец, действительно, нам помогал. Всю жизнь деньги, всё до копейки, он отдавал маме, зная, что она распорядится ими в пользу семьи. Никогда не знал, сколько и куда она потратила. Мало того, он никогда не знал размеры своей одежды – всем всё покупала мама. За столом мама всегда выделяла отца, лучший кусок батьке – он работник. Бабуся, когда жила по старости с нами, говорила, что отец всегда прав или вообще молчала.

Папка любил гостей, особенно маминых братьев и сестер, любил сам к ним ездить. С ними он много шутил, разыгрывал всяческие сценки.

Отец любил вытребеньки⁴.

Свою мать не жаловал, когда баба Настя к нам приезжала, он обязательно с ней ругался. Ругались из-за артистов, городская бабушка всё о них знала, и происходило это так:

– Людка Зыкина опять замуж вышла, – говорила бабушка.

– А ты что у неё на свадьбе была? – спрашивал отец.

– Нет, не была, но люди говорють.

И так бесконечно, до первой крови. Отец не выдерживал, подскакивал со стула. А его мать кричала, что у всех дети, как дети, а этот чумовой.

Городская баба Настя.

Похоронили бабу Настю в Мартанке. Она говорила: «Только Дуся за могилой будет ухаживать». Мама ухаживала (она носила ведрами землю, чтобы могилка не опустилась), пока на этой могиле не разбил её обширный инсульт.

Приезжали к нам и папины сестры с семьями.

Нина и Тая.

У старшей сестры – тёти Таи – сыновья Лёшка и Женька. Лёша умер, а с Женей – человеком трудной судьбы – мы и сейчас общаемся. Он вахтовик на крайнем Севере. На мой телефонный вопрос: «Что делаешь?», – отвечает: «Сижу, опустил ноги в Карское море».

Лёша и Женя.

У младшей сестры – тёти Нины— также два сына – Боря и Витя. Живут в Краснодаре, но видимся редко.

Семья Ворониных.

Тёток и их мужей уже нет в живых. Царство небесное!

Папа часто вспоминал голодное детство. Его отец ушёл на лесозаготовки, мать – мыть соль – там скудно, но кормили. Дети семи, пяти и трёх лет остались с бабушкой Марией Фёдоровной. Она и спасла их от голода.

Чем кормила? Травой и макухой. Думала о весне: что она посадит – сберегла чашечку кукурузы. Та проросла. Ей надо было куда-то пойти, от греха подальше она засунула чашку под тяжёлую бочку, да ещё и камнем привалила. Это видела младшая Нина. Дети смогли свалить и камни, и бочку, съели этот продукт.

Когда пришла бабушка, они уже полуживые лежали во дворе. Желудок, отвыкший от еды, не смог переварить. Понос был кровавым. Бабушка выкинула детей через перелазку на улицу, о: «Подыхайте, неслухи, тут!» Так они и лежали под забором до вечера, а вечером она перенесла их в хату и отпоила травами.

Вернулась мать, за работу ей дали соли, которую потом она выменяла на продукты.

Когда папка это рассказывал, всегда плакал от обиды на мать. «Она вошла и первое, что сказала, глядя на детей: «Вы щенэ нэ померли?»

У отца было много болячек (сейчас у меня те же). Генетика – продажная девка империализма. Инсульт у отца случился за грешным делом – он гнал самогон. Произошло это через три года после смерти мамы. Мы говорили ему, чтобы он сошёлся с какой-нибудь женщиной, но он возражал: «Я женат только на одной – нашей маме». Болел четыре месяца. Ухаживать за ним из-за его темперамента было очень трудно.

Отец любил малышей. Костик, отец и Маша.