– По мне, так хорошая пьянка с элементом легкого дебоша тебе точно не повредит. Опять же, я рассчитываю тебя соблазнить. Самое подходящее время, пока этого типа где-то носит. Надеюсь, ты в своих поползновениях на его горячее тело особо не продвинулась?

– Не каркай, гад. Я не теряю надежды.

– Я тоже. Вчера сон видел, веду тебя под венец, ты вся такая красивая, в белом с переливами, и я рядом тоже ничего.

– Мне по пьянке тоже, бывает, кошмары снятся, – ответила я, но слегка запаниковала, вспомнив сон подруги. – Надо меру знать, не то чего и похуже привидится.

– Я был счастлив. Но недолго. Если честно, там было продолжение: появился Серб, взял тебя за руку и к алтарю повел, а мне сказал «перетопчешься». Вот ведь свинство.

– Такой сон мне нравится, – прониклась я. – Вот так бы спала круглые сутки и с ним к алтарю ходила.

– Как насчет ужина?

– Я на диете. Осчастливь кого-нибудь другого, то есть другую, я хотела сказать.

– Ты разбила мне сердце, – вздохнул Бад. – Я одинок и бесконечно несчастлив…

– Хватает совести морочить людям голову, – в тон ему продолжила я. – Уверена, девушек у тебя полтора десятка. Блондинки, брюнетки и рыжие – под цвет разных галстуков.

– Пальцем в небо. Последняя оказалась бритой наголо. Не подходила ни под один мой костюм. Пришлось с ней проститься. А жаль, хорошая была девушка.

– Может, мне тоже побриться? Владан решит, что я неизлечимо больна, и выполнит заветное желание.

– Давай я его выполню?

– Давай ты куда-нибудь пойдешь… – Я поднялась, и Бад, смеясь, тоже.

– Мячик тебе зачем? – спросил он, взяв мяч из моих рук, и принялся стучать им об асфальт.

– Пацану одному задолжала.

– Так как насчет ужина?

– Подумаю.

Он вернул мяч, поцеловав меня в лоб, и пошел к своей машине, оставив гадать: зачем он приезжал? Слух о Владане и до него дошел, вот и решил проверить?

– Если ни один костюм не подойдет, я готов ходить голым, – крикнул он, уже садясь в машину, а я помахала ему рукой.

В офисе я в очередной раз занялась уборкой. По чистоте кабинет теперь мог соперничать с операционной, но при всем старании занять себя больше чем на два часа я не смогла, с ужасом думая, что впереди целый день. Бог знает, сколько еще таких дней осталось до возвращения Владана. Хотя бы какой-нибудь потенциальный клиент пришел, все веселее.

Я то и дело поглядывала в окно, надеясь обнаружить вчерашних мальчишек. Улица точно вымерла.

Ближе к обеду я отправилась к Тамаре, есть не хотелось, однако выпить кофе и немного поболтать я была не против. Когда я переходила дорогу, в конце улицы показался знакомый мальчишка. Стоя возле дверей бара, я дождалась, когда он приблизится.

– Привет, – сказал он, протягивая мне руку.

С серьезными людьми принято за руку здороваться, здешние мальчишки этому правилу следовали, что лично у меня вызывало хорошо скрываемое умиление. Само собой, я оказалась в числе «серьезных» людей благодаря Владану, а не за собственные заслуги, которыми вряд ли обладала с точки зрения местных, что, кстати, совершенно справедливо.

Алику было одиннадцать, ростом он похвастать не мог, доставал мне до плеча, но, безусловно, чувствовал свое превосходство, будучи мужчиной, то есть сильнее и парадоксально старше. С этим точно ничего не поделать, и я давно смирилась, хотя иногда очень хотелось дать затрещину «настоящим мужчинам» вроде Алика.

– Привет, – ответила я, максимально крепко пожав протянутую руку.

– Владан надолго уехал?

«Ну что за район?» – подумала я, а в ответ сказала:

– Кто ж знает.

Алик, сурово нахмурясь, кивнул с пониманием:

– Ну, помогай, Господи, – выдал он, повторяя где-то услышанную фразу.

Я удивилась, не удержавшись, спросила:

– Ты вроде мусульманин, нет?

– Бог един, – заявил Алик с видом заправского проповедника. – А молиться Ему каждый может, как считает нужным. Это, кстати, Владан сказал.

– Ну, если Владан сказал… – вздохнула я.

Об особом здесь отношении к Маричу я уже говорила, однако Алик принадлежал к той категории местных, которые считали моего босса практически святым, и то, что он по улице ходит без нимба над головой, лишь свидетельствует о его скромности и равнодушии к головным уборам.

Если честно, у Алика был для этого повод. Год назад у мальчишки заболела мать, Владан оплатил дорогостоящую операцию. Алик, пока мать была в больнице, жил у родни, но Владан навещал его каждый день, убеждая, что с матерью будет полный порядок. К счастью, все так и закончилось. Только не подумайте, что у моего работодателя тут одни друзья и почитатели, врагов тоже предостаточно.

Наконец я решила отвлечься от личности Марича и перейти к насущному:

– Вчера пацанов здесь видела. Чужих.

– Чужих? – переспросил Алик, в оригинале это должно было звучать как: «без объявления войны враг вторгся на нашу великую Родину…» и далее по тексту. Чужие тут и правда не ходили без особой к тому нужды, в основном в целях собственной безо-пасности.

– Да, – кивнула я. – Я у них футбольный мяч раздавила нечаянно.

– А-а, – обрадовался Алик. – Вчера за школой товарищеский матч был.

– Наши выиграли?

– Продули. Два ноль. Правильно ты этим гадам мяч раздавила.

– Мячи давить в отместку неспортивно. Так, кстати, Владан сказал. А с кем играли?

– С Барсами.

У уличных банд названия были одно другого цветистее, к счастью, ничем особо предосудительным они не занимались, с поправкой на то, что драки, мелкое хулиганство и воровство, тоже мелкое, здесь считалось нормой.

– Они откуда?

– Со Дна.

Тут надо пояснить: район, раскинувшийся вокруг старого рынка, в народе прозывался Ямой из-за своего специфического месторасположения, и название это вполне оправдывал уже совсем в ином смысле. Похоже, власти на него давно рукой махнули. Дно – самая низкая точка Ямы, трущобы, вплотную примыкающие к рынку, что-то сродни фавелам, туда даже местные старались не заглядывать, а шпана считалась и вовсе отмороженной. Неудивительно, что наши парни продули, «водолазы», как звали обитателей Дна, наверняка устроили настоящее побоище.

– У них там Рыжий есть такой, с веснушками. Он мяч нес.

– Рупа, – кивнул Алик.

– Это прозвище?

– Не-а, имя.

– Ладно заливать. Нет такого имени.

– Говорю тебе, есть.

– Допустим, хотя пацан на русского похож. Откуда такая экзотика?

– На рыжее чучело он похож, – хмыкнул Алик. – А русский или нет… Они ж там все вперемешку живут, ты знаешь. Зовут Руперт, это совершенно точно.

«Господи, – мысленно ахнула я. – Как он тут с таким именем и сумасшедшей мамашей в придачу?»

– А мяч ему вроде отец подарил. Хотя никакого отца у него сроду не было. И вдруг нате вам. Рупа на этот мяч только что не молился.

– Отцы иногда появляются, – заметила я миролюбиво, Алик зло хмыкнул.

– Ага. Мамаша кого-нибудь нашла. Сначала мячи дарят, а как приживутся, одни подзатыльники. У Вована из тридцать седьмого дома теперь тоже отец. Вован вторую неделю на чердаке живет.

– Рупу где найти можно?

– Зачем?

– Мячик отдать.

– Здесь он точно не появится.

– Вот и спрашиваю: где его искать?

– Ты дура, что ли, на Дно соваться? – возмутился Алик. – Там одни чокнутые. Без мяча проживет. Вот Владан вернется, тогда и отдашь. Кстати, нам бы мяч тоже не помешал.

– Ваш я не раздавила, так что перебьетесь.

Я отправилась к Тамаре, а Алик пошел дальше по улице.

– О чем с Аликом болтала? – спросила толстуха, лишь только я устроилась за стойкой. Любопытством она отличалась прямо-таки патологическим.

– Спрашивала про одного мальчишку. Я у него вчера мячик раздавила нечаянно.

– Кто-то из наших?

– Алик говорит – из «водолазов».

– Уж не хочешь ли ты туда отправиться? – фыркнула она.

– Между прочим, – разозлилась я, – это просто городской район. Да, не самый лучший, но там живут такие же люди, как и мы.

– Такие люди, как ты, живут в особняках вдоль реки. У твоего папы домишко там находится? А квартирка у тебя в самом центре.

– И что? – хмыкнула я.

– А то…

После этих слов захотелось немедленно на Дно отправиться, однако здравый смысл победил. Болтаться одной по тамошним трущобам не самое ра-зумное занятие. Как же я тогда мяч передам? Я отложила решение этого вопроса на следующий день, но ничего толкового в голову так и не пришло.

К вечеру объявился Бад, и мы отправились ужинать. Напиваться не стали, но время провели приятно. Пару раз я задавалась вопросом: Бад со мной мил и предупредителен из большой дружбы с Владаном или я ему и в самом деле нравлюсь? Выходило по-разному, то мне казалось, что нравлюсь, то становилось очевидным: это просто дружеский треп, и ничего больше. Впрочем, не так уж меня интересовал ответ.

Моя машина осталась возле офиса, куда мы и вернулись ближе к полуночи. Я отправилась домой, Бад сопровождал меня на своем «БМВ», дождался, когда я войду в подъезд, но уехал не сразу, а лишь после того, как я включила свет в кухне и подошла к окну. Он мигнул фарами и отчалил, а я подумала: Бад считает своим долгом, пока Владана нет, меня оберегать и даже развлекать. А может, это Владан его попросил?

Мысли о Мариче вызвали привычное беспокойство, и я, прежде чем лечь спать, долго молилась, взяв с полки купленный в церкви сборник, где оказались молитвы на все случаи жизни.

Последующие дни мало чем отличались друг от друга. Днем я мучилась от безделья, завтракала с Маринкой, обедала с Тамарой. Вечером приезжал Бад, и мы отправлялись в ресторан, в кино, гуляли по набережной. А один раз даже были в театре. Маринка по утрам непременно интересовалась, где мы были накануне, и сияла, как медный чайник. На предложение присоединиться к нам отвечала решительным отказом. Надо полагать, не теряла надежды, что я брошусь в объятия Басаргина и угроза ее счастью наконец исчезнет. Зря надеется. Но огорчать ее не хотелось, и подобные мысли я держала при себе.

Прошла неделя. Мяч лежал в офисе немым укором. Самый простой способ передать его рыжему Руперту – попросить об этом кого-то из мальчишек. Хоть того же Алика. Самый простой, но не самый разумный, учитывая их страсть к дракам.

От безделья я отправилась с папой в Санкт-Петербург. В результате в офисе я появилась лишь через пять дней. Вошла, взглянула на пустующее кресло, где обычно сидел Владан, и заревела. Его нет две недели, уже две недели, а может, всего две. Тут взгляд мой метнулся к мячу, и я решила доставить его немедленно, тем самым наполнив свою жизнь смыслом, дабы окончательно не расклеиться. Взяла мяч, направилась к двери и, уже стоя на ступеньках, подумала: ехать на машине? Или лучше пешком? Моя машина в глаза бросается, как американский флаг в российской глубинке. Граждане Дна живут по старинке, с шиком раскатывая на кое-как залатанных «Жигулях», а «Волга» все еще считается показателем благосостояния.

Держа мяч под мышкой, я пошла в сторону рынка, убеждая себя, что совершенно ничем не рискую. Белым днем никто ко мне цепляться не станет, это глупо. Вечером, когда все по домам попрячутся, – другое дело. Подбадривая себя подобным образом, я и не заметила, как достигла Дна. Пересекла невидимую границу, слегка удивляясь дурной славе этих мест: никаких отличий от привычного пейзажа. Те же дома, что и два квартала позади, те же магазинчики, торговля с лотков, сквер с поломанными скамейками и перевернутыми урнами. Мусора на тротуарах примерно столько же. Окна, выходящие на проезжую часть, такие же грязные. Коты на подоконниках, бродячие собаки, в общем, ничего особенного.

Я глазела по сторонам в надежде увидеть мальчишек, неважно, кто это будет. Уверена: здесь все друг друга хорошо знают. Довольно скоро мне повезло. Заглянув в один из дворов, я заметила играющих детей: двух девчонок лет семи и мальчика помладше.

– Вы Рупу знаете? Рыжий такой? – спросила я. Мальчик с интересом разглядывал мяч в моих руках, девчонки дружно кивнули. – Где его найти?

Девчушка с короткой стрижкой ответила:

– Я покажу, – и пошла в сторону покосившихся сараев, сказав подруге: – Я быстро, ты за братом смотри. Мяч Рупе? – принялась расспрашивать моя провожатая, ныряя в жуткого вида подворотню. – Значит, это ты его мяч раздавила?

– Я.

– Он здорово переживал. Отцовский подарок. Пацаны его дразнят, что отец не настоящий. Ну и что? Хоть такой. Мяч купил. А отцы почти у всех не настоящие. У меня тоже. Ну, не тот, кто нас родил.

Я не знала, чему изумляться больше: разумности доводов совсем юной особы или убогости строений, мимо которых мы проходили. Это даже трущобами не назовешь, настоящие развалины. Прогнившие рамы, осыпавшая штукатурка, латаные-перелатаные крыши и удобства во дворе. И это практически в центре губернской столицы, в двадцать первом веке.

На колонке (водопровод здесь был не у всех) женщина полоскала белье, перекладывая его из одного таза в другой.

– У нас вода есть, – проследив мой взгляд, с гордостью заявила девчонка.

– Далеко нам еще? – спросила я, вдоволь насмотревшись на местные достопримечательности.

– Не-а, они на пустыре, совсем рядом.

Пьяный мужик сидел на покосившемся крыльце, толстая баба остервенело била его по голове тапкой, он пытался увернуться, чем еще больше выводил ее из себя.

– Она дурная, – прокомментировала девчушка.

Тетка вдруг повернулась и заорала громко:

– Чего уставились!

Я сочла за благо ускорить шаг, машинально взяв девочку за руку.

«Ужас, – билось в мозгу. – Как можно здесь жить?»

И тут некстати вспомнила слова Тамары.

«Это их жизнь, – подумала в досаде. – И уж точно не мне их судить».

Девчушка тянула меня за собой.

– Сказала ведь, она дурная, – произнесла нетерпеливо, и мы спешным шагом отправились дальше.

Еще одна подворотня, и мы наконец оказались на пустыре, довольно большом и, странное дело, не захламленном. Его приспособили под футбольное поле. Вместо ворот столбы с перекладиной, по импровизированному полю бегали два десятка мальчишек, на перевернутых ящиках сидели трое ребят постарше, курили, наблюдали за игрой.

– Вон Рупа, – ткнула девочка пальцем в одного из игроков, впрочем, я его уже заметила, что немудрено: рыжая шевелюра бросалась в глаза даже на расстоянии. – Тетя, ты мне мороженое купишь? – подергав меня за руку, спросила девочка.

– Да, конечно.

– Мне идти надо, – сказала она.

Я полезла в кошелек, достала купюру и протянула ей:

– Купи мороженое себе и подружке с братом.

– Спасибо. Дорогу найдешь?

Она уже бежала к подворотне, не дожидаясь моего ответа, а я, держа мяч под мышкой, наблюдала за игроками.

Очень скоро на меня обратили внимание те самые ребята постарше. Один из них громко свистнул, игроки дружно повернулись в его сторону, игра разладилась. Воспользовавшись этим, я крикнула:

– Рупа! – и помахала ему рукой.

Рыжий посмотрел на меня, перевел взгляд на троицу подростков и нерешительно направился в мою сторону. Вслед за ним и остальные, в том числе трое курильщиков. Я почувствовала легкое беспокойство, вполне вероятно, уйду отсюда без мобильного. Денег в кошельке кот наплакал, потеря невелика… Первое правило улицы: хочешь выжить – не показывай, что боишься.

Мальчишки подошли совсем близко.

– Привет, – сказала я, обращаясь к Рупе и делая вид, что остальных просто не замечаю. – Я тебе мяч принесла. Извини, что так вышло.

Мальчишка смотрел в нерешительности.

– Он сам виноват, – сказал один из подростков, наклонился к Рупе и что-то шепнул ему на ухо.

Тот взял мяч, кивком поблагодарив. Тот же парень отвесил ему подзатыльник.

– Язык проглотил от счастья?

– Ты с руками поаккуратней, – посоветовала я, парень усмехнулся, но промолчал.

А Рыжий буркнул:

– Спасибо.

– Пока, – сказала я и зашагала туда, где несколько минут назад скрылась девочка.

Мальчишки приступили к игре, а у меня появился провожатый, тот самый любитель раздавать подзатыльники. Он шел за мной, держась на расстоянии, но это совсем не успокоило.

«В конце концов, он почти ребенок, – думала я. – Как-нибудь справлюсь».

Очень скоро стало ясно: я умудрилась заблудиться, должно быть, размышляя, чего стоит ждать от жизни, пропустила нужный поворот. Переулок был точно незнакомый. Из пяти домов два заброшенных, и ни души вокруг. Куда идти, налево, направо? Я свернула направо, но вскоре выяснилось: там тупик. Пришлось возвращаться. Мальчишка стоял, привалившись к стене дома, сунув руки в карманы джинсов, что-то насвистывал, поглядывая в небо.

Когда я поравнялась с ним, он позвал:

– Эй, тебя Полиной зовут?

– Да. А тебя?

– Виктор, – он протянул руку, и я ее пожала. – Хотя все зовут Котом, у меня фамилия Котов.

– Виктор мне все-таки нравится больше. – Страх мой исчез, как только парень произнес мое имя. Он меня знает, точнее, знает, у кого я работаю, так что можно не волноваться.

– Ты заблудилась, что ли?

– Похоже, что да.

– Понятно. А я смотрю, носишься как ошпаренная, туда-сюда… Тебе куда надо?

– К «Продуктовому» на углу Семашко, там уж точно не заблужусь. Ты решил меня проводить?

– Конечно, решил. Ты особо по подворотням не болтайся. Район у нас, сама знаешь…

– Я подумала, днем безопасно.

– Для своих и вечером нормально, но лучше не рисковать. Мало ли придурков.

Мы достигли конца переулка, когда из подворотни показалась женщина. Длинные темные волосы падали на лицо, она была босая, в ситцевом платье в мелкий цветочек. Держась за стену, сделала несколько неуверенных шагов. Я решила, что она пьяная, и уже хотела отвернуться, картины здешней жизни порядком утомили, но тут заметила, что руки у нее в крови. Не только руки, босые ноги тоже окровавлены.

Я шагнула к ней, а Виктор сказал:

– Не связывайся, она небось в отключке.

Женщина, услышав голос, медленно повернулась, а потом начала оседать на землю, беззвучно шевеля губами. Лицо было таким бледным, точно из ее тела выкачали всю кровь, глаза казались черными впадинами. Под левой грудью ткань платья пропиталась кровью. Не обращая внимания на слова Виктора, я попыталась ее поддержать и смогла смягчить падение. Тело женщины завалилось вправо, и она, вздохнув, как будто с облегчением, закрыла глаза.

Виктор не сводил взгляда с кровавого пятна и хмурился.

– Отлепись ты от нее, – буркнул он. – В крови извозишься.

– Надо «Скорую» вызывать, – бестолково шаря руками в поисках мобильного, пробормотала я. – У нее, кажется, серьезное ранение.

– Ага, – кивнул он. – Кто-нибудь пырнул по пьянке. У меня мать в прошлом году батю ножом так отоварила, кровищи было будь здоров. Думали, загнется, а он ничего, очухался. Пьет больше прежнего.

Мобильный я наконец нашла и набрала номер «Скорой». Если бы не Виктор, общаться с ними было бы затруднительно, объяснить, где нас следует искать, я бы точно не смогла. Он взял у меня телефон, назвал адрес и добавил:

– Шевелись, а то она копыта отбросит.

Он вернул мне мобильный и присел рядом на корточки, косясь на женщину.

– Вроде дышит.

– Мать посадили? – спросила я в надежде отвлечься от жуткого зрелища.

– Чью? – не понял Виктор.

– Твою. Ты сказал, она отца ножом…