Глава 4. Обустройство

Валидол Петровне все-таки пригодился. Сунув таблетку под язык, она попыталась спокойно осмыслить сказанное. Хотелось наподдавать малолетнему балбесу, но доверие терять было нельзя, поэтому сдержалась. К тому же, чувства ее были весьма противоречивыми – она не только злилась, но и жалела глупого запутавшегося ребенка, вообразившего себя взрослым. Как бы она сама поступила на его месте – одна, без возможности с кем-либо посоветоваться? Возможно, нашла бы еще более дурацкий вариант. В свои тринадцать она творила и не такое. Если бы не родители и старшая сестра, может, она и не сидела бы здесь сейчас. Хотя, кто знает, что было бы лучше.

По рассказу Алмуса, ее «извлечение» заказал местный работорговец. Официально работорговля в королевстве запрещена, поэтому все происходило по-тихому, в обход властей, в чем Петровна, в отличие от наивного мальчишки, сильно сомневалась. А всему виной магия, с помощью которой и обтяпывались темные делишки: умельцы выдергивали людей из других миров и превращали их в бесплатную рабочую силу. Очень удобно – никто не ищет, никто тревогу не бьет, делай что хочешь. Сам используй или продай – отличный способ обогащения. А если подловят на горяченьком, так сам заказчик рук не марал, всю грязную работу сделали за него такие вот маги-недоучки типа Алмуса или взрослые, сидящие на мели. Чего не сделаешь ради денег, когда их нет. Если верить мальчишке, он еще долго держался, отказывался до последнего, но, когда погнали с работы, где и так платили гроши, ничего другого не осталось.

Теперь Петровну должен забрать заказчик, когда Алмус отправит ему письмо, сообщив, что работа сделана.

Мальчишка поклялся, что никакого письма отправлять не станет, но на вопрос о неустойке снова заюлил. Потом признался, что конкретного срока исполнения нет, так что можно успеть что-нибудь придумать. Это давало шанс выкрутиться. И теперь, глядя на то, как старательно виновник отмывает кухню, Петровна раздумывала о том, что бы такое предпринять, чтобы вывести мальчишку из-под удара и самой остаться в живых.

– Что, у тебя, совсем никаких родственников нет? – спросила она. – Дяди, тети какой-нибудь? – мальчишка вздохнул и покачал головой. – Бабушек? Дедушек? – последовал еще один тяжкий вздох.

– Нету. Отец был последним из рода. Мамина родня тоже умерла. Последняя родственница – бабушкина сестра из Берстолии – умерла в прошлом году.

Схватив за хвост мелькнувшую идею, Петровна скрестила пальцы на удачу и произнесла:

– А кто-нибудь здесь, в твоем городе, знает, что она умерла?

– Э-э… нет, – Алмус глянул озадаченно, а потом до него дошло. На лице появилась улыбка.

– Да, может получиться, – обрадовался он. – Только… вам придется очень хорошо притворяться.

– Можешь не беспокоиться, – усмехнулась Петровна, – справлюсь. Лучше расскажи мне о вашем мире поподробней. И одежду какую-нибудь найди, чтобы я за здешнюю сошла.

– О, это запросто, у меня бабушкиной одежды целый сундук!

Бросив тряпку, он схватил Петровну за руку и потащил на второй этаж.

Комнат наверху оказалось три. Одна, родительская, стояла закрытая, вторая принадлежала Алмусу, в третьей, ныне тоже закрытой, раньше жила бабушка.

Судя по количеству пыли в бабулином обиталище, мальчишка не заходил сюда несколько лет. Серый бархатистый налет ковром покрывал пол, кровать, низенький столик с гнутыми ножками и массивный кованый сундук. Оставляя в пыли цепочку следов, Алмус направился к сундуку, отпер замок и распахнул крышку.

– Вот, – произнес он с гордостью.

Петровна ожидала, что из сундука вылетит куча моли, но этого не произошло. Приблизившись, она заглянула внутрь. Взгляду предстали темные свернутые деяния, поверх которых покоились здоровенные кожаные сапоги. Полная неприятных предчувствий, она аккуратно выгрузила их на пол, после чего извлекла лежащую под ними вещь.

Развернула и ужаснулась. Спрашивать, какой размер одежды носила усопшая, было бессмысленно – темно-бордовый жилет из ткани, похожей на драп, мог с легкостью подойти взрослому бегемоту. Впервые за последние годы Петровна почувствовала себя Дюймовочкой. Не зря, ох, не зря Валентина пыталась научить ее шить – вот и пришла пора воспользоваться уроками.

– Так, мне нужны иголка, нитка и ножницы, – мысленно содрогаясь от объемов предстоящей работы, произнесла Петровна. О том, что результаты ручного труда всякий раз выглядели чудовищными, она предпочла не думать.

– Зачем? – удивился Алмус. – Можно же так, – он сделал неопределенный взмах рукой.

– Ну знаешь ли!.. – возмутилась Петровна, представив себя в этом чудовищном наряде. – Я в этом парашюте на улицу не выйду!

– Да зачем? – растерялся мальчишка. – А что такое «парашют»?

Вскоре Петровне представилась возможность убедиться, что мальчишка не такой уж неумеха, каким казался до сих пор. Бегемотские одеяния, которые он уменьшил с помощью магии, стали почти впору. «Цвет и фасон, конечно, ужасные, но сейчас не до жиру, – сказала себе Петровна, облачаясь в обноски. – И попасть на рынок рабов в этом прикиде намного меньше шансов».

– Неплохо, – с некоторой заминкой вынес вердикт мальчишка и протянул ей сапоги. В уменьшенном виде смотрелись они уже не такими страхолюдными.

– Ну, хорошо, – кое как смирившись с чудовищным новым видом, произнесла Петровна, – с одеждой разобрались. Теперь мне нужна комната. Бабушки в гостиной не живут.

– Верно, – вздохнул Алмус. – Тогда вам придется жить здесь. Это бабушкина спальня, – и торопливо добавил: – Я все уберу! И пол вымою, и пыль вытру!

Петровну передернуло. Комната была настолько пропитана усопшей старушкой, что, казалось, и сама хозяйка тоже незримо присутствует здесь. От этого никакая уборка не спасет.

– А другой комнаты у тебя нет? – без особой надежды спросила Петровна.

– Только родительская. Но там вам точно не понравится.

Спрашивать «почему» желания не возникло. Она чуяла, что это как раз тот случай, когда «меньше знаешь – крепче спишь». Да и какая, в сущности, разница, какую из комнат покойников занимать.

– Ладно, – произнесла она, – уборка так уборка. Но советую поторопиться, я устала и хочу отдохнуть. Мне все-таки не тринадцать.

И Алмус быстренько ускакал за ведром.

Понимая, что один мальчишка будет копаться долго, она тоже взялась за дело – принялась вытирать пыль.

Работа отняла последние силы – руки и ноги у Петровны уже отваливались, а про поясницу и говорить нечего. «А врачей в этом варварском мире наверняка нет», – прокралась подлая мыслишка, но тут же была отринута по причине неподходящего момента.

Потом они чистили и вытряхивали покрывало и коврик, который обнаружился под слоем пыли. В результате комнатка приобрела вполне уютный вид (если выбросить из головы мысль о покойнице).

Заминка вышла с постельным бельем – чистого комплекта в доме не оказалось, а Петровна, которая за сегодняшний день и так превысила свой порог терпимости, напрочь отказалась спать на белье, на котором умерла бабуля. К счастью, Алмус вспомнил, что постель после этого перестилали, и вопрос наконец решился. О том, правду ли говорит мальчишка, Петровна старалась не думать.

Тем более, что до сна стоило решить еще кое-какие вопросы. А именно – на что жить. Вряд ли полторы тысячи российских рублей хоть что-нибудь значили в этом мире, а у мальчишки, судя по рассказу, и того не было. Оставалось вспомнить свой опыт выживания и как-то адаптировать под нынешние условия.

А еще – организовать ужин.

Но для начала требовалось хоть немного отдохнуть, и Петровна прилегла на кровать, дав отдых усталому телу.

– Если нет денег, надо их заработать, – заявила она. – Или что-то продать, – «например, меня, работорговцу», – мелькнула ехидная мысль.

– Я уже продал все, что мог, – сидящий на сундуке Алмус вздохнул, – остальное не берут. Да и жалко.

– А что у тебя есть? – поинтересовалась Петровна. – Ну, то что не берут, я имею в виду.

Мальчишка задумался.

– Да ерунда всякая, – признался он. – Я бы тоже не взял. Книжек немного, какие-то старые настойки бабушкины…

– Не старые, а выдержанные, – оживилась Петровна, чувствуя, куда дует ветер. – А книги – это вообще букинистическая ценность. Бешеных денег стоить могут.

– Да какое там, – махнул рукою Алмус.

– Какое-какое, да ты просто торговать не умеешь, – возмутилась Петровна, подскакивая с постели. Пойдем-ка оценим наши… твои владения.

– Ну пойдемте, – пожал плечами мальчишка. – Хотя чего там оценивать? А, да сами увидите, – покинув сундук, от двинулся прочь.

Петровна отправилась за ним. На пороге не выдержала и оглянулась – взгляд в спину был таким явственным, что между лопатками зачесалось. «Нервишки разыгрались, не иначе, – подумала она, оглядывая пустую комнату, – неудивительно при таких-то приключениях».

Особого богатства в закромах Алмуса обнаружить не удалось. Из съестного нашлись только мешочек с мукой да кувшин с картофельным порошком, которому мальчишка обрадовался, как лучшему другу, и пообещал приготовить чудесный ужин.

Зато несъедобного Петровна откопала немало: целый ящик флакончиков с вонючими жидкостями, горшок с какой-то мазью отвратительного вида, кучу книжек непонятного содержания, гору каких-то камней, завернутых в бумагу (Алмус долго чесал в затылке, но так и не смог объяснить, что это такое), старый баул со множеством застежек, полный сухой травы, три ржавые лопаты, огромный ботинок и плед, от которого воняло.

Всё, кроме последнего, выглядело перспективно. Отослав Алмуса готовить ужин, она занялась предпродажной подготовкой, решив для начала рассортировать добытые сокровища, а потом уж придумать, как их представить в наиболее выгодном свете, чтобы сбыть с максимальной выгодой. Задача предстояла интересная, и Петровна, потерев руки приступила к ее решению с большим энтузиазмом.

Отвлек ее аромат, от которого тотчас потекли слюнки. Она поняла, что зверски проголодалась, отложила ботинок и поспешила на кухню.

– Вот, – улыбающийся Алмус указал на тарелку с жареной картошечкой, – прошу к столу!

– Сейчас, – не в силах оторвать взгляд от этого гастрономического пиршества, произнесла Петровна, – только руки помою.

Когда она мыла руки, тарелка по-прежнему стояла перед глазами, дразня поджаренными кусочками и заставляя сглатывать слюну.

Словно во сне, наскоро вытерев руки, Петровна подсела к столу, взяла вилку и, наколов на нее золотистый ароматный кусочек, отправила в рот и зажмурилась.

– Божественно, – произнесла она. – Кто тебя научил так готовить?

– Да это не я, это магия, – засмущался мальчишка. – Я только заклинание к картофельному порошку применил. А сам он уже готовый.

– Значит, ты талантливый мальчик, – подытожила Петровна, окончательно его засмущав.

– Да не, я так, не очень, – тихо признался он. – Талантливых с учебы не выгоняют.

Петровна усмехнулась.

– Да ладно. Всякое бывает.

– Это как? – удивился мальчишка.

Ответ получить не успел – дверной колокольчик сердито звякнул, после чего раздался уверенный и настырный стук в дверь. Бледнея на глазах, Алмус посмотрел на Петровну, словно ища у нее помощи.

Та поняла его без слов.

– Ну что ж, иди открывай. И предупреди наглеца, что бабушка, которая к тебе приехала, не любит лишнего шума.

Осторожно, словно хрустальную, Алмус положил вилку на стол и вышел из кухни.