Звонок Тараскина показался мне странным. Совсем в полиции людей, что ли, нет? Почему он один должен разбираться и с трупами, и с авариями? Должна же быть какая-то специализация?
Я притащилась в полицию, и Тараскин загрузил меня бездной рутинных вопросов, которые ему вот обязательно нужно было мне задать. Кто был за рулём, кто сколько выпил, кто пристегнулся, кто отвернулся. Занудство.
– Вы видели, что происходит на дороге?
– Нет. Я болтала и смотрела в другое окно.
– Вы видели другие машины незадолго до аварии?
– Может, и видела. Но я выпила много вина, и нечётко представляла себе, что происходит вокруг.
– А Редди пил вино?
– Нет.
– Редди ведь часто ездит по этой дороге?
– Не часто, но регулярно.
– О его поездке было известно заранее?
– Редди предупредил меня за неделю.
– Кто-то ещё знал о вашей поездке?
– Друзья Редди могли знать.
– Вы можете оценить скорость машины в промежуток времени до аварии?
– Скорость была небольшой. Редди гоняет только на прямых и пустых трассах. Он аккуратный водитель.
– Вы можете оценить состояние машины перед поездкой?
– Нет. Я плохо в этом разбираюсь. Но Редди относится к машинам бережно. Вряд ли что-то было неисправно.
– Сколько у него машин?
– Три.
– Он выбирал машину для этой поездки?
– Да. И выбрал самую дорогую и престижную. Ему хотелось немного покрасоваться.
Тараскин показал мне фотографии с места аварии – сгоревший остов машины сбоку, спереди, сзади, сверху.
Приятных ночных сновидений, дорогая пострадавшая.
– Вы не сами по себе вылетели. Вот здесь – след от удара другой машиной. И на дороге остался её тормозной след. Вас подтолкнули, и пара экспертов считает, что это было сделано специально. Эта другая машина пошла на обгон, Редди сместился вправо, пропуская её. Но когда она поравнялась с вами, она вильнула вправо, и правой стороной передней части врезалась в вашу левую дверь.
Была ли вторая машина? Видел ли её Редди? Я-то понятия не имею.
– На этом участке дорога не прямая, есть не то, чтобы поворот, а изгиб. Вашу машину развернуло и бросило направо, в то время как дорога ушла чуть левее. Вы кувыркнулись, а другая машина спокойно уехала.
– Вы считаете, что это была намеренная авария?
– Да.
– Но зачем?
– А вот это интересный вопрос. Вы знаете, чем занимается ваш друг?
– Он спасатель.
– Периодически – да. А чем он занимается в остальное время?
– Наслаждается жизнью.
– Он много ездит, встречается с большим количеством разных людей. Эти поездки не похожи на увеселительные.
– Я не вникаю в его дела. А то, что мы иногда обсуждаем, не подлежит разглашению.
– Редди говорил вам об угрозах в свой адрес?
– Нет.
– Вы попадали в какие-нибудь сомнительные инциденты?
– Нет.
– Кто-либо из знакомых Редди испытывает к нему выраженную неприязнь?
– Он весельчак, душа компании, человек без проблем. Ему частенько завидуют, причём даже те, кто заведомо богаче, у кого высокий социальный статус. Иногда он раздражает людей, есть такое.
– Я рассматриваю аварию как покушение на убийство. И самым вероятным мотивом этого покушения являются какие-то дела вашего друга.
Покушение? На Редди? Ну, допустим. А меня за что? За компанию?
– Но есть ещё тот момент, что вы и Редди вытащили на свет тело, о котором никто не узнал бы, если бы не ваш энтузиазм в изучении чужих закоулков. Вы свидетели, и вы могли увидеть что-то, что вам кажется неважным, а для убийцы представляет опасность.
– Что мы могли увидеть? Тюк, из него нога торчит. Вот и всё.
– И тем не менее. Сядьте дома и внимательно запишите всё, что сможете вспомнить и описать. Каждая деталь важна. Лучше я утону в ваших описаниях тысячи травинок, чем мы пропустим крохотный ключик.
– Хорошо.
– Вы с Редди часто путешествуете по чужим домовладениям?
– Нет.
– Но вы не первый раз оказываетесь в пустом доме без разумных объяснений причин вашего интереса к чужой недвижимости. Припомните ваши экскурсии за последнее время. Быть может, вы стали свидетелями чего-то другого, что тянет на мотив убийства?
– У нас не было других экскурсий.
– Будьте осторожны, Наталья Александровна. Вполне возможно, что ваша живучесть раздражает убийцу, и он пойдёт на новое покушение.
То есть Тараскин без работы не останется. Видимо, поэтому он так радостно мне улыбается.
Всё бывает в первый раз. Редди первый раз попал в больницу.
Оказалось, что довольно сложно остаться неутомимым весельчаком, когда ты зависишь от равнодушных девиц, бесстрастно втыкающих в тебя катетеры. И когда зверски чешется левая рука и левая нога, замурованные в гипс. И когда все твои близкие находят особенное удовольствие в издевательствах над беспомощным человеком.
Друзья и знакомые звонили мне в печали и тревоге. В больничной постели их встречал измождённый страдалец, сопровождающий любые речи тяжёлыми вздохами и многозначительными паузами. Многие начинали мне рассказывать о том, что в любых испытаниях важно сохранить силу духа. А Редди упорно не желал проявлять эту самую силу духа. Да что там силу. Многие не могли найти хотя бы какой-то призрачный дух.
Мама сидела у его постели часами, уговаривая сынулечку проглотить хотя бы ложечку кашки. Кашку мама варила на травяном настое. Травки для настоя покупала в монастыре. И сия благословлённая, намоленная еда должна была обязательно помочь больному ребёнку. Если только он заставит себя её проглотить.
Сестра утопала в слезах, держа Редди за здоровую руку и рассказывая ему о том, как важна очистка чакр, приём чудо-порошка из Китая и любование позитивными рисунками котиков.
Отец принёс сыну несколько каталогов автомагазинов, посвятив пару часов актуальнейшей проблеме, какую новую машину загипсованному Редди нужно вот прямо сейчас купить.
Семья Редди полагает, что я – плохая девчонка, к которым тянет хороших мальчиков из хороших семей. Раз уж потянуло, делать нечего, но Редди – мальчик благоразумный, и у него это скоро пройдёт. Поэтому обычно я стараюсь не пересекаться с его семейством. Но не бросать же дружка совсем на произвол судьбы? Я посещала его в вечернее время, когда это, в общем-то, запрещено. Хорошо, что у нашей больницы свои особенности. Иногда после девяти вечера наступает половина четвёртого.
Легко постучав по двери палаты, я заглянула и шёпотом спросила:
– Эй, мумия, колбаски хочешь?
– Давай быстрее. И где тебя только носит? Неужели нельзя соблюсти строгий график кормления лучшего друга?
– Держи свои калории. Котлета, пюре, и салатик вот здесь. Соком запьёшь.
Соседи Редди по палате, наблюдая цирк с явлениями поочерёдно то мамы с кашкой, то подружки с лотками еды, посмеивались и отпускали не самые приятные шуточки. Но я понимала, что многие завидуют Редди, поэтому старалась быть незаметной. Редди мне в этом не помогал.
– Сядь сюда. Потискаю тебя хоть немножко.
– Уймись. Дон сказал, что всё хорошо. Скоро ты встанешь.
– И зачем ты его на меня натравила? Мало мне всех прочих консилиумов?
– Он здесь работает. Очень полезная опция.
– Ты к Тараскину ходила?
– Да, но я не понимаю, за что нас можно убить.
– Загадка, зачем нас убивать так? Авария – это риск и для того, кто её устроил. У той, второй машины, должно было половину морды разворотить. И мы выжили. Всё это не похоже на умный план. Я успел подумать, что как ты частенько остаёшься совсем одна в отеле, так и я ночую там, где даже ты меня не найдёшь. Зачем нападать на нас на дороге?
– Ты не вспомнил ничего про труп?
– Нет. Но мне пришло в голову, что Колесников может знать больше, чем говорит. Все относятся к нему, как к новичку, но он здесь вырос, и тело оказалось на его территории. Может статься, что доктор не так прост, как кажется.
– Да вряд ли, ему бы всё о скелетах болтать.
– В деле твоего обольщения он не продвигается?
– Слушай, я уже мысленно на всё согласилась. А он – «массаж, массаж». Нет, массаж классный, никто не спорит. Но он же не обольщает, он не то лечит, не то воспитывает. Я не понимаю, чего ждать, и как себя вести.
– Ладошка, так он тоже не понимает. Чувствует, что несёт его куда-то, но пока ещё не догоняет, куда и зачем.
– Ты, правда, думаешь, что он может быть опасен?
– Не знаю. Но присматривайся, мало ли что. И молоток держи под рукой.
– Ладно. Мне пора, побегу. Держись, мумия.
– Если вдруг что-то стрясётся, Лукас поможет.
– Ничего больше не стрясётся. Всё будет хорошо.
Бабаня бывает на редкость непрошибаемой. Но если какое-то её двадцать пятое чувство улавливает, что все вокруг чем-то взбудоражены, то флюиды этой взбудораженности умножаются в ней на два порядка, и она вносит в общую нервозность свой, весьма значительный вклад.
Где Редди? Не обидела ли я мальчика? Не обидел ли меня мальчик? Я должна понимать, что приличные девушки не позволяют себе ничего лишнего до свадьбы. А, кстати, когда уже я сделаю Редди предложение? Ведь мне нужно будет сказать ему «нет». Я слишком хороша для этого шалопая. Куда запропастилась кастрюля с жёлтым грибочком на розовой ножке?
Запропастилась не только кастрюля. Часть постельного белья оказалась сложенной на заброшенной помидорной грядке. В кухонном шкафу оказались крючки и грузила покойного деда. Смешались все документы и фотографии.
О проекте
О подписке