Глава 2
Поездка

Стемнело. Вик собрала вещи в дорогу. Получилось немного – саквояж и портплед.

Брат был принципиален, когда она заявила, что выбрала опеку Хейга, но Чарльз не был тварью. Он не запрещал ей забрать все свои вещи, хотя по закону они принадлежали отнюдь не Вик – у женщин Тальмы своей собственности нет. Вик тоже оказалась принципиальной – зачем ей в новой жизни вечерние или тем более бальные платья? Она забрала с собой только самое необходимое: деловые троттеры, блузки, платья-реформы. Так что отправлялась в Аквилиту она налегке – не было у нее нарядов для маскарада. Может действительно удастся отоспаться в бурлящем весельем городке?

Надо же – Аквилита… Вик все еще не могла в это поверить. Сперва Аквилита была недоступна Вик в силу возраста, потом из-за деятельности отца. Его бы туда не пустили – городок тщательно хранит свою независимость, связанную с проклятием Чумной Полли. В Аквилиту даже королю требуется разрешение на въезд.

«Проклятая», «веселая», «безумная» Аквилита – как только не называют этот городок, до которого все никак не может добраться храм во главе с Владыкой – Вечный карнавал им как кость в горле. Он начинается в период поста на Явление Созидателя, длится ровно луну и заканчивается четко за день до Явления – смешивать два праздника даже властям Аквилиты показалось неразумным. Вся знать веселится на карнавале вместо покаяния и смирения, как предписывают традиции.

Храм уже пять веков терпит это, потому что, согласно проклятию Чумной Полли, если не будет Вечного карнавала, если не будет в последнюю луну года маскарада в Аквилите, то чума вернется в город и продолжит свою кровавую жатву. Возможно, слишком вольным городом бы и пожертвовали, но ведь чума может вырваться и за пределы городка, как уже было, когда один из королей попытался окоротить вольности Аквилиты.

А вот храм дореформистов, чудом уцелевший в Аквилите, карнавалу потакает. Их Владыка организовал продажу храмовых милостей, прощающих все прегрешения, совершенные в карнавал. Не можешь остановить безумие – научись получать с него прибыль. Дело дошло до того, что даже тальмийцы стали покупать милости запрещенного храма как приятный сувенир из Аквилиты.

Городок тщательно хранит свою свободу, не пуская на свою территорию под видом традиций карнавала проклятийников, высоких полицейских чинов и прочих, кто бы мог сунуть нос в изучение проклятия. Власти и Аквилиты, и Тальмы понимают, что, как только будет разгадана тайна проклятия, дающая городу свободу от власти храма и короля как Защитника Веры, сразу же падут и все вольности города. Поэтому Вик сомневалась, что Хейга пустят, даже с учетом того, что он ее жених.

Впрочем, это его трудности, а не ее. Ее трудность в том, что ехать все же придется – воля опекуна не подлежит оспариванию.

Вик посмотрела на часы на каминной полке своей небольшой комнаты, которую она снимала в доходном доме неры Клариссы Эртон. Реклама, на которую купилась в свое время Вик, утверждала, что тут «домашний уют за умеренную плату!». Скорее «благородная бедность за приличную плату». Комната оказалась отчаянно мала, в ней уместились только кровать, умывальный столик и старый шкаф для вещей. Уборная и душ – одни на весь этаж. Зато Вик повезло – в ее комнате есть камин, а значит, и тепло, правда, за отдельные деньги.

Время приближалось к семи вечера – пора одеваться. Вик выбрала удобный дорожный костюм: блуза, свободная юбка, короткий жакет, привычно скрывающий защитный механит. Правда, его пришлось надеть на правую руку – левой, на которую наложили пять швов, нер Деррик настоятельно просил не пользоваться. Короткое пальто и шляпка без полей, на которой закреплены гогглы. В Олфинбурге они не понадобятся, тут везде газовое уличное освещение, а вот что ждет в Аквилите, куда поезд прибудет под утро, кто знает. Искать гостиницу в темноте – не самое приятное занятие. Тут без гогглов, обеспечивающих в том числе и ночное зрение, не обойтись.

Вик посмотрела в последний раз в небольшое зеркало над камином, поправила медные, почти неуправляемые локоны, выбившиеся из простого пучка, и вздохнула, смиряясь со своим видом. Красавицей она никогда не была – слишком много взяла от отца, а уж после третьего ранения ей тем более не впечатлять мужчин. К огромным, практически бесцветным глазам и слишком длинному носу добавились бледная, почти болезненная кожа, на которой сейчас особенно сильно выделялись неистребляемые веснушки, и узкие бескровные губы. М-да. Она подмигнула своему отражению:

– Впрочем, замуж ведь мы не собираемся, подружка!

Так что нет разницы, как она выглядит.

С улицы донесся одиночный свист паромобиля – Хейг выполнил свою угрозу и заехал за Вик. Она подхватила свой багаж и пошла на выход, уже представляя, как на нее будут смотреть девушки-соседки и хозяйка Эртон. Паромобили леров – нечастое явление в этой части города, особенно такой мобиль, как у Хейга. Любили Игнисы пафос. Собранный под заказ, на высоком шасси, с сияющими в ночи защитными механитами, с ярко-алым капотом и гербом Игнисов на дверцах, паромобиль потрясал воображение обитавших в доме неры Эртон юных девиц, буквально прилипших к окнам. По возращении из Аквилиты ей прохода не дадут, поняла Вик, останавливаясь на крыльце дома и замечая, как из гостиной, старательно поправляя статуэтки на каминной полке, через окно зачарованно смотрит на паромобиль сама нера Кларисса.

Поймав ее осуждающий взгляд, Вик поняла, что ее выпнут. Не станут даже разговаривать. По возвращении ее будут ждать вещи на пороге дома и полное осуждения молчание неры Клариссы. Вик передернула плечами – не только от холодного ветра, пробравшегося под тонкую ткань пальто, но и от нравов Олфинбурга. Тут не любят вмешиваться в чужую жизнь, компенсируя это любовью к домысливанию. Так сплетни и рождаются на свет.

Из паромобиля навстречу Вик выскочил водитель в форме дома Игнисов и забрал ее вещи. Эван тоже вышел к ней – не мог отсидеться в теплом салоне, что ли?!

Девушки на верхних этажах заахали – да, с Эваном потом кому-нибудь повезет. Он был хорош, это даже Вик понимала. Высокий, атлетически сложенный, темноволосый, с благородной сединой на висках, с правильными чертами лица – ходячая девичья погибель, особенно когда улыбается.

К счастью, улыбался он редко. Во всяком случае, Вик нечасто видела его улыбку, с ней он всегда был сказочно серьезен. Ненависть – она такая, да. Неулыбчивая.

Эван, несмотря на снег, был в одном черном костюме. С небольшим букетом в руке он подошел к замершей Вик и предложил ей руку.

– Добрый вечер, Виктория. Как твое самочувствие?

Она горько улыбнулась, принимая букет и спускаясь по ступенькам.

– Если скажу, что плохое, отменишь поездку?

Он остановился, внимательно осматривая ее.

– Если все настолько плохо, то я поеду с тобой.

Вик качнула головой:

– Прости, неудачно пошутила. Со мной все в порядке.

Эван еще раз оглядел ее с ног до головы и обратно:

– Виктория, я…

– Едем! – твердо сказала она, нервно оглядываясь назад.

Нера Кларисса уже перестала делать вид, что занята наведением порядка. Она, как и все, замерла в окне эркера, наблюдая странную сцену, разыгравшуюся у порога ее дома. Эван проследил за взглядом Вик… и водитель, послушный одному неуловимому жесту господина, достал из паромобиля шикарный букет и направился в дом неры Эртон. Вик нахмурилась. Хотела бы она знать, что происходит… Эван добровольно пояснил:

– Приручение одной домоправительницы. Не хочу, чтобы кто-то строил нелепые домыслы о наших с тобой отношениях.

– Эван…

Он вновь подал руку Вик и направился по ступенькам вниз.

– Виктория, я помню наш договор. Я помню все его пункты, от финансовой независимости до свободы выбора жилья. Просто поверь, пункта об отсутствии заботы о тебе как о своей невесте там нет. Или ты хочешь, чтобы по возвращении в Олфинбург тебя ждали вещи на пороге этого дома?

Он сам открыл дверцу паромобиля, помогая Вик подняться в салон по крутой лесенке.

Вик замерла – она не ожидала, что Эван настолько хорошо разбирается в нравах восточных районов Олфинбурга. Впрочем, он же здесь начинал службу. Наверняка история об увезенной любвеобильным лером девушке из бедного района всплывала не раз.

История эта стара как мир. Сколько потом бастардов растет в трущобах, куда после великосветских кутежей попадают такие вот простушки! Сопливых, в чужих обносках, босоногих виконтов, баронов и герцогов пруд пруди в бедных районах города. Доказать родство невозможно, а молодые леры не отягощены муками совести. Всегда найдется дурочка, которая согласится уехать в ночь с богатым лером – все мнят себя «другими». «Той не повезло, потому что она дурочка, но я-то совсем не такая, меня не бросят!» Вот и облагораживаются кровью леров и богатых неров трущобы…

Водитель вернулся и, садясь на руль, отчитался:

– Нера Эртон усмирена. Она пожелала невесте сиятельного хорошего отдыха и к ее возвращению обещала сделать ремонт в комнатах.

Чуть заскрежетал кулисный механизм, переключаясь, и паромобиль стронулся с места и влился в загруженное вечернее движение проспекта.

Вик только застонала, поняв главное: Эвану плевать на договор, он всегда и во всем оставляет за собой последнее слово. «Комнаты»! На деньги, которые получает за службу в полиции, она могла себе позволить всего лишь комнату с ужином, не более того. А теперь… Эван явно оплатил разницу между «комнатой» и «комнатами». Удивительно, что он влез только сейчас. Надо было объявлять об эмансипации, а не надеяться на честность Хейга!

– И как ты выдержал три луны, Эван? – тихо проговорила она.

За окном, на которое быстро налипал снег, проносились ярко освещенные дома и улочки с неспешно прогуливающейся приличной публикой.

Хейг не стал отпираться и признался:

– С трудом. И с таким же трудом выдержу остальные луны до твоего совершеннолетия.

Вик заметила, что он не сказал «до расторжения помолвки». Это ему в плюс, но все же…

– И как же пункт о финансовой независимости, Эван?

– Его никто не отменял. Просто нашей семье никто и никогда не отказывает в скидках и небольших уступках. Твоя финансовая независимость никак с этим не связана. Твоя арендная плата не изменилась и не изменится. Я не внесу ни летты, как мы и договаривались, Виктория.

– Ты просто отплатил нере Клариссе иначе, нематериально.

– Это не запрещено, – возразил Эван.

– Почему сейчас?

– Я… оказался в небольшом долгу перед тобой.

Вик на чем угодно была готова поклясться, что пауза между словами ей не показалась. Эван был смущен! Впервые смущен!

– За Аквилиту? – не отстала она.

Эван как-то слишком легко согласился:

– Да. За Аквилиту.

Вик прищурилась, рассматривая жениха в полумраке салона, но, кроме промелькнувшего смущения, больше никаких эмоций уловить не удалось. Он опять был спокоен и непроницаем.

– Это как-то связано с проклятием Аквилиты? – напрямую спросила она.

– Виктория, пожалуйста, давай не будем об этом.

Он, явно меняя тему, взял с небольшого столика папку и бархатную коробочку, задумчиво подержал их в руках и протянул Вик.

– Это тебе. В папке билет на поезд, справка от Деррика с рекомендациями по твоему дальнейшему лечению, адрес гостинцы, где ты остановишься, и чековая книжка, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Я старался предусмотреть все, но это, сама понимаешь, крайне сложно.

Вик медленно ответила:

– Хорошо…

Просматривать папку она не стала – еще будет время в дороге. Ее больше заинтересовала бархатная коробочка – уж больно она была похожа на те, в которых дарят ювелирные украшения.

– Что это?

Вместо ответа Эван лишь сказал:

– Открой – и увидишь.

– Эм…

Она замерла. Знакомая эмблема одного из домов моды пугала. Это очень дорогой дом.

– Не бойся. Этот подарок тебя ни к чему не обяжет.

– Я не боюсь, просто…

Эван вопросительно выгнул бровь. Вот же… сдержанность!

Вик решительно открыла коробочку. На атласной подложке лежала кружевная маска без прорезей для глаз – кружево и так было достаточно тонким. И дорогим, надо заметить. Эван сказал:

– Прошу, носи ее в Аквилите, не снимая. Особенно по ночам.

– По ночам я собираюсь спать!

Эван улыбнулся. Вик замерла – он улыбнулся! Он, даже даря подарки на ее дни рождения, был чрезвычайно серьезен, а сейчас улыбался! Вик поняла, что сказала какую-то глупость, хотя и не поняла какую.

– Я не хочу, чтобы Чумная Полли добралась до тебя.

– Это пятисотлетние предубеждения.

– Это пятисотлетняя защита от чумы или что там на самом деле было. Маска защищает от проклятия и от Полли.

– Ты веришь?..

– Я не верю – я знаю.

– Но…

Вик не договорила – Эван оборвал ее:

– Виктория, пожалуйста, сейчас не время устраивать спор. Просто прошу, носи маску не снимая. Это несложно.

И пусть Эван проговорил это ровно, Вик почувствовала себя ребенком, которого отчитали. Она отрешенно согласилась – глупо показывать Хейгу свои настоящие эмоции.

– Хорошо. Ради твоего спокойствия буду носить не снимая.

– Спасибо!

В его голосе не было даже намека на насмешку. Вик отвернулась к окну, лишь бы не видеть Эвана и не продолжать нелепую беседу.

Скорее бы приехать на вокзал! Скорее бы!.. Вик не сдержала смешок… Скорее бы в Аквилиту! Подальше от Эвана!.. Как быстро иногда меняются желания!

Паромобиль как раз въезжал на территорию Южного вокзала. Причем он не свернул на стоянку, а поехал мимо массивного здания вокзала прямо на перрон. Привилегии леров – это что-то. Мир потихоньку меняется, стремится в более равноправное будущее, а леры по привычке остаются в прошлом, отказываясь меняться даже в мелочах. Вик слышала, как вслед паромобилю несутся сдавленные проклятия грузчиков и случайных прохожих, вынужденных спешно уступать дорогу.

Поезд уже ждал пассажиров. Вик и Эван одновременно выругались – состав сплошь состоял из каретных вагонов. С одной стороны, это очень удобно, сразу с перрона попадаешь в свое купе, не толкаясь в общем проходе, но с другой – еще неизвестно, кто окажется твоим попутчиком, а сбежать из купе некуда, пока поезд не остановится. Узкая ступенька вдоль всего вагона – так себе путь для побега. По статистике, добрая половина всех преступлений на железной дороге приходится именно на такие вагоны.

Вик не боялась преступлений, она могла за себя постоять. Все, что пугало ее, – это словоохотливые старушки-попутчицы. От них сбегать неприлично, а выспаться в дороге хотелось ужасно.

Водитель лихо притормозил у нужного вагона и выскочил, чтобы открыть дверцу паромобиля. Эван вышел первым, игнорируя его помощь и оборачиваясь к Вик с протянутой рукой. Вик могла выпорхнуть сама, как делала раньше, но рана… Рана делала ее неуклюжей и слабой. Вик тяжело оперлась на руку Эвана, и того явно скрутило от ненависти – так заходили желваки на его обычно спокойном лице. Пахнуло жаром. Точно, он недоволен. Как обычно, ненавидит ее. Вик спешно спустилась по ступенькам и буквально вырвала свою руку из ладоней Эвана. В Аквилиту, к рогам Сокрушителя – куда угодно, лишь бы подальше от Хейга! Вик неуклюже попрощалась, дождалась, когда проводник проверит ее билеты и поможет с багажом в крайнем, полностью свободном купе, и захлопнула дверь прямо перед носом Хейга.

Вот за что это все?! Можно подумать, она специально сунулась под кинжал! Можно подумать, она сама себе враг!

Вик села на диван в купе, поправила шторку на двери и успела заметить, как в нагрудный карман железнодорожного мундира проводника Хейг запихнул бумажный ройс. Что ж… Присмотр за ненужной невестой он обеспечил. Небеса, скорее бы день рождения и полная независимость от мужчин!

Прогудел паровозный гудок, заставив вздрогнуть, проводник что-то прокричал на перроне, заспешили провожатые, огибая паромобиль, а Хейг так и стоял у двери, словно чего-то ждал. Еще один гудок – и вагон медленно, почти незаметно тронулся. Поезд начал плавно набирать ход.

Аквилита ждала Вик. Жаль, сама Вик не особо ждала встречи с ней.

* * *

Эван проводил глазами растворяющиеся в темноте красные сигнальные фонари последнего вагона. Вик… Его Вик уехала, и – боги! – пусть она будет осторожна! Тут он мог защитить ее, ставя на дежурства на спокойные и безопасные улочки, отправляя вместе с самыми надежными констеблями и самым опытным сержантом, хотя даже Кирк не смог справиться с ее темпераментом и тягой к приключениям. А там, в Аквилите… Остается только надеяться, что после трех лун службы она мечтает об одном – о сне. Во всяком случае, он после положенного полугода в патруле с шести утра до девяти вечера мечтал только о подушке.

Он сел в паромобиль и приказал:

– В клуб «Дуб и корона»!

У него было одно неоконченное дело…

Эван быстро пересек погруженный в полутьму зал мужского клуба, на ходу здороваясь со знакомыми, которые проводили сегодняшний ненастный день здесь. Ему было не до них.

Заместитель комиссара полиции Олфинбурга Стаффорд нашелся в дальнем углу в компании самого комиссара и суперинтенданта Центрального дивизиона. Не обращая внимания на их присутствие, Эван стащил перчатку.

– Добрый вечер, леры. Приятного аппетита.

Он кинул перчатку на стол прямо перед заместителем комиссара лером Стаффордом.

– Завтра на рассвете. Выбор места и оружия за вами, Стаффорд.

– Вы обезумели, лер Хейг? – рыкнул вместо Стаффорда комиссар Тернер, откладывая в сторону столовые приборы – Хейг им ужин сорвал.

– Никак нет, комиссар, – четко ответил Хейг. – Я предупреждал, что сам решу все с поездкой в Аквилиту. Настолько торопить меня, как это делал сегодня лер Стаффорд, я не просил. Я предупреждал – на следующей седмице! Я просил одного – не вмешивать мою невесту в происходящее!

– Сядьте, – веско велел Тернер. – Это приказ, суперинтендант.

– Да, лер.

Старательно демонстрируя недовольство на лице, Хейг сел.

– Доказательства, суперинтендант?

– Допрос Джека Смита по прозвищу Коротышка проводил сержант Кирк. Все записи уже отосланы вам, лер. Он назвал и тщательно описал того, кто нанял его, чтобы нанести ранение констеблю Ренар. Что-нибудь еще?

Стаффорд, отодвигая перчатку в сторону, пробормотал:

– Время поджимает.

– Ничего. Мы пять веков терпели – король может потерпеть пять дней, – ответил Хейг, переводя взгляд на Стаффорда – бледного, напуганного и явно недоумевающего, за что же его вызвали на дуэль.

Непотизм – зло Тальмы!

Тернер повторил за заместителем комиссара:

– Времени почти нет.

Хейг криво улыбнулся:

– За ошибки разведки пусть разведка и отвечает, а не моя невеста. Я не извинюсь и не отступлю. Завтра на рассвете. Игнисы не прощают, леры. Вам ли не знать.

Он встал:

– Не буду напоминать, что женщин никогда не вмешивают в дела страны.

– Она не женщина. Она констебль. Не вы ли это доказывали, когда уговаривали дать ей шанс на службе в полиции, лер Хейг? – сурово сказал комиссар.

– Тогда предлагаю вам всем нанести себе по ранению в плечо проклятым кинжалом. У меня все. Еще возражение, и – леры, слово чести! – я вызову на дуэль каждого присутствующего за этим столом… Честь имею!

И он пошел прочь.

– Какого… демона, Стаффорд?! – не выдержал Тернер, отбрасывая салфетку прочь. – Что за самодеятельность?! Просил же напугать, а не покалечить!

– Ее и должны были только напугать, лер…

– Утром хоть на коленях извиняйтесь перед Хейгом… И да, проклятый кинжал я вам пришлю – попробуете его в деле. На себе попробуете!.. Хотя-я-я… Так даже лучше…