Разведка

Вечером нас собрал Никита.

– Сегодня вы познакомились, но заниматься с завтрашнего дня будете самостоятельно. Летать с УЛами нужно учиться, но не целый день. Программисты будут заняты своими вопросами, УЛы будут изучать те приспособления, которые мы выдадим вам при операции.

– А когда уже будет эта операция?

– Не спешите. Мы ещё недостаточно готовы. Завтра я отправлюсь на разведку, насколько подходят наши приспособления, чтобы гасить блокировку, посмотрю возможность подхода к зданию Мозга. Вы же в курсе, что у здания почти нет окон, только небольшие форточки. Но там мощная вентиляция и на крыше площадка для летательных аппаратов. Когда я вернусь, я вам всё подробно расскажу. Ну, вижу по вашим глазам вопрос, а если не вернусь, информация всё равно до вас дойдёт. Кто будет командир потом, не знаю. Это тоже ответ на ваш немой вопрос. Вы же видите, что отбор УЛов и программистов не завершён. Вы будете первой командой, но готовится и вторая команда, возможно, и третья понадобится. Никто не знает последствий. Вас же предупреждали об этом. Никто не знает, насколько опасно бороться с «Главным Мозгом», как он себя называет.

Мы разошлись не в приподнятом настроении, понятное дело. Наверное, каждый задумался, что может погибнуть при операции. Когда подписывали договор, когда проходили обследование, на этот вопрос мало кто обратил внимание. Всё решалось на энтузиазме. Теперь же, когда Никита, считай, попрощался с нами, каждый задумался и о себе.

– Платон, а ты готов умереть? – спросил я брата, когда мы зашли в его комнату.

– Знаешь, Святик, я как-то об этом не думал. Предложили очень интересное дело, задали кучу вопросов, кстати, вопрос об отношении к смерти, там варьировался и не раз. Но интересное дело превалировало. Я почему-то твёрдо уверен, что не умру.

– А я и не думал об этом никогда.

– Ну да, рано тебе ещё, – засмеялся Платон и мы с ним немного поборолись. Закончилось это тем, что я обхватил его руками и подлетел к потолку.

– Отпустить? – коварно спросил я.

– Нет, пощади! – Платон

попытался меня пощекотать, и мы опять оказались на тахте, – Святомир! Не надо думать о плохом. Ты же сам всегда говоришь, надо во всём искать позитив. Что у нас хорошего? Интересное дело у меня, а у тебя прозрение, что ты умеешь летать. Что у нас плохого? Сидеть здесь взаперти? Мне это на руку – никто не мешает. Кроме тебя.

– А мне с тобой нигде не взаперти!

– Ок. А ты заметил, что того парня – бывшего программиста ГМ – не было с нами. Знаешь, он под гипнозом такие вещи выдаёт!

– Да откуда ты всё знаешь?

– Любопытство – не порок, а вот болтливость, в данном случае – моя – хуже воровства.

– Платон, значит, у нас тут есть кому разглашать тайны? Ведь я даже тебе ничего не рассказал, а тебе вот про него всё рассказывают.

– Рассказывает одно лицо, которое было когда-то моей любовницей.

– Пл …Да ты что? Здесь есть женщины?

– Есть, браток, есть одна, Кирой зовут, она с программистами работает, ну и с бывшим программистом ГМ Зиновием в отдельности.

– Ничего себе, а я думал…

– Ну, так получилось, что мы случайно встретились. Я очень удивился, что она здесь делает. У неё ещё в институте было психологическое направление, потом она куда-то подалась, это мы уже расстались, кажется, да, я как-то не придал значения. Особой любви не было, скорее дружеские отношения. А тут разговорились, она сначала ничего не сказала, а потом видно, ей самой тяжело хранить в себе столько информации.

– Да, ладно, Платон. Расскажи, что же она сказала такого, что не могла в себе держать.

– Скорее всего, Главный Мозг – ГМ не заряжается от электричества, а получает энергию из крови человека.

– Ни фига себе!

– Фи, какие ты слова знаешь!

Скоро Платон выгнал меня, сказав, чтобы я никому даже не заикался о том, что узнал от него. Особенно о Кире. Я только спросил, чем он сейчас занимается.

– Ты же знаешь, что нас – программистов разделили. Кто-то будет заниматься отключением ГМ, а мы – нас трое – перепрограммированием. Я сейчас изучаю первоначальную программу ГМ и пытаюсь найти в ней изъян или хотя бы место, где можно было бы что-то исправить.

– А ведь тогда ГМ работал на электричестве.

– Да, в том то и дело, что я уже просмотрел всю программу, особенно место его зарядки. Ничего такого. Видно, они полностью переписали коды.

– И как же теперь?

– Не знаю. Есть мыслишка, но её надо опробовать.

На другой день я почти не видел Платона. Питались мы в столовой, но каждый приходил туда, когда был голоден. Похоже, брат «подсел» на свою идею и теперь его надо кормить насильно. Вообще, он был обжора. Мама рассказывала, что даже урезала его норму еды, когда был маленький, что он вечно был голодный, а она боялась, что он будет толстым. Но вот взрослый, если увлекался интересной идеей он мог ничего не есть, а потом наваливался на еду.

Я зашёл к нему в комнату. Так и есть, на полу рулоны бумаги с распечатками какого- то текста. Почему он решил распечатать?

– Потому что глаза к компу привыкают и уже ничего не видно. А на бумаге я сразу 3 предмета нашёл, – ликовал Платон, уплетая обед, который я ему принёс.

– А у нас все гаджеты отобрали.

– У меня комп без интернета. Только мои и их наработки.

– А мы сегодня изучали какие-то приспособления, которые снимают блокировку, а завтра нам покажут ещё кое-что. На нас будет что-то такое, что машины примут нас за комаров или мух.

– Нормуль.

А вечером все увидели Киру. Она пришла в столовую вместе с тем парнем, про которого рассказал Платон. Наши парни сразу же отреагировали на её появление.

– Это психолог, она с программистами работает, тестирует их, – шёпотом сказал один.

– У нас такое разнообразное меню, а вы знаете анекдот про одно очень крутое заведение, где объявили, что готовы заплатить посетителю очень крупную сумму денег, если он закажет что-то, а они не смогут выполнить его заказ? – очень громко сказал другой.

– И что он заказал?

– Он заказал бутерброд с грудкой русалки! На другой день ему выплатили обещанную сумму, но сказали, что грудка русалки у них есть, а вот хлеб только что закончился.

Все засмеялись нарочито очень громко, Кира даже не улыбнулась, только бровью повела, а Зиновий вообще не отреагировал, ел, уткнувшись в свою тарелку. Ребята стушевались и доедали молча.

Весь следующий день мы с УЛами примеряли новое снаряжение, летали по двору перед камерами слежения. Все приободрились. Вечером собрались в актовом зале вместе с новичками, помалкивая о своём. Новички, как и мы вначале, рассказывали о своих впечатлениях в комнате «SX». К нам подошёл медработник и сказал, что отмечено, мы перестали посещать эту комнату и в организмах наблюдается сбой.

– Мы, конечно, можем давать вам препараты, регулирующие обмен веществ, но главный врач сказал, что в организме всё должно быть естественно, никто не знает, как повлияют эти препараты в экстремальных ситуациях.

Мы только посмеялись, но в комнату сходили. Честно говоря, я не получал там никакого удовольствия. Только освобождался от «лишнего».

Платон по-прежнему почти не выходил из комнаты, сидя теперь перед компьютером. Я заставлял его отвлечься, летал с ним по двору, заставлял его кушать, на удивление он подчинялся. Но едва я его оставлял, садился к монитору вновь и вновь.

Прошло три дня. Каждое утро мы спрашивали у обслуживающего персонала, где Никита. Они отвечали, что его вызвало руководство и когда он вернётся никто не знает.

На четвёртое утро нас всех вызвали в актовый зал. Мы собрались, но не балагурили, как всегда, а сидели в напряжении, что за известие нас ждёт. Когда в зал зашёл Никита, мы зааплодировали.

– Ну вот, а вы боялись, – сказал он, улыбаясь (за всё время нахождения здесь второй раз, вот честно).

– Никита, расскажи, как там, – зашумели ребята.

– Я вас, собственно, за этим и собрал. Расскажу по порядку, и кое-что покажу. Я должен был опробовать наше снаряжение. Это была первоочередная задача, ну, и осмотреться. На мне был шлем, который вы уже пробовали, он должен был защитить от блокировки, но это в том случае, если меня обнаружат. Шлем я не опробовал, меня не обнаружили. На мне была защитная сетка, которая по всем параметрам противника должна была превратить меня в муху или комара. Мы с вами это тоже изучали. На наших приборах так и происходит, но мы не знали, насколько усовершенствованы приборы противника. Скорее всего они тоже приняли меня за комара, – в зале раздался смешок и Никита, удовлетворённо хмыкнув, продолжил.

– В первый день я просто облетел здание несколько раз, потом развесил маяки, которые тоже были в специальных упаковках. Ночью лёг спать в этом же комбинезоне. Кстати, это тоже было как бы испытание. Очень удобная штука. Спишь, как на любимом диване. Но маяки передали мне, что к зданию приближается летательный аппарат. Мне надо было подлететь, не привлекая внимания, что я и сделал. Летательные аппараты сели на крышу, выгрузили коробки, которые были спущены в лифты, и улетели. Всё это было сделано без людей. Днём также ничего не произошло. Здание выглядело вымершим. Никакого движения, никаких звуков. Ночью тоже. На третий день я опять покружил над зданием, решив, оставить маяки на несколько дней, они заряжены на самоуничтожение через определённое время, как вдруг увидел, что по крыше гуляет человек. Именно гуляет. Он останавливался, смотрел куда-то вдаль. Я разглядывал его в бинокль, потому что он мог меня увидеть. Сфотографировал его. Да, это был один из создателей «Главного Мозга». Он немного погулял по крыше и спустился внутрь здания, а я решил остаться ещё на ночь. Чисто интуитивно. И, оказалось, не напрасно. То, что я увидел, должны увидеть и вы.

Он включил аппаратуру голограммы, и мы с замиранием сердца стали смотреть «кино». Мы увидели здание, в котором располагался «Главный Мозг», потом к нему подлетели несколько флаеров. Изображение приблизилось, видно Никита нашёл удобное место. Флаеры опустились на крышу одновременно, но люк открылся только в одном из них, откуда роботы вынесли людей. Изображение приблизилось ещё, и мы увидели, что это были старики – всего двое, роботы усадили их в кресла, потому что они были без движения, но даже на расстоянии было видно, что глаза у них открыты, но не выражают ничего.

Роботы опустили кресла в лифт и отправились к следующему флаеру. Вынесли оттуда двух стариков, опустили в лифт, отправились к третьему флаеру.

Мы сидели молча, стиснув зубы. Все догадались, что людей для чего-то использовали.

– Думаю, что, если скажу вам, что у нас уже были предположения, что «Главный Мозг» заряжается кровью человека, вы теперь поймёте, что это так и есть.

Мы молчали. Через несколько минут разошлись по своим комнатам. Я думаю, каждый из нас ощущал одно и то же – бренность этого мира, двусмысленность нашей жизни, задавал себе один и тот же вопрос – зачем? Зачем мы живём? Чтобы потом вот так…

Утром, после построения, Никита сказал мне остаться после тренировки. Я подошёл к нему.

– Святомир, нам предстоит продолжить обследование расположения и режим работы «Главного Мозга». Я буду теперь летать с вами по очереди – по одному из вас. Ты будешь первым.

Я не выразил ничего – ни щенячьего восторга, что буду первым, ни черепашьего раздумья, ни совиной мудрости – а к чему это приведёт. Сказал: «Есть», на что Никита бросил удивлённый взгляд, ведь я был не военный, к тому же не служил, почему мне приспичило так ответить, я и сам не знал.

Через 3 дня Никита позвал меня в так называемую каптёрку:

– Святомир, ты должен подготовиться, мы с тобой завтра поедем, а потом и полетим к зданию объекта. Ты в курсе?

– Да.

– Кое-что надо с тобой повторить. Останься после занятий.

– Есть.

– Знаешь, тебе не идёт говорить это «есть». Ты больше всех не похож на военного, а когда так говоришь, думается, что ты либо копируешь кого-то, либо, извини, издеваешься.

– Простите, я больше не буду. Не знал, как правильно.

– Говори, как всегда: ладно. Понятно, или даже, как твой брат – ОК.

– Ладно.

Вечером мы с Никитой повторили, как пользоваться всеми приспособлениями, он был доволен моей сообразительностью, а уж как я был доволен, что как бы прошёл экзамен, сказать трудно. Видимо, меня всё же «кондражило» перед этим экспериментом. Помнилось, что Никита сказал в первый раз: «Если не вернусь…».