– Это он зря. – Волков не понимал, кого винит в данный конкретный момент: давно умершего отца, оказавшегося предателем, пацана, который в свои восемнадцать с небольшим казался безнадежным торчком, или себя, не готового принять правду. – Из меня хреновый помощник.

– Из тебя очень хороший помощник, – возразила Арина твердо. – Поверь, я это точно знаю.

– Мне не нужен какой-то посторонний брат.

– Он не посторонний.

– Он наркоман, Арина! Он конченый наркоман! Ему не братская любовь нужна, а доза! Можешь мне поверить, я разбираюсь в людях.

– Тише. – Она обернулась на закрытую дверь детской. – Маруся спит.

Волков виновато улыбнулся. Когда Маруся спит, разговаривать на повышенных тонах нельзя. Разговаривать на повышенных тонах с любимыми вообще нельзя, но сегодня как-то не получается держать себя в руках.

– Даже если так… – Арина могла быть упрямой, чертовски упрямой. – Если бы у меня была сестра, мне было бы наплевать на все. Если бы у меня была сестра, я бы ее любила.

– А я не люблю, – сказал Волков очень тихо и очень твердо. Он тоже умел быть твердым. Старался не злоупотреблять, но сегодня не получалось. – Я не могу любить совершенно незнакомого мне пацана. Ты уж меня прости! – И он снова отстранился, второй раз за этот вечер. Второй раз за всю их семейную жизнь. – Мне бы помыться… устал как собака.

Блэк понимающе мотнул головой, про собачью усталость он знал не понаслышке. Или призрачные псы не устают? Надо бы спросить у Арины, но они с Ариной вроде как немного поссорились. Первый раз за всю их семейную жизнь…

Теплая вода не принесла облегчения. И виски двенадцатилетней выдержки тоже не принес. В голову лезли мысли. Это был тяжкий, никому не нужный вихрь. Мысли лезли, а Арина – нет. Арина ушла в их спальню. Хорошо хоть в их, а не в гостевую. Этого бы Волков точно не вынес.

Всю ночь он не сомкнул глаз – думал, искал компромиссы. Компромиссы все никак не находились. Наверное, ему могла бы помочь Арина, но Арина спала. Или делала вид, что спит. Скорее всего, делала вид…

Ну не получалось у него принять и смириться! Никак не выходило. Не всплывал в памяти светлый образ младшего брата, а всплывал настоящий – молодой обдолбанный отморозок, нуждающийся в очередной дозе. Какой там, к чертовой бабушке, брат! Нет у него никакого брата! Нет и никогда не было…

Арина больше не вмешивалась. Не просила подумать, не напоминала. Не сказать, что она вела себя как-то иначе, не так, как раньше. Не сказать, что она его осуждала. Но покоя не было. Не было покоя его душеньке! И не только из-за Арины, которой бы хотелось младшую сестру, а из-за пацана. Мысли снова лезли в голову, одна дурнее другой. На шестой день мучений Волков не выдержал и занялся тем, что получалось у него лучше всего – поиском людей. Поиском одного конкретного человека.

Этот конкретный человек нашелся довольно быстро, уже через двенадцать часов на столе лежало досье на Волкова Никиту. Если и были сомнения – а они были! – то досье это уничтожало всякие надежды прямо на корню. Тот самый городок за полярным кругом, куда отец улетал на вахты, та же фамилия, и даже отчество совпадает. Только мать другая. Мать этого… братца работала экономистом в той самой нефтедобывающей компании, замужем никогда не была, единственного сына воспитывала одна. По мере сил. Сил хватило на то, чтобы отправить любимую кровиночку учиться в Москву в не самый престижный, но и не самый захудалый вуз. А вот на воспитание кровиночки сил, похоже, не осталось.

Парень чудил! Еще с малолетства попадал в поле зрения полиции, но как-то все обходилось. Наверное, благодаря матушкиным стараниями. В нефтяной конторе она дослужилась до главного экономиста, наверняка в своем городке имела и вес, и влияние. А началось все… Волков еще раз пересмотрел дело. А началось все в тринадцать. Был хороший мальчик – мамина радость. Музыкальная школа по классу фортепиано. Секция рукопашного боя. Олимпиады по английскому. Был да весь вышел, покатился по наклонной. Сигареты, алкоголь, травка… А до кучи – два месяца в заведении закрытого типа. Элитном, дорогом, но не суть. Волков еще не решил, что чувствует, листая досье на собственного единокровного брата. В том, что щенок – его брат, сомнений почти не осталось. Да, если заморочиться, можно провести генетическую экспертизу, но Волков заморачиваться не хотел. Он разглядывал несколько давних фотографий и пытался найти хоть какое-нибудь сходство этого… брата с отцом или с собой.

Сходства не было. Пацан оказался похож на свою мать. В досье имелись и ее фотографии тоже. Высокая, черноволосая, сероглазая, высокоскулая – красивая нездешней, северной красотой. Была в ней кровь детей тундры, может, изрядно разбавленная, но все равно ощутимая. В пацане от этой экзотики почти ничего не осталось, разве что волчий какой-то разрез глаз, разве что острые скулы. И красота, та самая – северная и нездешняя. От красоты тоже почти ничего не осталось, но на ранних, еще детских, снимках она была. На детских снимках мальчишка не скалился, а улыбался. А потом ему исполнилось тринадцать, и хороший мальчик, мамина радость, слетел с катушек. Или с катушек он слетел уже в Москве, после смерти матери? Сколько времени прошло? Волков проверил – получалось три месяца. Слететь с катушек можно и за гораздо меньший срок.

Если бы у него имелось время, он бы разобрался со всем неспешно: с чувством, с расстановкой. Как-нибудь постарался бы смириться с неизбежным. Но времени не осталось, потому что поступил еще один заказ, причем от такого человека, отказывать которому Волкову очень не хотелось. С одной стороны – гонорар, которого хватит уже не только на образование Маруси, но и на образование всех их с Ариной будущих детей. А с другой – интерес. Его личный интерес к делу. Дело обещало быть… затейливым. И Хивус, город, в который предстояло отправиться, находился близко от того самого городка, где родился… пацан. Разумеется, близко по северным меркам.

Волков мог бы уехать на задание, а потом вернуться и разобраться, но он не привык оставлять дела нерешенными. Даже такие сложные и неприятные дела. Особенно такие сложные и неприятные. Значит, придется решать. В кратчайшие сроки.

Как он станет решать и разбираться, Волков еще не придумал, положился на интуицию и провидение. Интуиция и провидение подвели. Иногда такое случалось, и на старуху бывает проруха. Он шел по следам пацана, как волк по следам подраненного оленя. Олень петлял, оставлял за собой кровавый след, но от преследования все время каким-то чудом уходил. Волков побывал в «Тоске», где узнал о пацане много интересного и нелицеприятного. А заодно выяснил, что в «Тоске» собирались берсерки. Те самые берсерки, с которыми ему предстояло отправиться на край земли. Они об этом еще не знали, но он знал наверняка.

«Время еще терпит, – сказал заказчик, – я вас дождусь, а вы пока присмотрите за остальными». Остальные – это те самые берсерки, крутые парни, бравые ребята, с которыми можно хоть на край земли. Волков знал это наверняка, потому что навел справки. А еще он знал одного из берсерков. Падение в овраг в славном городке Дымный Лог и последовавшая за ним кома не прошли для Волкова бесследно. Давняя травма спины время от времени давала о себе знать. Арина в делах такого рода была не сильна, Анук тоже. Пришлось искать врача. Хорошего врача. Вот так они и познакомились с Черновым. Познакомились, а потом не то чтобы подружились, но взаимной симпатией и уважением прониклись.

То, что берсерки и пацан оказались в одном месте в одно время, можно было считать знаком судьбы, но Волков в знаки не верил, хоть и был женат на самой настоящей ведьме. Или не хотел верить? За беседой с Жертвой, хозяином «Тоски», последовала беседа с одной в равной степени симпатичной и недалекой девицей, у которой удалось узнать адрес пацана. Вот только пацана дома не оказалось. Волков прождал его до позднего вечера, а потом приезжал к этой унылой пятиэтажке в спальном районе еще четыре дня подряд. Можно было выставить перед домом наблюдение, но он считал это дело личным и не хотел посвящать в него посторонних. С мальчишкой нужно поговорить с глазу на глаз, без свидетелей.

Арине про свои поиски Волков тоже не говорил. Она сама догадалась. Она многое знала. Или чувствовала?

– С ним беда, – сказала она, когда они уже лежали в супружеской постели, и Волков раздумывал, не стоит ли пускать в ход тяжелую артиллерию и форсировать поиски пацана.

Он не стал спрашивать, кого она имеет в виду, он спросил другое:

– Передоз?

– Нет. – Арина покачала головой. В темноте он скорее почувствовал, чем увидел это движение. – Что-то другое, что-то темное.

– Темное – это… магическое? – Волков уже перестал удивляться тому, что в его лексикон вошло вот такое словечко. Как говорится, с ведьмой жить…

– Не знаю. Я разговаривала с Анук. Анук его не видит. Карты его не видят. Понимаешь?

– Нет. – Теперь уже Волков покачал головой.

– Как будто его нет.

– Нет человека, нет проблемы… – сказал он шепотом. Как бы ему хотелось, чтобы этого человека не было в его жизни!

– Человек есть, но карты Анук его не видят, – упрямо повторила Арина.

– И что это может значить?

– Я не понимаю. Я знаю только одно, Андрей, ты должен найти его как можно быстрее.

– Как можно быстрее не получится, потому что послезавтра я улетаю на Север.

– Значит, ты должен найти его завтра, – сказала Арина с несвойственной ей настырностью.

– А если после экспедиции? – Он все еще пытался найти компромисс.

– После экспедиции будет уже поздно. – Настырность уступила место непоколебимой уверенности.

Волков вздохнул.

– Хорошо, – сказал он после долгой, почти драматической паузы, – я попробую.

– У тебя получится. – Его волосы взъерошило теплым ветерком, и одеяло вдруг начало сползать на пол. Само собой.

– Снова эти твои ведьмовские штучки? – спросил он с затаенной радостью, потому что, если в ход пошли «ведьмовские штучки», можно считать себя реабилитированным. Можно даже рассчитывать на весьма интересное завершение этого дня…

Следующий день постучался в окна их дома ледяной крошкой и порывистым ветром.

– В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, – сказал Волков, отхлебывая кофе из своей любимой чашки.

– Выгонит. – Арина сидела напротив, в ее руках была точно такая же чашка, только поменьше. – И тебя выгонит, и собаку.

Лежащий у ее ног Блэк вскинулся, забил хвостом.

– Обоих прогонишь? – спросил Волков недоверчиво.

– Обоих. – Она улыбалась, но во взгляде была тревога. – Забери его с собой.

– Кого? Блэка?

– Да.

Блэк снова вскинулся, на пузе подполз поближе к Волкову.

– К… пацану или вообще?

– И к брату, и в экспедицию.

– То есть ты отдаешь мне самое дорогое, что у нас есть после Маруси? Ты отдаешь мне свою собачку?

Собачка переводила внимательный взгляд с Арины на Волкова.

– Пусть он будет с тобой. Мне так спокойнее. – Арина отставила чашку с недопитым кофе.

– А тебе неспокойно? – осторожно поинтересовался он.

– Я бы полетела с тобой сама…

– Ты не полетишь со мной на край земли. – Он не дал ей договорить.

– Я не полечу, но что помешает Блэку?

Блэку не помешает уже ничто. Для призрака нет ни помех, ни преград. И лютые морозы ему не страшны, и дальние перелеты. Волков вообще подозревал, что Блэк умеет телепортироваться, возникать из ниоткуда и в никуда же исчезать. Может быть, поэтому он и не стал спорить, решил, что в любой момент сможет телепортировать пса обратно к Арине и Марусе. Блэк тоже не возражал против прогулки на край земли. Но сначала им предстояло прогуляться к старой пятиэтажке…

На сей раз им повезло: в окнах пятого этажа горел свет. А в оранжевом прямоугольнике света маячила черная фигура. Фигура собиралась открыть окно. Сначала открыть окно, а потом сигануть вниз…

Дверь в квартиру была железной, вышибить такую не удалось бы даже совместными усилиями, поэтому Волков вытащил из кармана набор отмычек. С замком пришлось повозиться чуть дольше, чем обычно. То ли от волнения, то ли еще по какой причине. Как бы то ни было, а несколько секунд он потерял и, когда распахивал дверь, боялся, что вся эта возня напрасна. Если парень шустрый – а с виду он очень даже шустрый! – то можно уже не спешить. «Скорую» и полицию вызовут соседи.

Пацан все еще балансировал на подоконнике в проеме уже распахнутого настежь окна. Волков замер, опасаясь спугнуть, решая в голове десяток задач сразу, просчитывая варианты и исходы. Исходы по-прежнему не радовали, Волков все еще мог не успеть.

– Привет, – сказал он, когда мысли и планы в его голове наконец отформатировались. – Привет… брат.

Это было правильное слово, единственное слово, которое могло заставить идиота на подоконнике помедлить. Хоть на пару секунд.

– Я тебе не… – Парень хотел сказать «Я тебе не брат», но оборвал себя на полуслове. Он смотрел не на Волкова, а на крадущегося к подоконнику Блэка. – Опять? – спросил с каким-то непонятным отчаянием в голосе.

– Ты его видишь? – Волков сделал осторожный шаг от двери.

Это было бы любопытно, если бы не драматизм происходящего. Блэка видели единицы, только те, у которых имелась сила. Или дар. Или магические способности. Или те, кто, как и сам Волков, достаточно долго находились рядом с источником этой самой силы.

– А ты? – В голосе пацана было отчаяние пополам с удивлением. Мальчишка качнулся вперед-назад, но удержал равновесие. – Ты это тоже видишь?

Под кайфом. Нет никакого особенного видения и силы, а есть дурь, которая сносит крышу и вызывает галлюцинации. Нужно спешить.

– Я вижу, успокойся. – Волков сделал еще один шаг, а Блэк сиганул на подоконник.

Блэк сиганул, а пацан отшатнулся в сторону. Хорошо, что в сторону комнаты, а не улицы. Волков успел, ухватил его за капюшон худи, дернул с подоконника, заломал. Пацан рычал, отбивался и извивался. Секция рукопашного боя. Ну да, ну да… Волков не ходил ни в какие секции, но какой-никакой опыт у него имелся. А еще наручники. Просто так, на всякий случай.

Кровать в этой узкой, загаженной комнатенке оказалась железной, крепить к ее изголовью наручники – одно удовольствие. А вот смотреть на беснующегося пацана – удовольствие сомнительное. Но Волков заставил себя смотреть. Надавил братцу коленом на грудь, одной рукой зафиксировал голову, пальцами второй потянул вверх веко.

На него смотрел волк. Дикий, желтоглазый, скалящийся в бессильной ярости. Это длилось всего мгновение, но Волкову хватило впечатлений. Блэку, кажется, тоже, потому что шерсть у него на загривке вдруг встала дыбом, как наэлектризованная, он припал на передние лапы и безмолвно зарычал, готовый к атаке. К атаке на кого? Или на что?

– Блэк, стоять! – рявкнул Волков и еще сильнее надавил пацану на грудь. – А ты не рыпайся!

Парнишка перестал рыпаться. Кажется, он отключился, обмяк и повис, прикованный к изголовью ржавой кровати. Волков снова потянул веко вверх, на сей раз не без опаски. Глаз был обычный, человеческий. Белая склера в красных прожилках сосудов, край темной радужки. Никаких тебе волков. Примерещилось. Им двоим с Блэком примерещилось. Блэк крался к пацану на полусогнутых, тянул шею, скалил зубы, принюхивался, а потом успокоился, улегся возле кровати, положил голову на лапы.

Рассуждать над тем, что же произошло, Волкову было недосуг, он вытащил из кармана мобильный, набрал номер частной «Скорой помощи». Уж эти ребята точно знают, как поступать в таких случаях.

Ребята знали. Ребята действовали быстро и споро: провели осмотр, взяли анализы, промыли желудок, поставили капельницу.

– Следов от инъекций нет, – сказал Волкову один из них. – Значит, наркотик принимал перорально.

– Какой? – Волкову было неинтересно. Гораздо больше его волновал вопрос не «какой», а «когда».

– Не знаю. – Врач пожал плечами. – Экспертиза покажет, а пока мы проведем ему стандартную детоксикацию.

– Долго? – Волков посмотрел на часы.

– В себя он придет не раньше чем через сутки.

Через сутки Волкову уже требовалось находиться в самолете, лететь на край земли.

Первой мыслью было бросить пацана как есть. Второй – сдать в какую-нибудь лечебницу. Бросить – это не вариант. Арина не поймет и не простит. Лечебница – это тоже не вариант. Официально они друг другу никто. Можно, конечно, попробовать неофициально, но нужно время, а времени нет. Третий вариант не нравился Волкову больше всего, но представлялся единственно возможным.

– Блэк, ты присмотри за ним, – сказал он, проверяя крепость фиксации пациента. Перед приездом «Скорой» наручники он предусмотрительно снял, а теперь предусмотрительно приладил обратно. – Я за вещами и обратно.

Блэку присматривать не хотелось, шерсть на его загривке все еще вздыбливалась, а вдоль хребта бежали яркие искры.

– Я знаю, дружище! – Волков провел ладонью по хребту и почувствовал, как ладонь закололи тысячи иголочек. – Мне он тоже не нравится. Давай ради Арины, а? Она жалеет всяких… щенков.

Блэк вздохнул, положил голову на лапы. Ради Арины этот пес был готов даже умереть во второй раз…