– Ау… – эхом донеслось из колодца.

Колодезная цепь снова дернулась, начала медленно раскачиваться. Она раскачивалась, как маятник, а они с Сотником не могли оторвать взгляда от этого мерного, убаюкивающего движения.

Бом… Бом… Ведро глухо билось о каменные стены.

– Ау… – вторило ему эхо.

– А сейчас какие рычаги и заглушки? – спросил Морган, словно паутину, стряхивая навалившийся морок.

– А теперь сквозняк! – сказал Сотник и загасил о край колодца сигарету. – Или подводное течение, – добавил мрачно. – Поехали уже! Что нам тут… – Он сделал шаг от колодца и замер.

Было в этой его неподвижности, в удивленно, если не сказать испуганно, расширившихся зрачках что-то особенное, заставившее Моргана, стоявшго к нему вполоборота, резко обернуться.

…Девочка стояла в нескольких метрах от них. Невысокая, худенькая, в линялом, давно не стиранном сарафане, с распущенными по плечам, спутанными волосами, босоногая. Босоногая! Вот почему они не услышали ее приближения.

– Черт! Напугала! – отмер Сотник. – Откуда ты такая взялась?

– Тсс… – она поднесла к губам указательный палец. – Тише, не будите ее.

– Кого?

– Ее. – Девчонка не смотрела больше на них. Она не отводила взгляда от колодца. Привстала на цыпочки, вытянула худую шею, как будто хотела что-то увидеть, но боялась подойти ближе. Теперь, при более внимательном рассмотрении, стало ясно, что перед ними вовсе не девочка, а женщина лет сорока. По сеточке морщинок, по острым скулам и опущенным, с горестными складочками, уголкам губ. А взгляд… Взгляд у нее был плавающий, расфокусированный, как у наркоманки или душевнобольной. Деревенская дурочка – вот кто напугал их с Сотником едва ли не до дрожи в коленках.

– Как тебя зовут? – Морган сделал шаг ей навстречу, и женщина тут же испуганно попятилась. – Эй, не бойся, – он протянул руку, хотел успокоить, но добился противоположного эффекта.

– Ты… – дурочка обхватила себя за плечи, замотала головой. – У тебя кровь…

– Все нормально. – Он спрятал руку за спину, чтобы не травмировать ее и без того хрупкую психику. – Я просто поранился… о цепь… Так как тебя зовут? Ты не сказала.

– Ты ее разбудил, – дурочка продолжала пятиться, подол сарафана зацепился за торчащую из земли корягу, послышался треск рвущейся ткани. – Я надеялась, она больше не проснется, что ей хватило тогда… А ты пришел и все испортил. – Она сжала виски руками, тоненько, по-звериному, завыла.

– Дурдом какой-то, – сказал Морган вполголоса и бросил беспомощный взгляд на Сотника. – Они тут, похоже, все немного ку-ку.

– Так кого мы разбудили, уважаемая? – ласково поинтересовался Сотник. – Тут же нет никого. Видишь, какая благодать кругом: травка растет, птички поют.

– Вода ушла? – спросила дурочка совершенно нормальным голосом. – В колодце больше нет воды?

Она могла бы подойти и сама посмотреть, но не стала, настороженно стояла и ждала, когда они ответят.

– Там механизм какой-то в колодце? – вопросом на вопрос ответил Сотник. Как будто деревенская дурочка могла разбираться в механизмах. – Воду можно спустить в озеро?

– Значит, ушла. – Она поджала тонкие губы, крепко-крепко зажмурилась. – Нельзя было поить воду кровью, нельзя было ее будить. Она теперь голодная и злая… Теперь нужно снова колыбельную петь, чтобы она уснула. А я забыла… Я не помню ту колыбельную… Это плохо… Очень плохо…

Тут Морган был с ней полностью согласен: петь колыбельную колодезной воде, которая проснулась и голодная, – это очень плохо, это диагноз.

– Все понятно, – он старался говорить спокойно, чтобы еще больше не растревожить эту несчастную. – Но мы же не знали, не думали, что так получится.

За их спинами вдруг послышался мелодичный перезвон колокольчика, из-за дерева вышла черная корова с белым пятном в виде звездочки на лбу. Корова мазнула по ним с Сотником равнодушным взглядом и неторопливо подошла к дурочке.

– Звездочка! – Она обхватила корову за шею, прижалась щекой к черной морде. – Видишь, как все плохо? Было хорошо, а стало совсем плохо.

– Ну, нам пора, – Сотник легонько толкнул Моргана в спину. – Мы поедем, хорошо?

– Далеко не уедете. – Дурочка не смотрела в их сторону, продолжала гладить свою корову. – Она вас теперь не отпустит.

– Ну, не отпустит так не отпустит! – покладисто согласился Сотник. – Как-нибудь разберемся, договоримся, если что.

– С ней нельзя договориться. Зря вы приехали, – дурочка вперила в них строгий, с укором, взгляд.

– Все, уважаемая, мы уезжаем! – Сотник взмахнул на прощание рукой, почти бегом бросился к джипу. – Морган, не тормози! – бросил он через плечо.

Но прежде чем последовать его примеру, Морган подошел к колодцу, склонился над зияющим, бог весть на какую глубину уходящим вниз провалом. Вода плескалась теперь где-то далеко внизу, и оттуда же, снизу, в его лицо дохнуло холодом и сыростью. Повинуясь какому-то непонятному порыву, он подергал за цепь. Цепь поддалась неожиданно легко, наверное, ведро и в самом деле за что-то зацепилось, а потом и вовсе оторвалось. И воды он так и не попил…

* * *

Вместо того чтобы усесться за руль и свалить наконец из этого чертова сада, Морган снова направился к колодцу. Медом ему там, что ли, намазано? Сотник в нетерпении надавил на клаксон. В ответ испуганно замычала буренка этой ненормальной. Морган обернулся, махнул рукой.

– Весело начались выходные! – Он уселся на водительское сиденье, взял протянутые Сотником бумажные салфетки, стер с руки кровь, обмотал рану найденным в недрах бардачка носовым платком. – Чувствую себя Алисой в Зазеркалье.

– Просто мы с тобой – дети каменных джунглей, а тут все иначе, ближе к истокам, так сказать. – Сотник открутил крышку с пластиковой бутылки, сделал жадный глоток.

– Мне дай, – попросил Морган, включая зажигание.

– Тебе докторша не велела, – усмехнулся он.

– Докторша мне не указ, пусть лечит своих аборигенов, а я пить хочу. С колодцем у нас не сложилось…

Да, с колодцем у них не сложилось. Колодцы в этой глуши с придурью, чужаков поить отказываются. Сотник протянул другу бутылку с квасом. Морган в несколько жадных глотков опустошил ее на треть.

– Славный квасок! – сказал он, нажимая на педаль газа. – И холодный еще.

– Да, натурпродукт. Только ты теперь не лихачь. Ты теперь под градусом, – Сотник похлопал его по плечу.

Из сада выехали без приключений. Разве что однажды дорогу им перегородило стадо ленивых, неспешно обмахивающихся хвостами коров, да уже на подъезде к озеру повстречалась ватага дочерна загорелых ребятишек на великах. Здесь, на озере, все было по-другому. Здесь было светло и радостно, несмотря на жару, дышалось привольно, и Сотнику вдруг до зуда в ладонях захотелось на рыбалку.

Ничего, даст бог, заполучат они с Морганом заказ, и будет им счастье с рыбалкой, шашлыками и прочей дачной прелестью. О том, что и пахать им придется, как каторжным, он старался пока не думать. Впереди их ждало знакомство с Яриго и открывались вполне себе радужные бизнес-перспективы.

Ехать вдоль озера было одно удовольствие, дорога здесь была хоть и грунтовая, но хорошо укатанная. На берегу то тут, то там попадались отдыхающие, но не в том количестве, как это должно было быть в таком привольном для бездельников месте.

– Здесь налево, – велел Сотник, сверяясь с показаниями навигатора. – Вон, видишь домик под синей крышей? Это и есть хатка местного головы.

– Славная хатка, – хмыкнул Морган.

Хатка и в самом деле была славная. Двухэтажный дом стоял на самом берегу. Место было тихое, укромное, окруженное небольшим сосновым леском. На спускающемся к воде деревянном причале стояло раскладное кресло, в котором, наверное, хорошо сиживать с баночкой холодного пива, любуясь закатом. Сотник вздохнул.

– Когда я стану старым и богатым, – сказал он мечтательно, – непременно построю себе вот такую же хатку вот на таком же берегу. Чтобы проснулся, а перед глазами – озеро, спать ложился, а за окном – шорох волн. Чтобы причал собственный и обязательно банька. Что скажешь, Морган?

– Скучно, – друг пожал плечами. – Если уж копить бабки, так на домик у моря, чтобы все то же самое, но со вкусом соли.

– Нет в тебе романтики и верности родным местам, – покачал головой Сотник. – Где родился, там и пригодился. Сейчас за поворотом будет указатель, – сказал он без всякого перехода. – До дачного поселка остается чуть больше километра.

На Левый берег они въехали через каких-то несколько минут. Здесь, в противовес неокультуренному Правому, все было иначе. Грунтовка превратилась в качественную асфальтовую дорогу. Дома вокруг были сплошь большими и красивыми, прятались за аккуратными заборами. Улицы сплошь были Рябиновыми и Садовыми. И даже пахло на Левом берегу чем-то особенным, аристократическим.

– Нам на улицу Озерную. – Сотник сверился со своими записями, глянул на навигатор. С прошлого их визита дачный поселок изменился, разросся. Да и въехали они в него не со стороны города, а со стороны деревни. Так что попробуй разберись, где тут дачка Яриго. – Сейчас налево, а потом все время прямо. Это, так сказать, первая линия, домики здесь самые крутые, с видом на озеро. Видишь вон ту башенку с флюгером? – он ткнул пальцем в лобовое стекло. – Это и есть теремок Яриго. Приехали, дорогой мой человек!

– Я уже и не чаял, – Морган саркастически хмыкнул. – В следующий раз поедем напрямую, безо всяких экскурсий и аттракционов.

– Как скажешь, – Сотник потянулся, похлопал себя по животу. – Что-то проголодался я из-за этих погонь и треволнений. Как думаешь, нам хоть бутербродов дадут? До ужина еще далеко.

– Скоро узнаем. – Морган остановил джип перед красивыми коваными воротами, посигналил.

Долгое время к воротам никто не подходил, и Сотник уже собирался искать запасные пути, когда на дорожке, идущей от утопающего в зелени дома, появился упитанный мужичок в испачканных землей штанах, панаме и резиновых перчатках.

– Бегу-бегу! – Мужичок приветственно махнул им рукой, принялся возиться с замком. – Вы уж извините, бога ради, молодые люди, музыка громко играла, а я что-то в последнее время стал туговат на ухо. Еле услышал. – Наконец он справился с замком, гостеприимно распахнул ворота. – Милости просим! Поезжайте сейчас прямо, там увидите стоянку для машин, а я с воротами разберусь и приду. Система уж больно мудреная, с кодовым замком, – проворчал он, уже ни к кому не обращаясь. – В мое-то время и засова хватало.

Стоянку они нашли без проблем. Здесь под ярким солнцем уже дремали белоснежный «Бентли» и черный, нагло поблескивающий хромом «Майбах».

– А хорошая у Яриго конюшня! – Сотник огладил восхищенным взглядом бок «Майбаха». Лошадок выбирает правильных, даром что русофил.

Они выбирались из джипа, когда на площадку, задыхаясь от быстрой ходьбы, обмахиваясь панамой, подошел давешний дядька.

– Забыл представиться, молодые люди! Вениамин Петрович Борейша. Не скажу, что заядлый дачник, но истовый любитель здешних чудесных мест и с недавних пор сосед Власа Палыча по даче. Я тут поблизости проживаю. Решил, понимаете ли, что, вдохнув сей дивный воздух, моя коварная муза наконец ко мне вернется.

– Так вы писатель? – спросил Сотник, который, признаться, принял Вениамина Петровича за садовника.

– Литератор, – Борейша скромно улыбнулся. – Не из самых маститых, но из тех… широко известных в узких кругах. Я пишу детективы. А вы, наверное, приняли меня за садовника! – Он хитро улыбнулся, и его круглое, гладко выбритое лицо с маленькими глазками стало похоже на блин. – Понимаю. Имею одну, но пламенную страсть, помимо книгописания, разумеется. Люблю розы! А у Власа Палыча розарий – просто мечта! У него есть «Комт де Шамбор».

– Звучит как название вина, – улыбнулся Морган.

– Это даже лучше, чем вино, юноша! Это портлендская роза. И таких роз тут десятки. Я просто не мог пройти мимо, не мог не поучаствовать. – Борейша посмотрел на свои перепачканные землей руки. – Не совсем бескорыстно, как вы понимаете, кое-какие экземпляры с позволения хозяина прикарманиваю. Конечно, не сезон, но, как говорится, охота пуще неволи. – Он вдруг замолчал, снизу вверх посмотрел на них с Морганом. – А вы, смею предположить, те самые молодые люди, которых Влас Палыч пригласил на выходные?

– Они самые, – Сотник, подивившись информированности литератора, протянул ему руку. – Алексей.

– Ах, простите! – Борейша сдернул с руки перчатку, ответил на рукопожатие.

– А я Станислав, – представился Морган. – Красиво тут.

– Это еще что! – писатель водрузил панаму обратно на лысеющую макушку. – Здесь красота рафинированная, выхолощенная. Вам бы побывать на Правом берегу. Вот там сила! Вот там настоящая мощь!

– А мы как раз с Правого берега. – Морган вежливо кивал в такт каждому сказанному писателем слову. – Провели разведку местности, прокатились через деревню, взглянули на старый сад.

– Деревня ничем особенным не выделяется, – Борейша пожал плечами, – а вот сад – весьма занимательное место. Вы уже видели колодец?

– Имели счастье. – Морган украдкой глянул на свою забинтованную руку.

– Да что же я вас держу на этаком солнцепеке! – всполошился вдруг Борейша. – Влас Палыч отлучился по делам в город, просил принять вас как родных, разместить, покормить.

Покормить! Сотник подмигнул Моргану. Значит, голодными им до вечера не ходить. Это уже хорошо. Покушать Сотник любил еще с малолетства. Оттого и наел сто двадцать кило живого веса. Но не жира – боже упаси! – а чистейших, закаленных в качалке мышц.

Вслед за без умолку болтающим литератором они вошли в дом, пересекли просторный холл, поднялись на второй этаж в комнату для гостей. Комната была большая, с отдельным санузлом и выходом на широкий балкон, по периметру опоясывающий весь дом.

– Ну, приводите себя в порядок, – Борейша посмотрел сначала на заклеенный лоб Сотника, потом на забинтованную руку Моргана, – а минут через двадцать спускайтесь вниз. Я отведу вас на кухню. Кстати, в ванной имеется аптечка со всем необходимым, – добавил он с многозначительной улыбкой.

– Это мы попали в небольшую аварию, – счел нужным объяснить Сотник. – Ничего серьезного – легкие царапины.

– Эх, молодость! – сказал Борейша то ли с упреком, то ли с завистью. – Все-то вы спешите! Все-то торопитесь жить! Ну да ладно, не буду читать вам нотаций, не мое это дело. Жду вас в холле. – Он махнул рукой и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

На то, чтобы умыться, обработать перекисью и забинтовать руку Моргана, у них ушло не больше десяти минут. А еще через десять они уже были в холле. За это время Борейша успел переодеться в рубашку с короткими рукавами, льняные брюки и легкие сандалии. Выглядел он теперь вполне презентабельно, если не сказать импозантно.

– Ну, идемте же! – Он в нетерпении потер руки. – Познакомлю вас с Валентиной, кудесницей, каких поискать. Куличи печет – пальчики оближешь. А холодец!.. – В гастрономическом экстазе он закатил глаза. – Вы непременно должны попробовать Валечкин холодец. С домашним хреном, скажу я вам, это песня!

Он толкнул тяжелую дверь, посторонился, пропуская их с Морганом в просторную, залитую солнечным светом кухню.

– Слышала я ваши дифирамбы, Вениамин Петрович, – стоявшая у плиты худенькая женщина лет пятидесяти весело улыбнулась. – Щедры вы на похвалы.

– А как же вас не хвалить, Валечка! – Борейша прижал руку к сердцу, изобразил на лице почти любовное томление. – Как же не хвалить, если вы богиня! Кулинарная муза! Вот привел к вам неофитов, – он кивнул на них с Морганом. – Уверен, отведав вашей стряпни, они тут же примкнут к когорте ваших поклонников.

– Мы уже примкнули. – Сотник вдохнул аромат жареного мяса, и в желудке его громко заурчало.

– Добрый день, ребята! – Валентина улыбнулась по-домашнему, светло и уютно. – Не стойте на пороге. Прошу к столу!

* * *

Борейша не соврал, когда нахваливал стряпню Валентины. Наелись они с Сотником так, что едва выползли из-за стола. В холостяцкой их жизни домашние обеды случались крайне редко, разве только во время нечастых визитов к родителям.

За обедом они узнали от Валентины, что на ужин приглашены еще пять гостей, все до единого милейшие и приятнейшие люди. Что накрыть стол хозяин распорядился во дворе, на лоне природы. Что будет все по-простому, по-домашнему, потому что ожидаются только свои. Это «только свои» Моргана особенно обнадежило. Было бы неплохо, чтобы и их Яриго записал в число «своих». Настораживало лишь одно: сам хозяин обещал быть только лишь к ужину, неотложные дела не отпускали его из города раньше. Когда же в таком случае им удастся поговорить с Яриго о животрепещущем, о предстоящем сотрудничестве?

– Не переживай, Морган, такие люди, как Яриго, в первую очередь думают именно о деле и только потом о потехе. – Сотник растянулся на широкой кровати, зевнул. – Раз позвал нас, значит, все будет. Ты, главное, не форсируй события, расслабься, дорогой мой человек.

И они расслабились. После сытного обеда в кондиционированной прохладе гостевой комнаты захотелось отдаться в объятья Морфея. Сотник уснул первым, сунул сложенные лодочкой ладони под щеку и почти мгновенно отключился. Морган, прежде чем заснуть, немного повозился, устраиваясь поудобнее, но тоже незаметно соскользнул в сон.

…Скольжение это не было плавным, вниз, в непроглядную глубину, он спускался рывками, обвязанный грубой веревкой, напуганный до полусмерти. Раскинутые в стороны руки касались в темноте скользких и холодных стен, а ноги не касались ничего. Ноги беспомощно болтались в воздухе. И оттого, что тело не чувствовало опоры, становилось все страшнее. Наверное, поэтому он с таким отчаянием хватался за невидимые стены, обламывая ногти, в кровь сдирая кожу с ладоней, почти не чувствуя боли, мечтая лишь об одном – чтобы прекратилось наконец это скольжение в никуда. Он пытался кричать, но крик застревал в горле, превращаясь в придушенный хрип, а потом босых ступней коснулся обжигающий холод, и он закричал во весь голос…

– …Морган! Морган, да проснись ты!

Кто-то тряс его за плечи, вышибая остатки пахнущего гнилью и сыростью кошмара. Он еще не проснулся окончательно, но уже был благодарен этому милосердному «кому-то», выдергивающему его из кромешной тьмы обратно к свету.

– Морган!

Увесистая затрещина окончательно привела его в чувство. Он рывком сел, замотал головой.

– Ты чего это орал как резаный? – рядом тяжело опустился Сотник. – Я спросонья чуть не помер от страха. Приснилось что?

– Приснилось, – Морган кивнул. – Ерунда какая-то. Даже не помню, что именно. – Он провел ладонью по влажному от пота лицу, растерянно посмотрел на пропитавшуюся кровью повязку. Наверное, рана открылась и закровила.

– Ох, сдается мне, придется шить, – Сотник внимательно посмотрел на его руку. – Будет повод пообщаться с докторшей.

– Не хочу я с ней общаться. – Морган встал, направился в ванную.

Прохладный душ окончательно вернул его к жизни, смыл кровь и остатки кошмара. Что же ему снилось? Куда он спускался?