Глава вторая

02.09

Дорогой дневник! Я так волнуюсь! Сегодня я иду в новую школу, где, безусловно, меня ждет много чего интересного. До начала занятий осталось всего полчаса. И я решила поделиться с тобой своим волнением.

Теперь, перейдя в другую школу, где меня совсем никто не знает, я стану другой собой. Я это твердо решила и думала об этом весь август. И у меня есть план!

Во-первых, надо познакомиться и подружиться с интересной девочкой. Она должна быть красивой, чтобы мальчики всегда хотели с нами общаться. Мне всегда казалось, что это из-за Катьки ко мне не подходили мальчики знакомиться.

Во-вторых, надо наконец-то встряхнуться и всем показать, насколько я интересный человек. Надо почаще говорить! Говорить на уроках, говорить с одноклассниками. Не бояться!!!!

В третьих…

02.09

Утром я не дописала, потому что чуть не опоздала на урок. Но все обошлось. Дорогой дневник, ты никогда не поверишь, что со мной произошло сегодня! Я в буквальном смысле спасла одного мальчика. Жаль, что он не в моем вкусе. А то я бы точно начала мечтать о том, как у нас сложатся отношения. Не то, чтобы я уже не намечтала, как он вырастает и становится красавцем. Как мы дружим, и в итоге женимся.

После урока он подошел ко мне, поинтересоваться, не новенькая ли я, что само собой странно. Но это, видимо, из благодарности. Я только и смогла буркнуть, что да. Развернулась и ушла. Теперь сижу, и бью себя кулаком по лбу.

Как же мне хочется стать другой! Пойду, пожалуй, разложу пасьянс, как у нас сложится с Максимом. А потом за уроки. Всего второй день в школе, а уже заданий до самой ночи. И это называется частная школа. Моя смутная надежда на то, что за ежемесячные платежи за обучение нам не будут давать домашнее задание, растаяла словно пластилин в сорокоградусную жару.

Я закрываю дневник и любуюсь его обложкой. Она выполнена в виде коллажа вырезок из маминых старых журналов. И все фрагменты означают что-то для меня: вот девушка в ванной с журналом – ммм…обожаю наслаждаться пенной ванной и тайком читать мамин Космо; а тут деловая девушка в умопомрачительном костюме – я тоже такой когда-нибудь стану. Или вот эта, мне нравится больше всего: девушка, скрестив ноги, лежит на кровати и делает записи в дневнике.

Я прячу его под нижний ящик стола. Встаю и вприпрыжку бегу делать себе бутерброд с джемом и чай. Я еще не совсем привыкла к новому дому. Переехали мы четыре дня назад, и все, даже наш старый журнальный столик, усыпанный путеводителями по разным странам, и теперь стоящий в непривычном месте, кажется новым. А переехали мы с одной надеждой – видеть папу чуть чаще, чем обычно. Дело в том, что он работает в консалтинге, что-то связанное с бизнес-процессами на предприятиях, ну, я не совсем понимаю, о чем это. И то самое предприятие, на котором он меняет те самые бизнес-процессы, находится как раз минутах в двадцати отсюда. Раньше, когда мы жили почти в центре Москвы, у папы уходило около двух часов на дорогу. Это «туда». «Обратно» он мог ехать все четыре. Однажды, один из сотрудников того самого предприятия сказал ему, что живет в поселке с собственной частной школой, магазином свежей выпечки и всяческими другими благами человечества, и пригласил его в гости. Папа в гости съездил, ему понравилось, и спустя два месяца мы стали счастливыми обладателями первого в жизни нашей семьи собственного дома. Мама тут же начала сходить с ума, оптом закупая журналы по интерьеру и атакуя «Икею» раз в две недели. Но, отдам ей должное, ее старания возымели успех. Дома у нас уютно и очень красиво. Как в журналах, которые перекочевали с арендованной квартиры в наш самый настоящий дом, и теперь валяются по всем углам: на кухне, в туалете, во всех комнатах, и даже на лестнице, ведущей наверх. И да, папу мы стали теперь видеть по вечерам, а не ночам. И это здорово.

Глава третья

Вечером, переделав все домашние задания, я довольная иду в ванную. Надо внимательно рассмотреть себя (честно говоря, эти планы не давали мне сосредоточится на уроках, поэтому я так затянула с ними) и решить, что же делать со своей внешностью. Я просто обязана стать красоткой. У меня для этого все есть. Кроме одежды. Но это можно исправить. Скажем, перешить старую кофту. Точно. Надо заняться этим на выходных. Или заработать денег!!! Как же я раньше не догадалась? Надо порыться в интернете. Я много чего умею. Знаю испанский в совершенстве. Спасибо родителям. Вернее, папе. (Он у меня аргентинец, поэтому стал разговаривать со мной на родном языке сразу же как я родилась). Ладно, забудем о деньгах, пришло время заняться волосами.

Я вооружаюсь журналом о прическах и еще одним – о жизни звезд. Зачем они вообще нужны маме, если она даже своим отражением не интересуется?

Расчесав волосы, я придирчиво изучаю отражение. Да, до звезды еще далеко, но с чего-то начинать надо. Фотография Джулии Робертс с обалденными бликами в волосах не дает мне покоя. Я, конечно, на нее похожа, как Жигули на Мерседес, но красивые волосы идут всем. Да и потом, вы видели Джулию Робертс в пятнадцать лет?

Когда мы расставляли вещи, я видела у мамы флакон с обесцвечивающим составом. Мама всегда красится в блондинку, и ей это очень идет. Я всего-навсего сделаю несколько прядей.

Ага! Вот она! Достаю из-под ванной литровый бутыль с надписью Blond Me. Я вся уже горю от предвкушения. Так и вижу себя красоткой. Щедро наливаю состав в одноразовую миску и отделяю прядь на челке. Нет, маловата. Надо побольше, а то незаметно будет.

Я пыхчу и задыхаюсь от едкого запаха, и спустя десять минут почти вся моя голова покрыта вязкой кашей. Я слегка увлеклась сначала челкой, а потом и остальными волосами – не выделяться же им. Окрашенные прядки падают на остальные волосы и пачкают их. Поэтому я принимаю единственно правильное решение: красить будем все! Пусть будут чуть светлее, никто даже не заметит. Покончив с головой, я мою руки, и в ожидании чуда смотрю на себя в зеркало. Корни на челке уже начали светлеть. Я несколько раз подпрыгиваю на месте. Не спрашивайте зачем.

Как я раньше не догадалась до этого, сразу бы пошла в школу блондинкой, и никто бы не знал, что на самом деле эталон мышиного цвета – это мой родной волос. Подержу еще немного. Я почти бью воздух кулаками от того, что вижу результат стараний. Мне не терпится все смыть, но в инструкции сказано 30 минут. Сказано – сделано. Еще несколько минут и голова под кран. Кожу жутко жжет. Но, как говорится, красота требует жертв. Стоя с опущенной головой и поливая свои обновленные волосы, замечаю, что эффект несколько иной. Те волосы, которые мне видно, окрасились в какой угодно цвет, только не в любимый мужчинами блондинистый. К тому же на дне ванны остается подозрительно много волос. Намного больше, чем положенные сто…

Боже мой!

Боже мой!

Боже, Боже мой!

Мааааама. Что делать? Вот дура, что натворила!

На меня из зеркала враждебно смотрело странное чучело с, по крайней мере, тремя неестественными цветами на голове. Я замечаю рыжеватый, пегий и соломенно-желтый и все это великолепие переливается от корней к кончикам Настоящая радуга. Из ванны выйти страшно. Надо посушить феном, может, все не так плохо…

Все плохо. Еще хуже. Волосы высохли и стали торчать в разные стороны. Меня ударила шаровая молния!

Я закрываю лицо руками и надеюсь увидеть себя прежнюю, когда уберу их.

Постояв еще минуты три у зеркала и окончательно изведя себя, решаюсь выйти. Хоть бы папа не попался на пути. Надо быстро пойти завязать платок. Я на цыпочках пробираюсь по коридору к себе в комнату. Закрываю дверь и выдыхаю. Но рано. На кресле за моим письменным столом с выпученными глазами сидит папа и явно сдерживает смех.

– Gorda… – В переводе с испанского это означает «толстушка». Но я не обижаюсь, в Аргентине все близкие люди так зовут друг друга. Тем более я скорее похожа на треску, чем на толстушку.

Я стыдливо прячу глаза. Лучше бы мама была тут.

– Мама видела твоя красота?

Вообще у меня папа говорит на трех языках. Испанском, его родном, английском – по началу они с мамой общались только на нем; и на плохом русском – за семнадцать лет, что он тут провел, падежи для него не стали понятнее. Хотя, словарным запасом он обладает обширным.

Я мотаю головой, если произнесу хоть полслова, разревусь как белуга. Уголки моих губ предательски опускаются вниз – помимо моей воли. Плакать я не хочу. Я хочу обратно свой родной мышиный цвет.

– Так, быстро надевай кепку, и в машина. Поехали исправлять этот кошмар.

Ухты! Он даже ругаться не стал. Такого я не ожидала, и, воспрянув духом, вприпрыжку подскакиваю к шкафу и вытягиваю оттуда первый попавшийся головной убор: панама в маленький розовенький цветочек, которую я не носила лет с 10. И даже в том возрасте она уже нелепо смотрелась на мне. Но сейчас мне все равно, и так выгляжу как пугало огородное.

Я забираюсь в машину на переднее сиденье – редко предоставляется такая возможность.

– Кому ты звонишь?

– Коллеге. Его жена владеет салоном красоты.

– Вы куда? – до меня доносится мамин голос из дома.

– Так, покататься, до магазина и обратно.

Ничего себе. Мой собственный папа выгораживает меня перед мамой. Интересно, он все же расскажет ей вечером, где мы были? Пускай хоть кому-то сегодня будет весело.

До салона мы доезжаем в полной тишине. Папа только изредка отпускает взгляд от дороги и таращится на обновленную версию своей дочки. Я от чувства вины боюсь даже рот открыть. Но когда мы подъезжаем, меня охватывает приятное волнение. Еще ни разу я не была в настоящем салоне красоты. Не наделай я делов, еще бы года два не попала туда.

– Привет, Доминик.

– Лена, это моя дочь, Анна. У нее сегодня случилась неожиданная красота. Я боюсь от ее чар завтра все мальчики падать в школе.

– Вот это да! Ну-ка, ну-ка…А ты что здесь делаешь? – Я еще не вижу человека, но голос знакомый. У меня нарастает неприятное чувство, словно булыжник крутится в животе.

Ну точно, это Максим. Что, черт возьми, он тут делает??? Мои щеки тут же розовеют, и я чувствую, что потею, как свинья.

– Анна, это мой сын…

– Максим…Да, я знаю. Мы в одном классе учимся. – Я стараюсь не смотреть на него в надежде, что он тоже тогда не будет смотреть на меня.

Я уже не уверенна, что позорнее: моя панамочка или солома на голове. Имея маму парикмахера, кстати, ему тоже не мешало бы привести себя в порядок.

Я снимаю панаму, и все разом охают, даже уборщица, которая должна смотреть на пол, а не на меня.

– Ничего себе! – Максим не удерживается от комментария. – Тут один вариант – под ноль. Ты что, в кислоту ныряла? Что это за чудо-краска?

В ответ я только пыхчу и надеюсь, что это Максим шутит. Его мама смотрит на меня вопрошающе. Ей тоже хочется знать название моего бьюти-средства.

– Не знаю, – бормочу я, – у мамы нашла. – Ужас. Я не только выгляжу, но и говорю как маленькая девочка. Хорошо хоть Максим не в моем вкусе, а то бы точно можно было стреляться. Надеюсь, он не расскажет завтра всему классу о моем парикмахерском провале.

– Лена, ты это исправить? – Вздыхает папа, в его глазах уже читается волнение.

А что, если правда, придется все обрезать?

– Только не наголо, – взволнованно лепечу я, и вся аудитория взрывается смехом. Да, точно. Клоун дня.

– Садись, сейчас сделаем из тебя красотку.

Я сажусь на кресло и вижу собственное отражение в зеркале. Я готова умереть, прямо здесь и сейчас.

Максим маячит рядом, то и дело нервно гогоча. Потом достает телефон и фотографирует меня.

– Макс, перестань сейчас же. Вон отсюда!

– Ладно, ладно, и так собирался уходить. – На прощание он еще раз фыркает, сдерживая приступ смеха.

И этого идиота я сегодня выгораживала, рискуя собственной репутацией и огромной двойкой в журнале???

Лена, надо сказать, постаралась на славу. Хоть она и вернула мне обратно мой серовато – мышиный цвет, но я была безгранично рада снова его видеть. К тому же она подстригла меня и впервые в моей жизни у меня появилась ровная челка. Ничего броского и супер привлекательного, но с меня достаточно перемен на сегодня.

Домой мы с папой вернулись через два часа, и мама уже стояла на крыльце, нервно постукивая поварешкой по веранде.

– Ну, наконец-то. Где вас носило?

– Да вот, покатались, встретили жену моего коллеги. Лену, помнишь, у нее салон красоты? Ну не важно. – Если бы у Лены была лавка с восточными предметами интерьера, мама бы запомнила. А салон красоты – ни малейшего шанса. Папа машет рукой на маму, когда та оловянными глазами уставляется на него и вопросительно поднимает брови. – Вот, Анну подстригли.

Тут мамин взор обращается ко мне. Только бы не заметила ничего, только бы не заметила.

– Не вижу ничего. По-моему все как было.

Фух… Для такого умного человека, как моя мама, она на удивительно не наблюдательна.

Папа мне незаметно подмигивает, и я широко улыбаюсь ему в ответ. У меня самый замечательный папа на свете!

– В следующий раз захочешь измениться, подожди пару лет.

Конечно. Он не мог без нравоучений. Ну да ладно, приключение с волосами у меня и так отбило охоту менять внешность.