Глава третья

Еще никогда в жизни Варя так не жаждала увидеть свое круглое лицо с маленьким курносым носом, усыпанным мелкими веснушками. Но привычное отражение куда-то пропало, и вместо него из зеркала на нее смотрела совсем другая женщина. Та, что летела рядом с ней. Это была она – в этом Варя не сомневалась.

– Это не я, – устало в сотый раз сказала Варя мед сестре, которая несколько минут назад нашатырем привела ее в сознание. – Это не мое лицо, не мои волосы, не мое тело, понимаете? Я сошла с ума, это возможно? Может, у меня мозг поврежден. Давайте проверим? Врач говорил что-то по поводу КТ.

Медсестра уставилась на Варю, и только спустя несколько минут заговорила:

– Послушайте, у вас могла возникнуть проблема собственной идентификации. Возможно, вы отождествляете себя с кем-то, кто для вас очень важен? Дайте себе время, отдохните. И все придет в норму. Кстати, у меня отличные новости: ваш брат вылетел из Буэнос Айреса. – Она улыбнулась, в надежде увидеть облегчение на лице Вари. Но напрасно.

Варя издана протяжный стон.

– У меня нет брата. И если бы он был, то уж точно жил бы не в Буэнос Айресе. А где-нибудь в Балашихе. –Варя аж прихрюкнула от собственной шутки. Она сама не могла понять, как до сих пор не впала в шок от нелепой, странной, непостижимой уму ситуации, не могла понять, как ей удавалось шутить и сохрянять относительную трезвость ума. Она была во сне, в пелене нереальности, но никак не могла проснуться.

– Я, пожалуй, попрошу наших психологов заглянуть к вам. К сожалению, они все заняты работой с родственниками погибших…Но кто-нибудь к вам зайдет уже в ближайшее время. – И она вышла с натянутой улыбкой. Варе даже показалось, что она сбежала, пока умалишенная не запустила в нее пультом от телевизора.

А Варя снова взяла зеркало и взглянула на уже знакомое, но абсолютно чужое лицо.

Идеальная кожа…Огромные бирюзово-зеленые глаза смотрели сами на себя…Зеленые? Варя была почти уверенна, что красотка обладала черными глазами. Да, именно черными. Они так завораживали ее во время полета, что Варя пыталась лишний раз в них заглянуть. Помотав головой, отгоняя никчемные, бесполезные мысли, она провела ладонью по щеке. И ощутила собственное прикосновение. Ее передернуло от жуткого ощущения реальности происходящего. Неужели она сошла с ума…Какой дурной сон. И он никак не хочет заканчиваться.

– Привет, меня зовут Флоренс. – Ничего.

«Я Варя. И я не знаю, где я и что со мной. Но все встанет на свои места, как только я найду себя. Мы поговорим, и поймем, что случилось. Как в той книге…»

Медленно отворив дверь, Варя, словно вор, прошмыгнула в коридор и быстрым шагом направилась к стойке регистрации.

– Варвара Сладковская. Она в какой палате?

– А вы кто?

– Я ее родственница.

– Родственница? – толстая тетя в голубой медицинской шапочке уставилась на Варю и подняла брови.

– Да, я… Я жена ее брата.

Тетя пролистала какие-то бумажки, и, вытащив одну, снова уставилась на Варю.

«Ага!» – Варя радовалась про себя. – «Варвара Сладковская – не вымысел моего больного разума. Это я! Я есть… Я…»

–О, Господи, – женщина побелела и уставилась на Варю. – У меня очень плохие новости… Варвара не выжила. Простите…

– Нет. Это ошибка. Не может быть, – рассмеялась Варя. – Во всех фильмах, если дух ходит по земле в поисках собственного тела, значит, оно еще дышит. А я здесь! И мне нужно…

– Простите. Я не понимаю, о чем вы? Ваш муж может забрать тело, заполнив необходимые бумаги и предъявив документы. Мне очень жаль, – прошептала она. Похоже, она уже замучилась произносить эти слова за целый день. – К сожаению, я больше ничем не могу помочь…

– Где я? То есть… Где она? – Это явно был жуткий сон. Варю начало трясти, в голове у нее была только одна мысль: как бы проснуться? Как бы вернуться? Домой, в Москву, к друзьям, к потертому дивану со столиком, который отец сам смастерил. Сидеть перед телевизором и, уплетая бутерброды с вареньем, мечтать о том, чтобы увидеть Испанию. Как отмотать время назад?

– В морге. – Слова женщины словно гром среди ясного неба вернул ее обратно, в больницу. – При ней был паспорт, так что ее опознали сразу. – Варя вспомнила, как засунула паспорт в карман своего платья-чехла. Ее сердце сжималось от мысли о том, что она запутывается все больше и больше. Она не сошла с ума.

Она…Она умерла.

Женщина взглянула в бумаги в очередной раз.

– Кусок винта, – она сглотнула и внимательно посмотрела ей в глаза, словно пыталась понять, стоит продолжать или нет, – отлетев от развалившегося двигателя, поразил ее прямо в грудь. Смерть наступила моментально. Шансов выжить не было. Хотя, я не имею права высказывать свое мнение, но я не думаю, что она почувствовала что-либо… Мне очень жаль.

«Я не могу быть мертвой. Я бы знала. Точно знала бы. Меня бы здесь не было. О Боже, голова идет кругом. И это даже не моя голова!» – мысли жужжали, словно дикие пчелы, и из-за общего гула Варя не могла понять главного.

      На ватных ногах она дошла до стенки и села прямо на пол, опустив голову на колени. Ее не может не быть. Она здесь, она все помнит. Ей надо найти себя. Полная решимости увидеть себя, Варя резко встала на ноги, и перед глазами снова все поплыло, а потом и потемнело.

Утром, в среду 18 ноября все телевизоры мира, не зависимо от того, на каком языке они говорили, доложили о главной новости: около аэропорта Мадрида потерпел крушение самолет авиакомпании Иберия. На борту А 330 было 216 человек, 8 из них погибли, 47 находятся в тяжелом состоянии, несколько человек, получивших психологическую травму остаются под присмотром врачей. В Мадрид продолжают прибывать родственники, им оказывается психологическая помощь, дежурят несколько бригад скорой помощи.

От главной новости пострадавшим некуда было деться: о ней говорили в коридорах больницы, по телевизору. Мысли о пережитом крутились в перевязанных головах, причиняя еще большую боль. Родственники пассажиров злополучного рейса наводнили задание, создавая гул из одних и тех же слов: пожар, аварийный выход, судьба…ужас. Говорили в основном они, пострадавшие молчали. К каждому пациенту заходил обученный специалист. Его задачей было пробудить людей к жизни. Сделать так, чтобы они не зациклились на случившемся, а начали думать о будущем, осознали, что они ВЫЖИЛИ. Родственникам погибших же говорили о том, что они должны принять эту потерю, перестать ждать возвращения дочерей, мужей и детей из поездки. Они не вернуться. А вспомнили о том, что они сами продолжают жить, и что им необходимо думать о своих близких, которые сейчас рядом с ними. Задумались о том, что их ждет впереди, а не прокручивали в голове снова и снова то, что случилось утром в среду 18 ноября.

В день, когда Варя Сладковская погибла. Ее не стало. Не стало этого пухловатого тела с жидкими блондироваными волосами. Варя уже никогда не коснется его с досадой на саму себя. Никогда не увидит до боли знакомой родинки на шее, никогда не натянет слитный купальник, который должен стройнить фигуру и вводить в заблуждение сильный пол. Купальник, который остался в розовом чемодане на горящем рейсе. И никакой психолог не сможет починить ее поломоный мозг.

Девушка сидела на скамье в коридоре больницы. Находиться наедине с самой собой было невыносимо. Варя боялась смотреть в сторону палат, так как отражение на окошках пугало ее. Она боялась опустить взгляд на руки, которые приделаны к плечам, преходящим в шею, держащую чужую голову с ее мыслями. Она боялась идти к психологам, потому что прекрасно знала, что они скажут: посттравматический синдром, проблема идентификации…Она была одна. Наедине со своей немыслимой проблемой, решить которую ей никогда не удастся. И никто не поможет. Это конец, который по какой-то неведомой причине для нее мучительно растянулся. Нет, это не сон. Это то, что бывает после смерти. Это кошмар наяву.

В то время как ее сокурсницы гуляли по вечерам с мальчиками, Варя сидела дома и читала. Читала все подряд, глотала книги словно деликатесы, глотала книги вместе с деликатесами. И чем больше она их употребляла, тем больше хотелось. С раннего детства для нее лучше не найти было занятия, чем, густо намазав мягкий хлеб вареньем, открыть книгу и отправиться в ментальное путешествие по неизведанному. Она читала книги по психологии и научные статьи с той же увлеченностью, что и любовные романы. Читала на русском, на английском, и, конечно же, на испанском. Последние ей нравились больше всего. Они позволяли ее фантазии умчаться так высоко, что, даже закрыв книгу на последней странице, она продолжала жить ей. Мечтала и представляла себя главной героиней, отвечала ее фразами, жила ее проблемами.

Через два дня Варю выпишут из больницы, так как травмы головы не обнаружено, зато назначен курс восстановительной терапии. Счет за нее она, конечно же, может выставить авиакомпании. Врачи сочли ее ситуацию довольно странной, но не из ряда вон выходящей. Словно они каждый день слышат, что человек не в своем теле. Хотя, они единодушно решили, что это она не в своем уме. Задавали вопросы, на которые Варя не могла ответить. Она только и твердила: «Я Варвара Сладковская, выросла в Москве, выучилась там же». Но врачи посчитали, что Флоренсия увлекалась русским языком и русской литературой, поэтому после аварии ее подсознание вытеснило это увлечение на первый план. И что, похоже, в жизни Флоренс все было не так здорово, иначе ее разум не стал бы играть в такие игры. Рецепт – поехать домой, к семье, и разобраться со своей жизнью…А главное – радоваться, что ей выпал шанс это сделать.

Только вот врачи не сказали, где ее дом.

Варя резко встала со скамьи, в очередной раз удивившись насколько легко ей давались все движения. Подойдя к ресепшен, она обратилась к загорелой даме с идеально зачесанными в хвост волосами.

– Сеньора, где я могу взять свои вещи?

Если Вари Сладковской не существовало, не существовало и ее вещей. Огромный розовый чемодан не найдут, и тогда будет ясно, что она, Варя, плод ее фантазии и ей окажут помощь.

– Добрый день, мне доложили, что за всеми найденные вещами, в том числе чемоданами, необходимо обращаться в офис авиакомпании. Вы сможете их получить, если они, конечно же, уцелели, как только выпишитесь из больницы. Я попробую связаться с Иберией, чтобы сообщить об этом. Опишите свои вещи.

На секунду Варя засомневалась, стоит ли это делать, но потом решила, что лучше знать правду, чем строить нелепые предположения.

– У меня был с собой чемодан. Розовый. Средних размеров. На нем инициалы В.С. А еще сумка белая, в ней был планшет, я бы очень хотела его вернуть.

– Я сделаю все возможное, сеньорита. Могу еще чем-нибудь помочь?

– Да. Я могу позвонить родителям?

– Секунду, я должна уточнить у начальства, где вы это можете сделать. Мы пока не получили четких инструкций на этот счет.

Тут Варя впервые всерьез задумалась о родителях. Они, должно быть, с ума сходят от горя. Она представила лицо немолодой мамы, которая, держа в руках какую-нибудь из безразмерных кофт Вари безутешно плачет. У нее уже не хватает слез, и спазмы сводят горло. Отец, как всегда молчаливый, с каменным лицом наливает очередной стакан будь то водки или чая. Ему без разницы что пить. И водка сегодня, к сожалению, не поможет ему забыться, он не опьянеет, даже если выпьет целую бутылку. У них, скорее всего, включен телевизор на новостном канале, который крутит без устали один и тот же ролик. И родители смотрят его каждый раз, надеясь, что поступит опровержение или сообщат о чуде: девушка, ранее считавшаяся умершей, пришла в сознание и спрашивает про родителей.

На похороны, – о, Господи! – на похороны…наверное, придут несколько из бывших друзей. Те, кого принято называть старые знакомые. Они постоят, помолчат, испытывая огромное сожаление от бесполезности вариной жизни и жестокости ее смерти, их пару раз передернет от холода и жути, и, разойдясь по домам, вернутся к своим любимым женам, мужьям и детям. У них будет завтра. У них будет четверг. Даже у Флоренсии будет четверг. Но не у Варвары Сладковской.

– Вы можете воспользоваться телефоном в комнате ожидания – голос дамы за стойкой вернул Варины мысли обратно в больницу. Дама вытянула указательный палец в направлении зала. Ее глаза были полны сожаления, а голос – отчаяния.

Сделав несколько шагов на ватных ногах, Варя попала в довольно уютную комнату с несколько потертым диваном из искусственной кожи и небольшим кофейным столиком, на котором, собственно, и стоял аппарат.

Сколько хороших и плохих новостей слышал этот телефон за свою, судя по потертости, долгую жизнь!

Набрав знакомый до боли номер с московским индексом, она поднесла трубку к уху. Биение ее сердца перебивало телефонные гудки.

– Возьми же трубку, возьми. Это я! Я здесь, мы все еще можем поговорить.

Но телефон упрямо выдавал долгий зуммер.

Варя медленно опустила трубку и уже хотела положить ее на телефон, когда услышала уставшее и безжизненное:

– Алло…

–Папа? Папа, это я, – Варя говорила на русском, но совсем другим голосом. Голос, несмотря на звучность которого, она ненавидела. Она была готова отдать все за то, чтобы открыв рот, снова услышать свой чуть гнусавый несколько неженственный, но такой родной голос.

– Кто это? Вы ошиблись…

Варя не успела сказать и слова, как на другом конце провода положили трубку.

Еще одна попытка и опять – «вы ошиблись, пожалуйста, не звоните больше»…

«Они ни за что не поверят, только не мои родители. Да и кто поверит, кто поймет? Если я сама ничего не понимаю».

И Варя впервые за весь день позволила себе разрыдаться. Она плакала навзрыд, она кричала, била чужими загорелыми кулаками по столу. Она была одна на всем белом свете и никто – никто не мог помочь ей.