2 глава

Браслеты из ракушек сползали с запястий, норовя обагриться в бордовом соке. Вооружившись скрепками, Марина и Алсу выковыривали косточки из вишен. Инна сидела чуть в стороне и тщательно отбирала очищенные ядра грецкого ореха от шелухи и перегородок. В дуэте с мякотью вишен орехам предстояло составить начинку для сладких пирожков, а перегородки пойдут на производство настойки из самогона. Аппаратом для этого священнодейства заведовал Счастливчик, хранил его в гараже и не допускал женщин.

Окна, распахнутые настежь, беспрепятственно выпускали на волю мелодию, льющуюся из радиоприёмника, и аппетитный аромат, щекочущий ноздри. В просторной светлой кухне на трёх сковородах одновременно в масле золотились пирожки, напоминающие нечто среднее между чебуреками и хворостом. Удивительные округлые булочки из слоёного теста пользовались большой популярностью у отдыхающих на пляже. Попробовав необычную выпечку хотя бы раз, курортники запоминали продавщицу вкуснятины и делали заказы заранее. Некоторые возвращались на этот пляж в следующем сезоне, ведомые воспоминаниями о кулинарных талантах местной умелицы. Наиболее востребованными оказались пирожки с креветками и пекинской капустой.

Татьяна не заканчивала никаких специальных курсов, терпеть не могла кулинарные шоу, но интуитивно подбирала ингредиенты, придумывая необычные рецепты. Не бояться экспериментов на кухне её приучила мама. Она же заложила основу кулинарного мастерства, умудрившись преподнести его как волшебство и необременительное удовольствие.

У всех членов семьи были свои любимые начинки. Марина обожала пирожки с тунцом, жареным луком и сыром. Алсу – со сладким перцем, копчёной курицей и горчицей. Инна-сладкоежка всегда выбирала самые приторные – с айвой и мёдом. А в августе у отдыхающих появлялась возможность отведать королевские пирожки, любимые Счастливчиком. С мая он начинал беззастенчиво рекламировать сказочно вкусную выпечку с начинкой из манго, персиков и миндаля. Татьяна не делала секрета из рецептов, но почему-то никому не удавалось приблизиться к деликатесам, рождающимся на её просторной кухне.

Практически каждый день Татьяна поднималась с восходом солнца. Высоко собрав волосы, она повязывала их льняной косынкой и начинала кулинарное волшебство. Для начала она включала радио, несколько минут наполнялась мелодией, только потом принималась за тесто. Колдуя над большой печкой, пританцовывала и напевала, не смущаясь случайных зрителей, заглядывающих в окна. Очень быстро постояльцы привыкали к режиму дня Юдиных и даже неосознанно подстраивались под него. Негромкая музыка из окна кухни не раздражала, обещала вкусный завтрак и бесплатное представление.

Если сёстры не собирали ракушки, то помогали матери на кухне или отбывали повинность на огороде. С делами старались управиться до обеда. Как только солнце зависало в зените, наступало затишье. Татьяна обычно досыпала украденные утром часы, сёстры, стараясь не покидать спасительную тень беседки, мастерили украшения из ракушек. Гости обычно следовали примеру хозяйки и дремали, набираясь сил перед вечерними приключениями. На курорте самая настоящая жизнь начиналась с приходом ночи. В первые дни на юге постояльцы сбегали в Анапу, Штормовое выглядело слишком скучным и небогатым на развлечения. Но уже через неделю, утомившись от яркости и шума города, всё больше вечеров отдыхающие проводили в посёлке. Повторно совершали налёт на город лишь перед отъездом, вдруг осознав, что отпуск заканчивается, а они потратили не все деньги.

Вчера Татьяна всё утро провела в Анапе, вернулась только к обеду, потому оставила пляжных гурманов без любимой снеди, а постояльцев без кухонного танца.

Утром сёстры насобирали ракушек и, спрятавшись от солнца в тени извилистой лозы, раскладывали их по видам. С каждым годом гребешков⁷ и морских черенков⁸ попадалось всё меньше, зато рапаны⁹ усеивали пляж и вселяли в курортников надежду, что, даже покинув побережье, они увезут с собой шум прибоя. Нездешний прожорливый моллюск почти лишил Чёрное море мидий и устриц и порядком умерил разнообразие украшений из ракушек. Из «ногтей русалки» получались красивые браслеты, но теперь приходилось хитрить и разбавлять их изломанными венерками, иначе найденных черенков с трудом хватало на пару метров бус.

После поездки Татьяна выглядела уставшей, но довольной. Шумный город её утомлял, а летом Анапа напоминала муравейник, стонущий под тяжестью перенаселения. В Штормовом дышалось чуть свободнее, хотя практически все местные жители летом сдавали комнату или целый дом, а значит, даже на их уютной улице людей становилось гораздо больше. Появлялись шумные, чужие, часто с непривычным говором, и практически все бледные, как зомби, курортники. Словно перелётные птицы, они гнездились в подготовленных для них «скворечниках», веселились, шумели и отдыхали так, будто завтра никогда не наступит.

Для большинства местных приезжие были основным источником дохода, а значит, за их благосклонность следовало побороться. Близость к морю, пирожки Татьяны и наличие катера у Счастливчика заманивали отдыхающих, позволяя Юдиным выбирать, кому сдавать жильё, а не бросаться на первых встречных, случайно завернувших на уютную улицу. Для удобства не столько отдыхающих, сколько членов семьи, был построен отдельный двухэтажный домик. Под скошенной крышей ютились две спальни, на первом этаже – кухня и ванная комната. Между домиками раскинулся широкий двор, затенённый буйно разросшейся Изабеллой. Вдоль распахнутых окон кухни расположился длинный деревянный стол с лавками. Здесь сёстры и мастерили свои ракушечные изделия, а Татьяна разрисовывала красками гальку, превращая её в сувениры.

Большую часть нехитрых изделий покупали местные отдыхающие, а если вдруг оставались лишние украшения, Татьяна возила их в Анапу, где продавала Карапету, держащему палатку на центральном пляже. Ситуативный партнёр по ракушечному бизнесу уже несколько лет настаивал на том, что пора бы Юдиным расширить производство, закупать ракушки у оптовиков и мастерить любимые всеми отдыхающими побрякушки в больших объёмах. Татьяна каждый раз весело отмахивалась, не желала мастерить даже простенькие поделки из ракушек, выловленных не в Чёрном море. Она разрисовывала только местную гальку, украшая плоские камушки самыми ходовыми надписями: «Любимой девушке», «Любимой маме», и всем остальным горячо любимым родственникам.

Уже в начале мая приезжали первые отдыхающие – и начиналась весёлая жизнь. Почти полгода во дворе Юдиных толклись незнакомые люди, играла музыка, а за домом, прямо перед клубничными грядками, сушились бесконечные полотенца и купальники всех расцветок. Домик пустел только к концу сентября. Иногда появлялись жаждущие подышать морским воздухом в ноябре, но обычно к середине осени «скворечники» сиротели, жизнь на побережье приостанавливалась до возвращения перелётных отдыхающих в следующем году.

С окончанием курортного сезона приходила тишина, которую не переносил Счастливчик. В эти дни он гораздо чаще замыкался в гараже и использовал по назначению накопленные за лето ореховые перегородки. Частенько ночевал прямо в зачехлённом катере в компании гитары и ненавистного соседа Фёдора, соперничество с которым прекращалось только после отъезда последнего курортника. Сосед жил один и на приезжих охотился прицельно. Семейных не привечал, отбирал женщин, в глазах которых горело желание покуролесить и завести курортный роман.

Зимой между соседями завязывалось временное приятельство, исход которого каждый раз выглядел одинаково: разгоралась шумная ссора по поводу забора, разделяющего их территории. Фёдор, зажатый с двух сторон чужими участками, не имел возможности двигать границу своих владений, как ему заблагорассудится, эта несправедливость выводила его из себя и выливалась в скандал с тем, кто проделывал этот фокус регулярно. Счастливчик троекратно плевал в сторону соседа, яростно лупил по деревянным доскам и обновлял что-то во дворе, дабы позлить Фёдора ещё больше: сооружал новый мангал, подвешивал гамак или ставил широкие новомодные качели.

Вне курортного сезона Юдины не работали, просаживали заработанные за лето деньги, иногда их едва хватало до весны, но чаще безрадостные дни наступали раньше. Рацион заметно оскудевал, а если Счастливчик умудрялся необдуманно растратить летний капитал, то накапливались долги за коммуналку, и девочки оставались без обновок. А росли они быстро, смена гардероба требовалась постоянно.

Осенью сёстры бродили по пляжу в поисках ракушек и подходящей гальки, но без энтузиазма, редко когда мастерили что-то до начала весны. Алсу погружалась в учёбу, а Марина и Инна пока ещё бездельничали, хотя читать и писать Татьяна их научила самостоятельно без сидения над учебниками. Азы алфавита и математики в их семье постигались рисованием на песке.

В октябре Счастливчик прятал в гараже любимый катер, сдувал «банан» и начинал маяться от скуки. Оживлялся он в сезон ловли лиманных креветок. Забивал ими большой морозильник в кладовке и снова принимался хандрить. Первые вылазки в гараж он прикрывал необходимостью протереть пыль с «Афалины», но в начале декабря, уже не таясь, запускал чудо-аппарат. Иногда дегустация настойки на ореховых перегородках заканчивалась вполне прилично и без последствий. Счастливчик либо засыпал прямо в гараже, либо приползал под покровом ночи в супружескую постель. Татьяна молча вздыхала, раздевала бесчувственное тело мужа и укладывала спать. Бывало, эмоциональная натура Александра требовала праздника, тогда он будил всю семью и устраивал концерт. Играл на гитаре, кружил жену на кухне и позволял дочкам себя оседлать, изображая ретивого скакуна. Несколько раз он заваливался в гости к соседу, и уже в зависимости от настроения Фёдора случалась либо драка, либо продолжение банкета.

Весной Счастливчик превращался в деятельный торнадо. Покрывал самогонный аппарат матом и чехлом. Костерил всех пьянчуг, по неосторожности заявлявшихся за порцией настойки. Доставал инструменты и принимался за подготовку участка и «скворечника» к новому курортному сезону.

Так Юдины и жили: играючи, весело, наслаждаясь летним солнцем и пережидая скучную зиму как вынужденное явление. Легко зарабатывали и так же легко тратили деньги.

Когда масло в сковородах остывало, и корзины заполнялись ароматными пирожками, Татьяна надевала широкополую соломенную шляпу, белый фартук и выходила во двор.