– Настырный парень, однако. Посмотри, какую мудреную выстроил схему – сам не приходит, чтобы возбудить твой интерес, но и к тебе никого не подпускает, дабы не создавать конкуренцию. Но, думаю, скоро появится. По этой давно апробированной стратегии сейчас должна быть быстрая атака. Так что будь настороже.

Она оказалась права. В последний день их садовых работ Павел, небрежно помахивая сумкой с тетрадями, остановился рядом с Жанной и спросил:

– Соскучилась, пчелка моя?

Томно взмахивая длинными ресницами, она согласилась:

– Безумно! Кстати, ты в каких кустах прятался, кавалеров от меня отгоняя?

Он усмехнулся, оценив ее демарш.

– Зачем? Этим я никогда не занимаюсь. Думаю, тут и без меня было кому предупредить нечестивцев.

Ничего не ответив, Жанна демонстративно задрала нос и отвернулась. Парень окинул ее чисто мужским взглядом. Он не скрывал, что она его здорово волновала. Ее тоненькая фигурка, быстрые и ловкие движения, ярко вспыхивающий румянец и поразительно синие глаза вполне могли вызвать желание у любого нормального парня, а он был абсолютно нормален.

Когда она быстро пошла прочь, легко переступая стройными ножками, он внезапно горячо пообещал себе: к Новому году эта недотрога станет его. А он всегда выполняет свои обещания.

Он так и смотрел ей вслед, пока кто-то из однокурсников не стукнул его по плечу и не спросил, что с ним такое.

Но вот садово-огородные работы закончились и первый курс приступил к занятиям. В конце недели, радуясь окончанию последней пары, Жанна несколько раз встала на цыпочки, разминая затекшие от долгого сидения ноги, и вышла в коридор. Насколько проще было в школе – там никогда не бывало в день по десять уроков, или, по-университетски, пять пар. А что с ней будет, если придется просидеть шесть? В расписании есть и такие дни.

Тяжко вздыхая, вышла в коридор и удивленно остановилась, не понимая, что случилось. Девчонки из их группы, не расходясь, возбужденно перешептывались, глядя куда-то в сторону. Жанна машинально посмотрела туда же.

У окна, весь в черном, красивый, как черт, стоял Новицкий с одной-единственной розой в руках. Роза была исключительной красоты, огромная, какого-то нереального темно-бордового цвета. Жанна вздрогнула, на уровне интуиции догадавшись, что этот спектакль затеян исключительно для нее. Павел и прежде несколько раз встречал ее после занятий, но она даже разговаривать с ним не хотела. И вот очередной марш-бросок.

Быстрым шагом пошла в противоположную сторону, надеясь, что он ее не заметит. Но парень, мгновенно сориентировавшись, одним длинным прыжком опередил ее и, встав на одно колено, протянул розу.

Жанна брезгливо поморщилось. Это выпендристое позерство оскорбляло ее своей лицемерностью.

Сделав шаг назад, она иронично посочувствовала незадачливому поклоннику:

– Спасибо большое, но от цветов я стараюсь держаться подальше. У меня на них аллергия. – При этом в словосочетание «от цветов» она умудрилась вложить столько яду, что любой недотепа бы догадался, что в виду имеется сам Новицкий.

Не моргнув глазом, Павел поднялся, надменно улыбнулся и выбросил розу в раскрытое окно, вызвав потрясенный вздох у изумленных девчонок.

Жанна неодобрительно надула розовые губки.

– И зачем так жестоко? Подарил бы розу кому-нибудь другому.

– Чтобы этот другой, или, вернее, другая, начала питать необоснованные надежды? Нет уж, я так опрометчиво не поступаю. Кстати, насколько я понимаю, на конфеты у тебя тоже аллергия?

Откинув со щеки непослушную прядь, Жанна смешливо заявила:

– Нет, на конфеты у меня аллергии нет. Но я их не ем, у меня от них зубы болят.

Он понятливо протянул:

– Понятненько. А на концерты не ходишь, потому что уши болят?

Утомленно приложив ко лбу тыльную сторону ладони, Жанна проговорила томно-хрипловатым голоском, доказывая, что артистка из нее не хуже, чем из него – артист.

– Какой может быть концерт после сидения на занятиях почти десять часов? Нет, сидеть я нигде больше не желаю.

Небрежно обойдя его, как столб, случайно оказавшийся на дороге, быстро побежала по коридору. У Новицкого остался нелепый выбор – или помчаться за ней, рискуя сбить кого-нибудь из повстречавшихся на пути, или ретироваться.

Он выбрал третий – завидя спешащего по делам преподавателя, остановил его и принялся расспрашивать об экзаменах, задавая совершенно идиотские вопросы. Тот смотрел на него зверем, но это Павла не смущало, он хотел лишь, чтобы разошлись иронично хихикающие зрительницы.

Когда сцена опустела, пошел домой, прикидывая, что же ему делать дальше. Наскоком эту недотрогу не взять, тут может помочь лишь длительная упорная осада. Что ж, для него это необычно, и, безусловно, внесет новые краски в уже несколько поднадоевший сценарий. А то обычно сплошной примитив – пришел, увидел, победил. Скучно. Но с этой, похоже, будет повеселее.

Шел нудный моросящий дождь, такой привычный для октября. Выключив свет, Жанна уныло наблюдала за холодными каплями, медленно ползущими по стеклу. От света фонарей они казались расплавленным серебром, тускло отражая потоки мертвенно-голубоватого света.

Было отчаянно тоскливо. Хотелось домой, в тепло их уютного дома. Можно, конечно, съездить в Ивановку на эти выходные, но она только на прошлой неделе ездила домой, а билет на автобус стоит вовсе недешево. Конечно, родители всегда подкинут тысячу-другую, но ведь она взрослый и ответственный человек и никогда не станет транжирить деньги на пустые капризы. К тому же в семье подрастают еще двое детей – сестра Аня и брат Мишка, моложе ее на четыре и на десять лет. И ей нужно быть благоразумной.

Повздыхав, Жанна открыла роман, нашла главу, на которой остановилась в прошлый раз, но читать не стала, безразлично положив его на колени и снова уставясь в окно. Если бы Юлька не уехала домой, было бы гораздо веселее. И почему она не поехала с подружкой, ведь та настойчиво звала ее в гости?

Но она провела у нее в гостях позапрошлые выходные, и ехать вновь так скоро было бы навязчивостью. И хотя родители Юлии принимали ее доброжелательно, а старший брат Алексей с откровенным удовольствием, ехать к ним не хотелось. Может быть, потому, что Алексею ей ответить нечем, а ни к чему не обязывающий флирт не для нее?

Припомнился Александр. В их последнюю встречу он был каким-то уж очень рассеянным, совершенно не обращал на нее внимания, хотя она специально для него надела новую синюю кофточку, так красиво оттеняющие загадочную глубину ее глаз. Вместо того, чтобы млеть от ее невозможной красоты, – как никак невеста, пусть и будущая! – он настойчиво пытался прокатить на своем мотоцикле Аньку. Та не соглашалась, и Сашка почему-то отчаянно злился. А потом и вовсе ушел домой и даже не пришел проводить, хотя прекрасно знал, что она уезжает. В общем, всё было не так, как обычно.

Может быть, у нее из-за этого такое необычно подавленное настроение? Или это от безделья? Она вспомнила наставительные слова бабушки, любящей повторять: лень – мать всех пороков. Но чем же ей заняться? Она переделала всё, что могла. Если бы она была дома, работы было бы невпроворот, а тут делать совершенно нечего.

Она обвела придирчивым взглядом стерильно чистую комнату. Всё выдраено, только что не сверкает. Может, на дискотеку сходить? Но как же быть со страшной клятвой, которую она дала сама себе: всегда быть верной только Александру? Она же всегда выполняла свои обещания. Хотя если Сашка и впредь будет вести себя так, как в прошлый раз, то она его непременно разлюбит. Это просто вопрос гордости. Зачем ей человек, которому она безразлична?

Решив в следующую поездку непременно разобраться с равнодушным возлюбленным, принялась читать, безуспешно пытаясь вникнуть в смысл напечатанных строчек. Обычно она читала запоем, с удовольствием отдаваясь чужим страстям, но сегодня в голову не пробивалось ни одно слово из прочитанного. Что с ней такое? Может, на нее так действует полнолуние? Она поняла голову к туманной круглой луне, чей свет с трудом пробивался сквозь плотные низкие облака. Странно, прежде она никогда не реагировала на полнолуние, новолуние и любые там затмения.

В дверь раздался требовательный стук. Она вздрогнула и обернулась, невесть отчего заволновавшись. Не спрашивая разрешения, в комнату быстро зашел Новицкий. Небрежно повесив на вешалку мокрую куртку, остался в черных джинсах и свитере. Взяв стул, поставил его рядом с хозяйкой. Сел, лучезарно улыбнулся и вежливо поинтересовался, довольно поблескивая глазами:

– Привет! Скучаешь?

Жанна нахмурилась, досадуя на себя. Какая же она безалаберная! Опять забыла запереть дверь! Сколько раз ее предупреждала Юлька, что здесь город, а не деревня, и вот ей это наглядно продемонстрировано.

С шумом отложив книгу в сторону, с упреком посмотрела на нарушителя спокойствия и сердито спросила:

– И зачем ты здесь?

Парень широко ухмыльнулся.

– Сама догадайся. Я тебе об этом докладывать не собираюсь.

От его фривольно поблескивающих глазок Жанна разозлилась, вновь почувствовав себя бодрой и живой.

– Давай убирайся! Тебе здесь делать нечего!

Павел даже не шевельнулся. Наоборот, закинул нога на ногу и вальяжно откинулся на спинку, будто она предложила ему располагаться поудобнее.

Стараясь достойно выйти из неприятного положения, Жанна в который раз предупредила охальника:

– Тебе здесь ничего не обломится! Я люблю другого!

Тот в ответ лишь небрежно хмыкнул, не желая принимать ее слова всерьез.

– Ты, как высокоморальная особа, будешь ему всегда верна?

Жанна решительно кивнула головой, подтверждая эти слова, и Павел, внезапно разозлившись, колко заметил:

– А как ты узнаешь, хорош ли он в постели, если тебе не с кем будет сравнивать? – сознательно опошляя всё, что было ей дорого.

Жанна окончательно разозлилась. Она всегда отличалась вспыльчивым нравом и сейчас поведение нахального гостя истолковала как вызов лично ей, Жанне Дмитриевне Берсеневой. Встав, агрессивно уперла руки в бока и заявила:

– А ну выметайся отсюда, или я тебе помогу!

Он лениво поинтересовался:

– И как ты это сделаешь? Охранников на помощь звать будешь? Так этим создашь конфликт интересов: половина из них – мои друзья, и ты вынудишь их выбирать между служебным долгом и добрым ко мне отношением. Прикинь сама, как это непорядочно.

У девушки от гнева синим огнем запылали глаза, и парень внезапно почувствовал, как его сердце принялось биться тяжелыми неровными скачками. Не выдержав соблазна, резко вскочил и прижал ее к себе, ища жадным ртом ее губы. Не ожидавшая быстроты атаки Жанна растерялась.

Воспользовавшись этим, Павел быстро прижал ее к двери, одной рукой обхватил за талию, другую запустил в волосы, не давая отвернуться. Поцелуй оказался потрясающим. Он затягивал, обещая нечто волшебное, намного превосходившее всё, что у него было ранее.

Жанна с неожиданной для такой хрупкой особы силой отпихивала ненужного ухажера. Держать ее и одновременно целовать было трудно, и Новицкий желчно подумал, что такого в его жизни еще не бывало – прежние подружки сами вешались ему на шею, не пытаясь сопротивляться даже для вида.

Стараясь встать поудобнее, непредусмотрительно ослабил хватку, и Жанна тут же отпихнула его от себя. Глядя на него разгневанными глазами, демонстративно стерла со своих припухших губ нежеланные поцелуи, и, внезапно распахнув дверь, сильным толчком вытолкнула непрошеного гостя в коридор.

С трудом удержавшись на ногах, Павел потрясенно уставился на дверь. Вот это сила! А он-то думал, она нежный одуванчик! Совсем забыл, что она девушка деревенская, привычная к тяжелому крестьянскому труду. Дверь вновь распахнулась и в лицо ему полетела мокрая куртка. Вытащив из кармана платок, он стер воду и толкнул дверь. Закрыто. Он постучал. Без ответа. Постучал погромче. В ответ распахнулась дверь напротив и насмешливый девчоночий голос проворковал:

– Что, голубчик, не пускают? Ну, видно, заслужил! – И искушающее предложил: – Но ежели и вовсе плохо, заходи, обогреем!

Павел негромко чертыхнулся и побрел вниз, размышляя, как это он мог попасть в такую переделку. Он ухлестывал за этой деревенской девчонкой почти два месяца, угрохал на это массу времени и сил, но оставался там же, что и в начале. Он даже начал несколько сомневаться в реальности поставленного самому себе срока – соблазнить ее к Новому году. Она не поддавалась ни на йоту.

Парень недовольно причмокнул губами и ощутил оставшийся на них вкус ее губ. И повеселел. Что ж, если всё остальное будет такого же сногсшибательного уровня, как этот первый поцелуй, то овчинка выделки стоит. Вода камень точит, как известно. Еще немного упорства – и он своего добьется.

Погрозив кулаком запертой двери, Жанна возбужденно заметалась по комнате. Ее трясло от возбуждения, но она приписала это непривычности ситуации. Каков нахал! Двумя походя сказанными фразами Новицкий подверг осмеянию всё, во что она верила! Все ее идеалы! Как он посмел?! Свинья! Но сквозь эти нарочито-взвинвенные обвинения прорывалась неприятная правда: ей понравился его поцелуй. Очень понравился. На душе было и сладко, и гадко. Чувствовала она себя изменницей.

Но почему? С Сашкой они никогда о любви не говорили. И не целовались никогда. Самое большое, что разрешал себе Александр – это пригласить ее на танец на школьной дискотеке. Она всегда знала, почему: он слишком уважал ее отца, чтобы ухаживать за ней открыто, да и боялся выглядеть рядом с ней неотесанным деревенским увальнем. Он ведь за два метра, здоровенный бугай, и она рядом с ним казалась даже не тростиночкой, а прозрачной ниточкой. Так что пара из них, конечно, не ахти. Но погодите, она закончит университет, купит себе туфли на высоченных каблуках и разница в росте и весе исчезнет! Воинственно погрозив кому-то кулаком, она с уверенностью, которой вовсе не ощущала, снова пообещала: у них всё будет хорошо! Обязательно!

Зажмурив глаза, постаралась представить себе образ любимого, чтобы с его помощью стереть из памяти ненужные объятия и поцелуи. Но Александр и не думал появляться. Вместо него перед ней возник требовательно глядящий на нее нахал.

Жанна озадачилась и пригорюнилась. Неужели достаточно какого-то нелепого поцелуйчика, чтобы она забыла любовь всей своей жизни? Да никогда этому не бывать!

На следующие выходные, вновь оставшись одна, Жанна первым делом закрылась на ключ. С силой подергав дверь и убедившись, что проникнуть к ней невозможно, решила, что теперь-то этому настырному типу до нее не добраться. От этой мысли почему-то стало очень скучно. Вот если бы рядом был Сашка…

Закрыла глаза и представила его так хорошо знакомые черты. Но почему-то его образ моментально расплылся и исчез, не желая скрасить ее скучное существование. Жанна рассердилась и на него и на себя, виня во всем усталость и плохую погоду.

Снова заморосил дождь, глухо барабаня по стеклу. Она с укором подняла взгляд на серое промозглое небо, и тихо ахнула: в окно на нее глядел Павел. Он насмешливо ей улыбался и показывал пальцем на шпингалет, прося распахнуть окно. Едва дыша от ужаса, она подбежала к окну и распахнула раму.

В комнату вместе с порывом холодного ветра спрыгнул напрочь вымокший Павел и вежливо поблагодарил:

– Вот спасибо, милая, а то я уж думал, что больше мне не жить. Уж больно скользкая эта труба. А тот выступ, по которому мне пришлось идти пару метров до твоего окна, вообще выше всяческих эпитетов.

Захлопнув за ним окно, Жанна прижала руки к груди с грозившим выпрыгнуть из нее сердцем.

– Ты с ума сошел! Там же так скользко!

Она не понимала, как можно было так рисковать из-за дурацкого позерства. Водосточная труба, по которой он взобрался на пятый этаж, давно проржавела и могла обрушиться в любой момент. К тому же пологий выступ за окном, на котором он только что стоял, был не более десяти сантиметров.

Ее сильно затрясло от потрясения. А если бы он сорвался? Стало по-настоящему страшно.

Поняв, о чем она думает, глядя на него круглыми остановившимися глазами, парень оскалил ровные зубы и бесшабашно утешил:

– Принесла бы цветочки ко мне на могилку, ну, может, всплакнула бы чуток.

Жанна судорожно заявила:

– Я никогда не плачу! Плачут только жалкие слабаки, а я никогда такой не была!

Он с нарочитой печалью спросил:

– Неужели тебе меня ни капельки не было бы жаль?

– Родителей твоих мне было бы жаль! А тебя чего жалеть – ты же просто дурак, не знающий, как добиться своего!

Павел скинул куртку и сделал к ней быстрый шаг.

– Так научи! Ты же всё знаешь!

Забыв, что сзади стоит ее кровать, Жанна опасливо шагнула назад, и, не удержавшись, рухнула на постель, нелепо раскинув руки. Не растерявшись, парень тут же очутился сверху. От него веяло свежим ветром и дождем, с мокрых волос крупные капли падали прямо ей в глаза. Она зажмурилась и тут же почувствовала на своих губах его настойчивые губы.