Алексей воспользовался паузой, чтобы обойти гостиную и рассмотреть семейные фотографии. Их имелось множество, кто-то – скорее всего, Оксана – делал из них коллажи на большой пробковой доске. Юрий Шаталов оказался кареглазым шатеном с мягким выражением глаз и двумя ямочками на щеках; Антоша был похож на отца, а Юля – на Оксану, такая же красивая, светловолосая и светлоглазая. Однако при всем сходстве она была иной: выше и тоньше матери, и главное, выражение лица на всех фотографиях у нее совсем другое: не радушно-улыбчивое, как у Оксаны, а задумчивое, даже сосредоточенное, словно Юля постоянно обдумывала что-то. Наверное, у нее в мозгу неизменно крутятся шахматные задачки, решил Кис.

Впрочем, на снимке, висящем в отдельной от семейного коллажа рамочке, Юля сверкала ослепительной улыбкой, которая ее неимоверно красила. Сверкал улыбкой и какой-то мужик за сорок, который показывал залу – они с Юлей стояли на сцене – плотный лист бумаги с надписью «ГРАМОТА» и медаль в виде королевской шахматной короны.

– Это мэр? – спросил Алексей, когда из кухни появились Оксана и Толик, оба с подносами.

– Да, – поставила Оксана свой поднос на стол и принялась расставлять на столе тарелки с мясной и рыбной нарезкой. – Он наградил Юлечку медалью, когда она выиграла городскую олимпиаду среди девочек по шахматам. А вон там, – она указала на другой снимок, тоже в рамочке, висевший на противоположной стене, – он вручает ей медаль «Гордость Энска».

Снимок оказался почти двойником первого, только Юля на нем была неуловимо старше: в юные годы имеют значение даже несколько месяцев, на которые взрослеет ребенок. Но девушка была столь же ослепительна.

Толя составил со своего подноса на стол бутылки с водой и виски.

– Или тебе льду надо? – спросил Толя, усаживаясь. – Оксанк, хлебушка нарежь, а? Мы с тобой хлебушек забыли.

Некоторое время ушло на еду. Алексей на виски не налегал, выпил чуть-чуть, дабы поддержать компанию в лице Толика (хозяйка пила морс), затем попросил кофе.

– А ваша версия может оказаться неверна? – спросила Оксана, и лицо ее снова пошло красными пятнами от смущения.

– Может, – Алексей посмотрел ей в глаза. – Но у нас пока нет ни одного факта, от которого можно было бы с уверенностью оттолкнуться в построении версии. Так что остается надеяться только на логику.

Видимо, он недостаточно детально изложил ход своих умозаключений. Или недостаточно внятно. Отчего Оксану – в отличие от Толика, в силу профессии привыкшего хватать версии на лету, – не сумел убедить.

– Давайте еще раз рассудим, вместе. Хотите?

Оксана неуверенно кивнула. Пятна на ее лице стали бледнеть, – значит, немножко успокоилась.

– Я исхожу из того, что Юрий не попал ни в больницу, ни в полицию. Иначе бы вам уже сообщили, не так ли? Значит, не попал. И как мы можем это объяснить?

– Что нигде не упал, сознание не потерял и… И не умер. Вы так сказали.

– Верно. И крови на нем не было, иначе бы прохожие вызвали «Скорую» или полицию. Вы согласны?

Оксана кивнула и снова принялась возить свой золотой кораблик по цепочке.

– Могло ли сложиться иначе? – продолжал Алексей. – Могло. В жизни всегда есть место случайностям. Например, хоть он и шел довольно долго, однако никого не встретил, ни одной души. Это маловероятно в лесу, окруженном дачами, когда еще грибной сезон не сошел, но не исключено. Или, допустим, некий водитель не испугался его разбитой головы и одежды с пятнами крови, взял Юрия к себе в машину, не побоявшись запачкать сиденье, – и это в вашем районе, где живут весьма обеспеченные люди, имеющие очень дорогие машины. Это тоже маловероятно, но исключить подобный расклад нельзя. Однако просчитать случайности мы не можем. А вот логику выстроить – можем. Посему я и считаю, что крови на Юре, когда он перешел речку, уже не было. Он ополоснул лицо и голову холодной водой. А как считаете вы?

– Согласна… Вы меня извините, Алексей Андреевич, я не должна была выражать сомнение…

– Почему же? – не дал ей договорить детектив. – Еще как должны! Во-первых, вы на них имеете право, как любой человек. Во-вторых, имеете право их озвучить, поскольку являетесь заказчиком. И в‑третьих, сомнения помогают отточить доводы. Они часть мозгового штурма, если угодно, – улыбнулся он.

Оксана наконец улыбнулась в ответ.

– Ну, а раз не было крови – или остались незначительные следы, то ранили его не из огнестрельного оружия. Иначе бы Юрий просто так кровь не остановил…

– Я помню, помню, – перебила его Оксана. – Всё, я согласна с вами!

– А ты, Леха, терпеливый, – похвалил детектива Овчинников. – Мне вот часто не хватает выдержки с ба… Ладно, продолжай, – он покосился на Оксану: понял, что едва не ляпнул что-то обидное то ли в ее адрес, то ли в адрес всех женщин.

– Итак, я вам рассказал, почему считаю, что Юру могли ударить по голове пистолетом. Или, допустим, увесистой палкой, которую преступник подобрал по пути. Его не намеревались убивать, его только хотели остановить, чтобы он прекратил стрельбу. Но после травмы Юра выглядел, скорее всего, как пьяный: и пошатывался, и ничего не соображал. Запекшаяся кровь на голове вполне вписывалась в образ алкаша. Понятно, что ни в полицию, ни в больницу никто сообщать не стал: пьяные у нас слишком частое явление… Ну, сомнения еще есть? – улыбнулся Алексей.

Оксана замотала головой.

– Из вас вышел бы отличный педагог, – улыбнулась она Алексею.

– А вышел детектив. И вроде неплохой, – усмехнулся тот. – Лады, тогда остановимся на версии с потерей памяти. Теперь скажите мне оба: как повел бы себя Юрий в такой ситуации? Когда и физически плохо, и голова не варит? Вы его знаете в отличие от меня. Он бы обратился к кому-нибудь за помощью?

– В каком смысле? – неуверенно спросила Оксана.

– Представьте: в подобном состоянии, после травмы головы, ему наверняка хотелось лечь. Может, принять таблетку от головной боли. Может, хотелось пить или даже есть. Он попросил бы незнакомых людей о помощи?

– Я не знаю… – растерялась она. – Если он плохо соображал…

– Это не в мозгу, – возразил Кис, – а в характере. Характер же проявляется на автомате. Бывают люди замкнутые, к примеру. Иным неловко просить. Тогда как открытым натурам совсем несложно заговорить с посторонним. Попросить воды, спросить дорогу. И эти качества сработают сами по себе, даже когда человек почти ничего не соображает.

– Юра как раз «открытая натура» и есть, – вставил Толик, – общительный. Да, Оксан?

Женщина кивнула.

– В этом случае… Смотрите, какой у нас расклад. Толик, поправь меня, если что не так скажу. Значит, тут в поселках по большей части дорогие дома, верно? И вероятность обнаружить в них сердобольную бабоньку, которая пожалела бы «пьяного», крайне мала. Да и не пробиться к ней через высокие заборы и ворота с камерами. А то и с охраной. Верно излагаю?

– Верно, Леха.

– А сохранились ли еще настоящие деревни в округе?

– Да. Но там больше старики доживают, – ответил Толик.

– Именно то, что нужно. Если кто и пригрел Юру, так какая-нибудь добрая старушка. Или старичок.

– Но они далековато, километров пять будет, а то и шесть. Ближние уже давно снесли, город растет.

– Вы исходили из того, что Юра получил огнестрельное ранение в голову, в связи с чем не мог далеко уйти. А я склоняюсь к версии, по которой Шаталов получил удар тупым предметом, пистолетом или тяжелой палкой. После такого удара человек может держаться на ногах довольно долго. Тогда как после огнестрела – вряд ли, ведь пуля осталась бы в голове или прошла навылет, – так и так плохо. Поэтому в вашей версии вы правы: он бы не дошел. Логично, что вы его не искали в деревнях, которые находятся «далековато». Но в моей версии Юра вполне был способен добраться до них. Кроме того, как я вам уже сказал, прохожие принимали его за пьяного, и Шаталов мог спокойно отлежаться под каким-то кустом, отдохнуть, поспать и двигаться дальше, не привлекая к себе особого внимания.

– Ну ты даешь, – мотнул головой Овчинников. – И чего ты такой умный?

– Не в уме дело. Чтобы найти ответы, нужно просто задавать вопросы.

– Кому?

– Самому себе, собеседнику, космосу, неважно. А подавляющее большинство людей удовлетворяется первой информацией, не копая дальше, не спрашивая «как» да «почему». Поэтому и верят разным врунам, между прочим. И прессе. И соцсетям.

– И что, ты предлагаешь никому не верить? – нахмурился Толя.

– Почему же? – усмехнулся Алексей. – Но прежде чем верить, спроси: а на основании каких фактов подобное утверждается? Где источник? Вот, смотри, для примера: гуляло недавно по социальным сетям фото с кучей убитых собак. Утверждали, что московская мэрия велела их пристрелить. Но на фотографии не видно ни одного здания, которое могло бы помочь определить место съемки, только пустая земля. Какие доказательства, что дело в Москве происходило? Да и вообще в России? Может, в Ираке, может, в Китае? Однако в Интернете такие дискуссии разгорелись, люди сами озверели, друг на друга кидались, на московскую мэрию. А она, возможно, тут ни при чем. И только один участник усомнился в происхождении фото – один, представляешь? Остальные мгновенно приняли утверждение на веру. Никаких вопросов не задали.

– Да понятно, – сердито ответил Овчинников. – Объясняешь, как маленькому!

– Извини, я просто распалился, – миролюбиво ответил Алексей. – Так что с деревнями? На карте показать можешь?

Кис достал из портфеля карту, которую дал ему накануне Овчинников, разложил на столе. Толя склонился над ней с ручкой. «Вот эта… и эта…» – бубнил он, обводя кружками названия населенных пунктов.

– Спасибо. Начнем с первых. Если там Шаталова не обнаружим, будем двигаться дальше.

– Да ты уж сам как-нибудь, – распрямился Толя. Задела его речь детектива, явно задела. Или не речь, а тот факт, что Алексей сумел выстроить убедительную версию, сидя в кресле, исключительно благодаря умению «задавать вопросы».

– Толь, а у вас разве не висяк?

– Ну и чего?

– Чего-чего, не хочешь, что ли, его раскрутить? Я на лавры не претендую, все тебе отдам. Глядишь, и премию слупишь.

– Ага, и суп с лаврушкой.

– Чего? – не понял детектив.

– Из лавров твоих, – кривовато усмехнулся Овчинников.

– Ага, – согласился Кис. – Видишь, сплошная тебе выгода. Ну что, ты в деле?

Анатолий задумчиво погладил ус.

– Надо Юрины фотки растиражировать, – наконец соизволил он ответить. – Ходить будем по отдельности, два мужика вместе могут стариков напугать. По тем же соображениям начинать надо утром, часиков в десять-одиннадцать, чтобы успеть в самое светлое время дня. Так что сегодня мы уже опоздали.

– Лады, – согласился Кисанов. – Могу подключить своего ассистента, втроем быстрее управимся.

– На фиг? Мы что, по две деревни в день не обойдем? Ну и на следующий день закончим. Их тут всего шесть, ближайших.

– Значит, завтра приступаем? – спросил детектив, уступая Овчинникову бразды правления.

Тот в ответ важно кивнул.

– И вот еще что, детектив: начинай с магазина. Продавщицы всегда все знают. Оксанк, мы тут у тебя завтра снова соберемся, лады?