Но все оказалось не так страшно, как он представлял себе, пока ехал в электричке. Дознаватель была очаровательно любезна, предупредила, что вызовет, как только «появится необходимость в его присутствии», и отпустила с миром. Из УВД Илья сразу поехал на вокзал, и, оказавшись в Москве, первым делом явился в банк. Макс встретил брата на первом этаже, провел по своему пропуску в лифт, и на четвертом повел коридорами и переходами. Илья шел следом за Максом, ловил на себе любопытные взгляды сотрудников – молодых мужиков, похожих на его «учеников», и барышень, одетых либо донельзя строго, либо настолько легкомысленно, что не сразу и разберешь – девушка на работу пришла, или на вечеринку. Сотрудники здоровались с Максом, он отвечал – кому ответным приветствием, кому кивком – и размашисто шел дальше, чувствовал себя уверенно, и вообще был здесь как рыба в воде. Илья старался не отставать, смотрел перед собой, а иногда за приоткрытые двери кабинетов. Изнутри доносился гул голосов, стояли перегородки, где, точно в загончиках, сидели клерки, и смотрели в мониторы. На миг вернулась прежняя тоска и ужас перед офисной работой, но так же быстро схлынула – в кабинете потенциального руководителя перегородок не оказалось, было довольно просторно, а с улицы доносился грохот трамваев.

Начальник местной СБ, плотный невысокий мужик с рыжеватыми усами и отчетливой лысиной ждал их, Макс представил обоих друг другу и ушел, пообещав вернуться через полчаса. Илья остался с Феликсом Артемьевым – так звали хозяина кабинета – один на один, сел на предложенный стул и принялся осматриваться. Ничего лишнего здесь не было: стол, три стула вдоль стены, шкаф для одежды, шкаф для бумаг, забитый папками, довольно пыльными, монитор на столе, кактус на широком подоконнике. Другое растение бы тут давно загнулось – хозяин курил, причем постоянно, что навевало на мысли о небольшом нервном расстройстве. В кабинете пахло табаком и чем-то кислым, несмотря на открытое почти настежь окно. Артемьев закурил, пролистал бумаги Ильи, отодвинул их, уставился на своего будущего подчиненного. Осмотрел с ног до головы еще раз, точно прикидывая на что тот способен, и сказал:

– В общем, все просто. Рабочий день с девяти, и до… Как получится. Всяко бывает, не угадаешь. Ситуации разные случаются, я тебе потом подробно обскажу, с ребятами своими познакомлю. Они сейчас на выезде, в филиале на Тверской проблемка возникла, надо решить оперативно. Главное, – он стряхнул пепел в пепельницу из темного камня, – разбираться желательно без рук, как говорится, но опять же – по обстановке. Физо раз в месяц пацаны мои сдают, в тир раз в две недели ездим, разрешение на оружие имеется. «Иж» и «ПМ» – знакомо?

Он впился в Илью взглядом прищуренных зеленоватых глаз, Илья кивнул, Артемьев ткнул окурок в пепельницу.

– Вот и славненко, через недельку и покажешь, на что способен. Служил? Награды имеешь? Спортом занимался? Разряд, категория? – сыпал он вопросами, Илья отвечал коротко, Служил, но не участвовал, военно-учетная специальность – замкомандира взвода, наград нет, спорт – бег по пересеченке и плаванье, но разряда нет. Артемьев докуривал уже третью сигарету, вдавил ее в пепельницу, и подвел итог:

– Испытательный срок – три месяца, но, думаю, ты сразу все поймешь, и я тоже. Зарплата – пока полтинник, дальше поглядим. Премии бывают – за успешную сдачу нормативов по физо и стрельбе, а также кварталки. И за работу с проблемными клиентами. – Он заметил непонимающий взгляд Ильи, и пояснил:

– А таких у нас как собак нерезаных: мошенники, обналичники и прочая шушера. Но без крайней необходимости морду им не бить! – Артемьев грозно ткнул в потолок указательным пальцем.

– А что – бывает? – спросил Илья.

– Еще как, – точно нехотя, отозвался Артемьев, и потянулся к стоявшему на столе телефону.

Переговорил с кем-то по поводу оформления нового сотрудника, подмахнул здесь же написанное Ильей заявление, и только поднялся, чтобы проводить его к кадровикам, как в кабинет вошел Макс.

– Порядок, – сказал ему Артемьев, – как договаривались. Зарплату, думаю, месяца через два поднимем, раньше не могу, сам понимаешь.

Полез в пачку за очередной сигаретой, ничего там не обнаружил, смял упаковку, и бросил в мусорную корзину. Промазал, но сделал вид, что все в порядке, Макс прикинулся, что ничего не заметил.

– Нормально, – сказал он, – спасибо. – Пошли, – это относилось уже к Илье, – я его сам кадровичкам сдам.

Артемьев кивнул, и загремел ящиками стола, Макс закрыл дверь, и оказался с братом в коридоре.

– Ну, как тебе? – спросил Макс, пока шли по коридорам и лестницам на второй этаж. Илья не знал, что и сказать, вернее, не хотел произносить это вслух. Ему здесь не нравилось, а что именно – он и сам не мог объяснить. И планировка здания, и поделенные на стойла кабинеты, и чрезмерно деловой вид сотрудников, и этот Артемьев не нравился больше всего. Но отторжение шло на уровне подсознания, возможно, виноват был слишком резкий бросок с полигона за городом в самый, считай, центр Москвы, и внезапное трудоустройство на огромную, по меркам их городка, зарплату. Илья решил, что со временем разберется и в себе, и с новой работой, поэтому просто ответил:

– Не знаю пока. И что – у меня есть выбор?

– Нет, конечно! – отозвался Макс, – нет у тебя выбора, поэтому молчи в тряпочку, и делай, что говорят. Артемьев тебя научит, у него опыт – будь здоров. Он отставник, полковник, вроде. С башкой проблемы, правда, имеются, но это терпимо. Да и у кого их сейчас нет?

Он постучал в дверь первого от лифта кабинета, и чуть ли не втолкнул Илью в отдел кадров, сдал с рук на руки полноватой блондинке в сером костюме. Блондинка вцепилась в Илью намертво, и держала у себя минут сорок, пока он заполнил все документы, незаметно подошел обед. Столовка оказалась довольно приличной, народу было полно, Макс торопился, и на два часа бросил Илью в своем кабинете, пока шло совещание.

Помещение брат отхватил себе на загляденье – просторное, светлое, с обилием зелени в кадках на полу и на подоконнике, с мебелью из светлого дерева и кондиционером. На двери помещалась золотая табличка с черными буквами «Серегин М.В.» и указанием должности, в кабинете имелся небольшой аквариум с полосатыми и черными рыбками и в полстены размером «плазма». А вид из окна открывался сказочный – здание стояло на возвышенности, и часть старой Москвы с высотками и силуэтами небоскребов Сити на горизонте. Через дорогу помещался старый дом с поразительной красоты фасадом в лепнине, амурчиках, гирляндах и милыми чердачными окошками, вокруг которых красовались белейшие «розетки», придававшие окну вид цветка. Илья то слонялся вдоль огромного, во всю стену окна, разглядывая окрестности, то сидел в «директорском» кресле, играл в пасьянс или лазил по сети, и вконец извелся от безделья, когда из приемной донесся девичий голосок:

– Максим Васильевич, вам насчет квартиры звонили, вот адрес. Просил передать, что ждут сегодня после шести.

– Спасибо. – В кабинет вошел уставший и слегка раздраженный Макс.

– Все, – выдохнул он, – поехали отсюда. Руководство свалило, завтра председатель правления улетает на Тибет, и три недели я его не увижу. – Макс бросил папку с бумагами на диван у стены, и открыл шкаф.

– На Тибет? – удивился Илья, – и не лень ему тащиться в такую даль…

– Не лень, – Макс надел плащ, нашел в кармане ключ от машины, – он третий раз туда летит. Карму чистит…

– И как – успешно? – уже заинтересованно спросил Илья. Не то, чтобы вопрос чистки кармы занимал его так сильно, но прозвучало интригующе.

– Черт его знает, – Макс первым вышел из кабинета, – помогает, наверное. Он каждый раз оттуда какой-то просветленный возвращается, умиротворенный. Как Будда. Поехали, квартиру тебе покажу. Приятель мой нас ждет, но сразу свалит, как только ключи тебе отдаст.

Помимо кабинета Максу полагалась секретарша, трогательное юное существо с беленькими волосиками над розовым носиком, голубоглазое и бестолковое.

– Я домой, – сказал ей Макс, – кабинет закрой и рыбок покорми. Вернее, наоборот.

– Конечно, Максим Васильевич, – прочирикала секретарь, – а вы вернетесь?

– Завтра, дочь моя, завтра, – Макс возвел глаза к потолку, Илья отвернулся, чтобы скрыть усмешку. Девчонка ничего не поняла и продолжала дежурно улыбаться. Крикнула им вслед «до свиданья!», Макс буркнул что-то, и пошел по коридору в сторону лифта.

– И где они таких берут, – ворчал он на ходу, – дура дурой, ей еще в куклы играть. Навязали овцу на мою голову…

И остановился, да так резко, что Илья едва не врезался брату в спину, притормозил в последний момент, и на полшага обошел Макса и едва не столкнулся с невысокой полной женщиной. Та загораживала Максу дорогу, стояла, расставив толстые ноги, и смотрела на Макса снизу вверх, смотрела с таким видом, что Илья никак не мог понять, что женщина сделает дальше: кинется на брата с кулаками или заплачет.

– Что? – устало спросил Макс, глядя на женщину, и, как пару минут назад в кабинете, страдальчески воззрился на потолок. – Что еще? Я все сказал, Лариса Дмитриевна, что еще вам от меня надо? – Произнес он по слогам, будто разговаривал с неразумным ребенком.

Он попытался обойти «преграду» вдоль стены, но тетенька шустро метнулась вбок, опередила его, и почти что загнала в угол, точнее, в нишу с окном, оттеснив от лифта. Илья не вмешивался, просто рассматривал чудную тетку, гадая, что ей нужно от брата.

Лариса Дмитриевна своим видом напоминала помидор на спичках, которые заканчивались острыми тонкими каблуками, а сверху, где у овощей находится плодоножка, помещался еще один помидор – поменьше, сморщенный и взлохмаченный, в очках, а собственно плодоножку заменяли фрагменты ботвы, прилипшие к затылку и вискам. Основной помидор был несимметричный, со всех его сторон свисали клока темной ткани – то ли юбка то ли платье с балахоном поверх нее, то ли просто непонятного покроя полосатая хламида, в которую тетенька кутала свою тушку. Однако настроен «помидор» был решительно, даже слегка агрессивно.

Женщина улыбнулась, поправила очки, почти с ненавистью глянула на Илью, потом подобострастно – на Макса, и проговорила:

– Я просила вас подумать, Максим Васильевич, а не отказываться сразу. Это очень важно для меня, очень. Я в долгу не останусь…

Тут воспитанный и галантный в любых почти ситуациях Макс не выдержал, довольно грубо двинул тетку с дороги, и быстро пошел к лифту. Илья двинул следом, успев заметить краем глаза, что лицо женщины перекосило, как от боли. Она прошептала что-то невразумительное, буквально пару слов, но с такой злостью и отчаянием, что Илье стало не по себе. Но наваждение прошло в тот же миг, а Лариса Дмитриевна лишь загадочно улыбалась, глядя Максу в спину. Что у нее там было на уме – Илье было наплевать, он догнал брата, и вошел за ним в лифт. Напоследок заметил, что тетка следит за ними, и продолжает при этом странно улыбаться, мысленно послал Ларису Дмитриевну ко всем чертям и отвернулся.

«Бэха» ждала на парковке перед банком, Макс сел за руль, завел двигатель. И пока ехали, не лихачил, как вчера, держался в правом ряду, и помаленьку вводил Илью в курс дела. В основном рассказывал о сотрудниках, кто кому друг или враг, советовал держаться от всех подальше, и слушать Артемьева, с остальными не связываться и вообще общаться поменьше.

– Гадюшник, – подвел Илья итог, Макс кивнул, и остановился перед «зеброй».

– Гадюшник, – подтвердил он, – еще какой. Одна Кузнецова чего стоит. Ну, та баба, что сейчас меня у лифта подловила, – пояснил он.

– Чего ей надо? – спросил Илья. Эта встреча не шла у него из головы – уж больно странно выглядела эта Лариса Дмитриевна, которая больше походила не на банковского работника, а на блаженную фанатичку, что наводило на мысль о ее не совсем крепком душевном здоровье. Однако Макс отмахнулся и тронул машину с места.

– Да ерунда какая-то, – пробормотал он, – это наш старший экономист. Почти два месяца за мной ходит, как приклеенная. Я ее в кабинет к себе пускать запретил, так она меня в коридоре караулит. Все помощь какую-то просит, якобы только я ей помочь могу.

– Может, влюбилась? – предположил Илья. Макс перекрестился, сплюнул через левое плечо и перестроился в левый ряд.

– Да черт с ней, не обращай внимания, – перевел брат разговор на другое. – Платят у нас хорошо, даже очень, через годик тебя на зама Феликсу подтянем, потом сам рулить будешь.

«Это вряд ли» – подумал Илья, глядя на столицу из окна машины. Он уже решил для себя – год. Ровно год, начиная с этого самого дня, и ни часом больше он в банке не останется. А пока надо потерпеть – и Макса подставлять незачем, и деньги нужны, «тойоту» опять же надо ремонтировать. А год – это недолго, можно и потерпеть.

Зато квартира понравилась: чистая светлая однушка на третьем этаже старого дома с толстыми стенами, высокими потолками и окнами, что выходили во двор-колодец. На дне «колодца» стояли машины и росли клены, уже начинавшие желтеть, асфальт блестел от дождя. Мебель в квартире была старая, монументальная, еще с советских времен, но это роли ровным счетом никакой не играло. Бытовая техника была поновее, Илья все осмотрел под руководством невысокого седого мужика – хозяина квартиры, забрал ключи. Сторговались по-божески, почти в половину от стоимости обычной аренды, причем Илья подозревал, что Макс уже отдал большую часть. И только собрался поговорить с ним по душам, как брат с приятелем вышли в коридор, пошептались там о чем-то, и хозяин квартиры, как и обещал, удалился.

Макс выпил воды из-под крана, направился в коридор, но Илья загородил брату дорогу. Тот со своей необидной и лихой усмешкой глянул Илье в глаза, уперся кулаками в бока: давай, бей, мол, я не сопротивляюсь. Он так всегда делал, понимая свое превосходство или возраст, давая младшему фору, что Илью злило донельзя и обезоруживало. Вот и сейчас он отступил, выругался негромко, и сказал:

– Макс, зачем? Я сам заплачу, когда заработаю. Я тебе снова должен. Вот и кто ты после этого?

– Заработаешь, обязательно заработаешь, – серьезно сказал Макс, – миллионер ты наш. Отец деньги дал, просил тебе не говорить, но я сказал. С ним и разбирайся, а я пошел, завтра рано вставать. И да – Артемьев просил передать, чтоб ты завтра к обеду приходил, раньше он занят, не до тебя. Все, пока.

Так просто ему отвязаться не удалось. Илья пошел следом, намереваясь и проводить брата, и заодно пройтись, подышать свежим воздухом. Отчего-то оставаться одному в чужой квартире ему было невмоготу, да и поесть не мешало бы, а для начала надо найти поблизости магазин. Вышли из подъезда, постояли под мелкой моросью, глядя на двух черных с подпалом такс, что носились по газону. Носились так забавно и самозабвенно, что настроение поднялось само собой при виде беззаботно играющих псов. Их хозяйка, строгая брюнетка лет тридцати, кое-как переловила собак, посадила на поводки и повела к третьему подъезду. Макс посмотрел ей вслед, кивнул, сказал шепотом:

– Оппа, а я и не знал, что тут такие красотки живут. Ты не теряйся, не теряйся. – Он легонько двинул локтем Илью по ребрам, и сел в машину, завел двигатель. Илья показал брату кулак, тот отмахнулся, поправил зеркало заднего вида, и поехал к выезду на проспект, повернул к арке и уже почти пропал в ней, как слева что-то мелькнуло, так быстро, точно звезда упала. Багровая искра летела сверху вниз, Илье даже показалось, что он слышит тихий свист. Мелькнула, и пропала за кормой «бэхи», секунду или две ничего не происходило, а потом грянул взрыв. Машина подпрыгнула на месте и загорелась, пламя охватило в момент, поднялось столбом, загудело, и тут рвануло еще раз, на асфальт полетели осколки – это лопнули стекла. Огонь поднялся почти до второго этажа, раздался чей-то крик, потом вой сигнализаций припаркованных рядом машин, «бэха» плюхнулась на брюхо – ее покрышки уже сгорели, точно облитые бензином. Да не точно, а так оно и было – это рванул бензобак, полный, как запомнилось Илье, когда он смотрел на приборную панель, топлива было много, и гореть оно будет долго.

Илья кинулся к машине, отшатнулся, закрываясь от нестерпимого жара, побежал к водительской дверце, понимая, что уж поздно, что Макс внутри, но его не видно, он точно растаял в огне. Машина на глазах превращалась в обугленную груду металла, бесформенную, тошно вонявшую гарью и бензином, внутри никого не было. Илья зачем-то задрал голову, оббежал машину вокруг, позвал Макса, крикнул еще раз, и еще, но никто не отзывался. Потом кто-то схватил его за куртку, потащил прочь от машины, Илья вырвался, рванул обратно, но его успели перехватить, толкнули на газон. Потом приехала пожарка и «скорая», а потом пошел дождь.

Он лил всю ночь, стучал по подоконнику, Илья сидел на кухне и смотрел в стенку. В окно он глянул лишь один раз, и больше не подходило, хоть и стемнело давно. Он знал, что «бмв» еще там, его не увезли, заберут только завтра на спецстоянку, как сказал кто-то из полиции, но Илья не помнил, кто именно. По-хорошему, надо было лечь поспать, хоть немного, но стоило закрыть глаза, как появлялась картинка – из салона достают черную скрюченную куклу, кладут ее в черный пластиковый мешок, загружают в салон «скорой». Эмоций при этом Илья не испытывал ни малейших, он точно знал, что это не Макс просто потому, что так не бывает. Не бывает, что здоровый, полный сил молодой мужик за считанные минуты превращается в головешку.

И все же это было, шок и ступор спали ближе к рассвету, Илья поднялся с табуретки, и подошел к окну. В темноте ничего не разглядел, но сквозняком в форточку принесло слабый запах гари, Илья передернулся, как от удара, и закрыл окно. Но не отходил, смотрел в темноту внизу, привыкая, осознавая, что Макса нет, он не вернется. Он сгорел в своей машине, это его положили в мешок и увезли в морг «для следственных действий» – вспомнились слова того же полицая. И еще кое-что подкинула память: «несчастный случай». Ну, если считать взрыв бензобака новенькой немецкой машины, недавно только из салона несчастным случаем… Хотя полицаям виднее.

Дыхание перехватило, Илья прижался лбом к холодному стеклу и закрыл глаза. Постоял так, вернулся на табуретку, уставился в стену. Было еще кое-что, до это      й минуты крутившееся где-то на окраине сознания, а теперь напомнило о себе. «Отец не знает» – Илья отогнал эту мысль, но он тут же вернулась, и вцепилась в измученный мозг. Отделаться от нее не было никакой возможности, Илья пристально смотрел в стенку, точно искал на ней ответ, и думал, как поступить.