– Как ты, Снежок?
– Та хреново…
– Пособие получила?
– Та получила.
– Поселили?
– Поселили с двумя какими-то проститутками с Харькова. Такая быдлота. Та они и не с Харькова. В Харьков понаехали накануне войны с какой-то дыры из-под Винницы. Поселили в одной комнате, потому что все мы жёны украинских воинов и все бездетные…. Как в общаге. Помнишь старый русацкий фильм «Девчата»?
– Не-а…
– А мои мамка с папкой любили его смотреть…
Снежок сглотнула слезу.
– Как они?
Собеседница Снежаны, Яна Тимченко, случайно встреченная на чужбине одноклассница, выглядела вполне процветающей, вероятно потому, что отлично знала немецкий и французский языки и успела ещё до войны перетащить своих из Запорожья в Европу. Яна и в прошлой жизни была отзывчивой девушкой, а уж теперь, когда многие потеряли всё, она безотказно угощала всех своих знакомых в кофейнях австрийского Лаа-ан-дер-Тайа и не скупилась на сочувствие.
– Та если б я знала за родителей. Запорожье бомбят. – Снежок всхлипнула. – Крайний раз две недели назад мамка писала, как они чуть ли не двое суток в подвале просидели. А теперь и связи нет. Такое вот говно!
Сочувственно кивая, Яна пододвинула поближе к Снежку тарелку с бриошами.
– А что твои сожительницы? Ну, эти жены… У них как-то так же или всё же получше?
– Та какие с них… жёны. Говорю же, проститутки. Та одна из них уж овдовела, а овдовев – запила. Такая…
Снежана остановилась, припоминая понравившееся ей ругательное слово, но оно никак не шло на ум. Разговаривая с кем угодно, Снежана или Снежок, как называли её родственники и подруги, избегала матерных выражений. Она считала себя девушкой начитанной и употребляла только допустимую в литературе брань. Собравшись с духом, она выпалила:
– Лаа-ан-дер-Тайа – деревня. Причём деревня говённая. Мужики жадные, как жиды, но при этом жидов ненавидят. Бабы – ведьмы. Страшные и злые. В шесть часов все ложатся спать. Вечером женщине пойти некуда. Негде свою красоту показать, та и не к чему – местные от зависти полопаются. Тут красивых ненавидят. Вот так, если коротко.
Яна округлила глаза и приложила указательный палец к губам, и Снежок притихла, заозиралась – не заметил ли кто её гнева?
Мимо их столика проходили люди, иные покачивали головами, словно сокрушались относительно вспышки Снежка, но ни один из них, по счастью, не понимал по-русски.
– Как на пособие прожить? Ума не приложу! – вздохнула Снежок.
– Тут многие на пособие живут. Ради него и едут. Не ради работы.
– Я так не могу. Пособие – это стыдно. Я привыкла работать. Да и мало мне пособия…
– Ты же вроде в Херсон замуж вышла?
– Та да.
– Муж в Херсоне богатый был? Как же он от армии не откупился?
Снежок снова вспыхнула:
– Та он и не думал откупаться! Пришла повестка – пошёл служить, потому что агрессор напал. Родину должен же кто-то защищать? Та не богатый он. Да! Зато работал. Мы привыкли работать, понимаешь, Яночка? А пособие – это стыдно.
Яна ответила после недолгого раздумья:
– Ты помнишь Марго Потапенко?
– Кто такая?
– Это которая Пожез.
– Та, что за москаля замуж вышла? Из восьмого «Б»?
– Да. Только не за москаля, а за армянина, но из Москвы.
– Та да. Армянин – москаль.
– Пусть так. Так вот. Она сейчас в Лаа-ан-дер-Тайа…
– В какой гостинице живёт?
– Пойдёшь москалей бить? – усмехнулась Яночка, пододвигая Снежку тарелку с пастой.
– Та не. Просто так спросила.
– У Марго здесь дом. Её мужик купил. Я там была. Круто. Восемь комнат. Винный погреб…
– Это в Лаа-ан-дер-Тайа? Здесь крутых домов нет. Деревня. Говённая деревня!
– Можешь сама убедиться. Это буквально здесь за углом. Мы на Нордбанштрассе, пятнадцать, а Марго…
Яночка справилась в смартфоне и объявила:
– …а Марго живёт на Нордбанштрассе, четыре. Это недалеко от ратуши. Дом старинный, чудом уцелел во время войны. Думаю, муж Марго богат…
– …москали не бывают богачами. Та они даже не моются.
– А вот пойдём и узнаем. Может быть, Марго нужна помощница по хозяйству. Тогда у тебя есть шанс. Айда!
Яночка подозвала официанта и расплатилась.
Снежок молча и сосредоточенно, мрачнее тучи, наматывала на вилку остывшую пасту.
– Подожди. Дай доесть. Еда не должна пропадать…
– Конечно! В Запорожье люди голодают.
–Та не голодают они там!– Снежок взвилась, бросила вилку в полупустую тарелку.– І Чому ти завжди, ну ось завжди говориш тільки російською? Мови для тебе не існує! Через таких, як ти, і вибухнула ця війна! Як же по-іншому, якщо половина громадян говорить мовою агресора?[17]
Снежана горячилась. Яночка стояла над ней в немом отупении. Посетители кафе смотрели на них кто с ухмылкой, кто настороженно.
–Die russische schwört mit einer Keule. Es wird jetzt ein guter Kampf werden. Ich setze auf die Ukraine, und du bist Klaus?[18] – проговорил кто-то.
–Soll ich einen Kölner anrufen oder sofort die Polizei rufen?[19] – ответили ему.
– Снежок!..
Снежана молча проглотила остатки пасты и вытерла рот салфеткой. В её стакане оставалось ещё немного безалкогольного пива, и она проглотила напиток залпом. Так пьют горилку или любой другой крепкий напиток.
–Ненавиджу москалів! Гірше них тільки кацапи![20] – выдохнув, проговорила она.
Перед витринным окном кафе остановилась полицейская машина.
– Пойдём же, Снежок! – прошептала Яночка, хватая подругу за плечо.
Полицейские выбрались из авто наружу. Водитель – огромный дядя, косая сажень в плечах, с дубиной и электрошокером на ремне. Женщина, его напарница, тоже вооружена по австрийскому уставу и крепкого телосложения. Снежана окинула их оценивающим взглядом.
– Чёрт с тобой. Пойдём. Лучше у москалей лестницы мыть, чем на их пособие жить, – проговорила она.
Полицейские зашли в кафе, огляделись. Кто-то из посетителей указал им на столик Снежаны и Яночки. Полицейские решительно двинулись к ним. Снежана вскочила, прижалась к Яночке плечом к плечу. Втянув голову в плечи, она уставилась в пол.
–Wir haben die Rechnung bezahlt. Alles ist in Ordnung, meine Herren…[21] – пролепетала Яночка и ещё раз на всякий случай повторила эту же фразу по-английски.
–Streitet euch nicht![22] – проговорила женщина-полицейский, грозя им пальцем.
Им позволили удрать. Путь от Нордбанштрассе, 15 до Нордбанштрассе, 4 подруги проделали в полном молчании и трусцой. Никто их не преследовал. Никто не обращал ни малейшего внимания на разряженную в пух и прах Снежану (дорогая сумочка, туфли на высоких каблуках, короткая юбка, демонстрирующая миру цветные татуировки на ногах, кофточка с низким декольте, толстая цепочка жёлтого металла). Неброская внешность Яночки гармонировала с обликом обывателей Лаа-ан-дер-Тайа, предпочитавших резиновые шлёпки и обычные, китайского пошива, шорты. И никто не обращал внимание на болтающиеся в вырезе обильные прелести Снежаны, что вызывало досаду.
Девушки остановились у какой-то двери. Дубовые филёнки, бронзовая ручка в виде львиной головы, бронзовый же дверной молоток. Богато. Снежана заартачилась.
– Что это за фигня? Зачем молоток? Здесь живут старые немцы? Не хочу! Не стану ухаживать за каким-нибудь маразматическим дедом! Я нанимаюсь на уборку и… Отпусти руку! Больно!!! Яна, ты чтооо!!!
Снежок хотела вырваться, но Яночка крепко держала её за татуированное плечико.
– Не вздумай выпендриваться в доме Крутакова. Говори по-русски, слышишь?!! Только по-русски!!!
Левой, свободной рукой она взялась за бронзовый молоток и три раза стукнула им по бронзовой пластине. Металлический звон разнёсся по округе. За дверью послышались быстрые шаги, она распахнулась и в вырез Снежаны уставились нащуренные хищные глаза. Наконец-то хоть какое-то внимание к женщине! Дочерна загорелый, в драных джинсах и швейцарских часах Крутаков вполне соответствовал своей фамилии. Снежана в первую же минуту отметила все его особенности: и тощую косичку седых волос на затылке, и витиеватые татуировки, покрывавшие предплечья, и пронзительно серые глаза, и хорошо тренированную фигуру. Крутаков из тех старичков, что идут по жизни легко, оставляя за спиной шлейф нечаянно прижитых младенцев. Может быть, и Марго уже беременна?
– Что это, Яночка? Кто это? – Крутаков указал подбородком на Снежану.
Та зарделась.
– Это я нашла для вас прислугу, – быстро ответила Яночка.
– Это?!! Прислуга?!!
Крутаков окатил Снежану обидно оценивающим взглядом.
– Вернее, компаньонка. Муниципалитет не смог предоставить ей отдельного жилья. Поселили в хостеле…
– Мы не сдаём комнат. Впрочем, проходите. Надо поговорить с Ритой.
Внутри дом оказался намного больше, чем представлялось снаружи. Они прошли через богато обставленный холл. Каблуки Снежаны зацокотали по каменному полу. Разуться им не предложили. Заметив её смущение, Крутаков произнёс:
– Не стесняйся. Не в мечеть пришла.
По лестнице морёного дуба они поднялись на галерею. Здесь каблуки Снежаны впились в дубовый паркет. Кроссовки Яночки ступали бесшумно, Снежана же топотала по-слоновьи. Звук взлетал к огромной, украшенной множеством хрустальных бирюлек бронзовой люстре. Они миновали несколько дверей и остановились в торце коридора.
– Марго там… – проговорил Крутаков.
Загадочно улыбаясь, он постучал в дверь.
В ответ знакомый голос послал их матерно прогуляться подальше.
Крутаков широко улыбнулся.
– Марго… – едва слышно пропищала Снежана.
– Все хохлухи такие. Наглые, как черти. Живёт в моём доме и меня же посылает.
Сказав так, Крутаков широко распахнул дверь, и они очутились в женском раю.
В большой, обильно обставленной мягкой мебелью комнате царил полный кавардак. В глазах рябило от разбросанных повсюду цветных тряпок и коробок, среди которых копошилась крошечная собачка. Сквозняк, тянувший из широко распахнутого окна, колебал цветные шелка на расставленных рядами вешалах. Хозяйку комнаты, крошечную худенькую блондинку, они обнаружили не сразу. Она нашлась в самом дальнем углу перед зажжённой кольцевой лампой. Марго вертелась, пританцовывая. Ужимки, прыжки, жесты рук и ресниц, повороты так и эдак, чтобы взметнувшийся подол юбки показал объективу видеокамеры верхнюю часть бёдер. Показ сопровождался завлекательным курлыканьем. «Сколько вас!», «Какие вы все хорошие!», «Что-то мало сегодня лайков. Давайте больше!», «Ах, вы мои лапочки!». Марго поочередно предъявляла камере отдельные предметы гардероба: бусы, сумочку, бейсболку. Сыпала наименованиями брендов. Снежана в растерянности уставилась на яркие лейблы. Марго не могла не заметить вошедших, но не переставала тараторить.
– У неё прямой эфир, – шёпотом пояснил Крутаков. – Реклама проплачена… – Он произнёс названия брендов. – Двести косарей зараз. Моя жена неплохо зарабатывает…
В этот момент Марго повернулась к камере спиной и лицом к вошедшим. Подол игриво взметнулся. Глаза сердито сверкнули. Она словно бы и не узнала ни Яночки, ни Снежаны. Ещё один пируэт, и вот она уже демонстрирует объективу пару белых кед с платковыми шнурками.
– В наши непростые времена радужная расцветка является самым актуальным трендом. Мой мушшш натурал, но и он одобряет…
Оказалось, Крутаков хорошо выдрессирован. Об этом можно было судить по тому, как быстро и ловко он запрыгнул в кадр.
– Hello! – вскричал Крутаков, обхватывая Марго за тонкую талию. – Привет, дорогие подписчики!
Теперь они вертелись перед объективом вдвоём, принимая различные игривые позы. Яночка и Снежана тихо ныкались за разноцветным тряпьём, которое и выглядело сногсшибательно и пахло опьяняюще. У Снежаны слегка кружилась голова, а тут ещё Яночка горячо шепчет в ухо:
– Блогершей быть выгодно. Посмотри, сколько у неё шмоток. А дом какой! Мне кажется, ты понравилась Крутакову. Ты не смотри, что она его шугает. Это так, для вида. Он ей позволяет себя шугать, вот она и шугает. На самом деле он тут главный. Он решает. Он тебя оставит.
– Ты говорила, её муж богат. Но он какой-то старый. Тебе не кажется?
– Крутаков – бандит. Все бандиты богаты… – едва слышно пролепетала Яночка.
А Марго тем временем закругляла свой стрим.
– Дорогие друзья! – воскликнула она, изящным жестом бедра выталкивая Крутакова из кадра. – Завершая наш прямой эфир, хочу сделать небольшое объявление! В следующий раз мы встречаемся на вечеринке. Да-да! Местная знать даёт бал в лучшем ресторане города! Сладкие немецкие вина и чёрная икра!..
– Сладкое вино! Фу! – Снежана надула губы.
В ответ Яночка лишь всплеснула руками, потому что Крутаков и Марго уже смотрели на них.
– Ну?!! – произнесла Марго с непонятным вызовом.
– Она не любит чёрную икру и сладкое немецкое вино, – широко улыбаясь, проговорил Крутаков. – В таком случае могу предложить… Анашу или каннабис? Что предпочитаете? Пыхнем?
– Та всё одно, конопля! – с излишней пылкостью воскликнула Снежана.
– Подождите! Не надо так! – вмешалась Яночка. – Марго, ты же помнишь Снежка?
– Чего?
– Снежок. Снежана Соломаха. Узнай же её. Ты искала прислу… помощницу. Вот Снежана ищет работу.
–Прекрасно!– Крутаков несколько раз хлопнул в ладоши.– Марго нужна такая… как это по-украински? Помічниця? Чи ні? [23] Она прекрасно будет смотреться в кадре. Ну-ка, ну-ка… – Он схватил Снежану за руку. – Мы тебя переоденем, переобуем и…
– Ещё надо тут убираться. Готовить тряпки и косметику к показу, – мрачновато заметила Марго.
– Снежок живёт в хостеле. Там неудобно… – мямлила Яночка.
– Поживёт у нас. Комнат много, – весело отозвался Крутаков.
– Можно с ней делать бьюти-видео. Она подходит. Волосы перекрасим, – сказала Марго.
– А деньги…
– Какие деньги? Ты же на пособии. Я тебя переодену. Станешь героиней моих видосиков…
– Героїня, – подсказал Крутаков.
– Ну-ка пойдём. Я покажу тебе твою комнату. Это на первом этаже за кухней. Она маленькая, зато отдельный вход с заднего двора. Ты даже можешь принимать там своих друзей. Я разрешаю. Правда, Крутаков?
Тот кивнул и добавил:
– Но сначала надо пыхнуть, а то я как-то устал.
И он достал из брючного кармана небольшую плоскую коробочку.
– Мне в туалет, – пискнула Яночка и выскочила из комнаты на галерею.
Сбегая вниз по дубовым ступеням, разыскивая уборную, а оказавшись в ней, поливая предплечья и личико холодной водой, она старалась утешиться. В этом большом доме, где комнат в пять раз больше, чем жильцов, Снежку будет лучше, чем в хостеле. Да, Крутаков не станет платить, но Снежок получает пособие, а условия жизни здесь намного лучше, чем в хостеле.
Потом она честно хотела вернуться, но на галерее уже курился сладковатый дымок каннабиса, и Яночка сбежала. Просто сбежала в собственную хорошо устроенную жизнь подальше от чужих проблем.
О проекте
О подписке
Другие проекты