Когда мне было лет тринадцать, он как-то взял меня с собой на байкерскую тусовку, случайно так вышло. Наши мамы готовили праздничный стол к юбилею бабушки и отправили нас с Вадимом на дальний большой рынок за покупками, но рынок по какой-то технической причине оказался закрыт, и мы без зазрения совести просто слиняли. Чтобы не попасть под еще какое-нибудь их поручение. Ну, а так как Вадим при любой возможности «линял» только в свою байкерскую компанию…

Девочка я была решительная, абсолютно ни черта не боялась, энергии и любопытства во мне хватило бы на батальон рядовых девчонок, потому и неудивительно, что уже через месяц я лихо рулила на самом маленьком мотоцикле, который мужики подобрали специально для меня. Как ни странно, я вписалась в сообщество этих людей – ни в коем случае не банды! Руководил этим клубом и являлся непререкаемым авторитетом некто Варяг, в простой жизни звавшийся Николаем, был он старше всех и немного страшноватый от старого ранения в лицо, которое получил в Афгане. Вот он и требовал от всех соблюдения законов, никакого раздолбайства, никаких правонарушений, и строго за этим следил, и беспощадно изгонял из группы даже за намек на криминал. Он же, Варяг, и решил, что девочка Слава вполне достойна того, чтобы вступить в их ряды, правда, с одним условием – я обязана хорошо учиться в школе.

Знаете, как я старалась? Я стала круглой отличницей, только бы не вылететь из любимой тусовки. И гоняла на мотоциклах, и наизусть знала все рокерские коллективы и их композиции, и даже пару лет пела в одном местном рок-ансамбле, и тащилась от металлики, а «Rammstein» стал одной из моих любимых групп.

Но этого мне показалось мало. А прикид? Обязательно!

И в шестнадцать лет я ходила по улицам, шокируя своим видом пуританских прохожих, в черных в обтяжку брюках из синтетической кожи, в черных майках с портретами любимых исполнителей, в черной косухе с заклепками, в обрезанных перчатках и тяжелых армейских «берцах» на ногах.

Свои прекрасные пепельные волосы я обрезала под безукоризненное «каре» с челкой ниже бровей и красила их, разумеется, в «радикально черный» цвет, а макияж делала такой, что порой и глаз не было видно. Дополняли эту «картину» три косых шрама на правой щеке – один подлинней и два маленьких, – полученных мной от падения с мотоцикла, когда меня протащило мордой по асфальту. Не такие прямо страшенные и выпуклые шрамы, но очень даже заметные.

Так что со свободой и волей я как-то переборщила.

Мама поначалу пугалась, а потом махнула рукой – перебесится ребенок, само пройдет! Она лично встретилась с Варягом-Колей, долго с ним разговаривала, и с Вадимом беседовала, и решила не трогать меня и не поучать. Главное, она знала точно: я не пью даже пиво, не курю и уж тем более не балуюсь никакими наркотиками, и нахожусь под постоянным и неусыпным приглядом нормальных ребят. И, кроме того, мы объездили пол-России по историческим местам, каждый раз с какой-то идеей: то средства собрать для сиротского дома или для реставрации церкви, то на какие-нибудь рок-фестивали.

Одним словом – жизнь бурлила! При этом у нас с мамой наступила полная любовь и взаимопонимание. А для полного спокойствия ее нервов я стала лучшей ученицей в школе и победила на нескольких олимпиадах. Правда, у меня лично создалось впечатление, что победу мне присуждали скорее от испуга, когда, грохоча тяжелыми ботинками, я подходила к преподавательскому столу и, позвякивая заклепками на косухе, усаживалась на стул, и хлопала тяжелыми от туши ресницами, грозящими в очередной раз просто не разлепиться.

В шестнадцать лет я твердо решила, что стану юристом. И пришло ко мне это озарение в околотке одного из маленьких городишек, который проезжала наша бригада, путешествуя летом по стране. Заперли нас просто так, для профилактики, за один только внешний вид и мотоциклы на всю ночь. И меня просто порвало от невозможности что-то доказать красномордым ментам, издевательски похохатывавшим над моими потугами добиться справедливости.

А вот если бы я знала законы… далее последовало озарение: вот оно, призвание моей жизни! Стану юристом!

Ну а куда может поступать лучшая ученица школы, победительница олимпиад?

Разумеется, только в Москву! А что, могли быть другие варианты?

А вот вопрос второй, сам собой напрашивающийся из такого решения, оказался куда как сложнее: а на какие шиши сей банкет?

Мне семнадцать лет, на дворе девяносто пятый год, в стране сами помните, что творилось, а уж в Москве и подавно. Мамочка моя, для того чтобы мы могли хоть как-то прожить, три года назад ушла с работы и стала челноком: таскала на себе неподъемные тюки с барахлом и стояла на рынке, торговала в любую погоду. И в Москву эту ездила почти каждый месяц за товаром – уж она-то точно знала, что представляет собой эта столица!

– Езжай, – решила мама, когда поздно ночью, после последнего моего выпускного экзамена в школе, мы сидели за столом в кухне и отмечали это событие моим первым в жизни шампанским, – справимся как-нибудь. Для чего я в эти челноки-то проклятые пошла, чтобы тебе как-то жизнь обеспечить. Езжай! Поступай! Только, дочь, учись там лучше всех!

И я поехала!

Боже! Я попала в другой мир, другую вселенную, в параллельное измерение!

Москва! Здесь все оказалось совершенно иным: энергия города, его ритм, магазины, улицы, кафе-рестораны, люди, жизнь – даже воздух этого города был особенным!

Я поступила сразу и довольно легко, у меня и сомнений не было, и опасений по этому поводу. И место в общежитии мне дали сразу и без проблем, невзирая на все «страшилки», которые рассказывали другие абитуриенты про то, как это сложно, и что надо взятку давать, и что место дают только одному из десяти претендентов. Ну, это вас девять, а я та самая одна – воображала я себя такой фифой распрекрасной.

И началась моя новая интересная, захватывающая жизнь!

Мне нравилось учиться, я с удовольствием ходила на все лекции и занятия, раньше будильника вставала – вот насколько увлеклась образованием! И нравилось исследовать Москву, открывать ее для себя, ходить по музеям, улицам и проспектам – я даже специальную карту достопримечательностей и исторических мест приобрела и отмечала кружочками, где уже побывала. И завела новых друзей, перезнакомившись со своими однокурсниками и девчонками из общаги.

Я жила, училась, радовалась на полную катушку, с таким удовольствием проживая каждый день, что мне было нестерпимо жаль тратить время на сон!

В конце сентября у парня из нашей группы, московского мальчика из обеспеченной семьи, случился день рождения, и он решил отметить это событие в клубе и пригласил пять одногруппников, в том числе и меня. Ну, вроде так само собой сложилось, что мы впятером теснее всего общались, и где-то даже сдружились, и уж точно постоянно вместе тусовались: гуляли, в кино ходили.

Девяносто пятый год – такое новшество, как ночные клубы, даже в Москве было еще вроде как экзотикой, хотя и бытовало уже вовсю, но воспринималось пока еще малопривычным явлением.

Я все переживала, что нас не пустят: нам же всем еще восемнадцати не было, вот только имениннику, но мои опасения не подтвердились – столик был заказан и нас пропустили без всяких вопросов.

Памятуя о наставлениях Варяга, которые он вдалбливал мне годами, я только делала вид, что пью наравне со всеми, благо в темноте, в сверкании прожекторов, грохоте музыки и праздничной эйфории всем было по барабану, кто там пьет и что. Зато я оторвалась на танцполе, так отплясывая, что не замечала ничего вокруг, мне и без допингов было весело, бесшабашно и классно!

А вот народец наш студентиком был пока еще хилым, «боевого» опыта пития еще не имевшим, – мальчишки быстро как-то набрались и так же быстро от пьяного куража и безбашенных танцев спланировали в тяжелое опьянение с соответствующими последствиями.

– Славка! Помоги! – прокричал мне в ухо Антон. – Мне в туалет надо, а сам я не дойду!

Пришлось подставить плечо, обнять за талию и пробиваться с этим телом через толпу в холл, к туалету. Парень оказался тяжелым для меня, сначала я его уронила посреди зала, он громко ржал, возился на полу, пытаясь подняться, помогли какие-то ребята, под веселые комментарии подняли и снова повесили его на меня. Второй раз я его не удержала уже возле самой двери у выхода из зала, всего метра два оставалось, но он споткнулся, громко натужно икнул, и я, испугавшись, что его сейчас вырвет прямо на меня, отскочила в сторону. Антон предпринял слабую и обреченную заранее попытку удержать непослушное тело вертикально, как-то нелепо переступил ногами и шлепнулся на колени.

Я стояла, смотрела, как он там копошится, и размышляла, а не внести ли конструктивное предложение, посоветовав ему проделать оставшийся путь до клозета на четвереньках – так, пожалуй, безопасней будет для всех.

Мои размышления на отправной точке, когда решение уже принято и пора переходить от мыслей к делу, прервал какой-то парень. Осторожно отодвинув меня в сторонку, он наклонился над несчастным Антоном и весело посочувствовал:

– Ну что, брат, водка, пиво и текила?

И как-то совсем легко, без особых усилий, поставил моего друга на ноги, подхватил одной рукой за талию и, повернувшись ко мне, спросил:

– Куда?

– В туалет… – сообщила я целевое направление нашего движения.

– Понятно, – хохотнул он. – А вы, девушка, его и там собирались сопровождать?

– Нет! – проорала я, перекрикивая музыку, загрохотавшую после небольшого перерыва новой композицией. – Я бы его в дверь впихнула и все!

– Идем! – прокричал в ответ парень.

Почему-то я чувствовала себя ответственной за Антона и стояла в холле, ожидая, пока они с добровольным помощником выйдут из туалета. Предполагая, видимо, что ожидать проявления дальнейшего героизма у незнакомца было бы верхом неприличия и тащить это тело назад придется мне самой.

Но когда они все-таки вышли, через довольно продолжительное время, правильнее сказать: вышел парень, а Антона он вынес на своем плече, и я наконец смогла рассмотреть в ярком свете холла моего помощника – мир вокруг для меня перестал существовать! Словно вокруг погас свет и лишь только его одного высветил луч мощного прожектора!

Парень показался мне таким потрясающим, таким мужественным, сильным, красивым, необыкновенным! И таким родным, единственным во всем мире!

Я смотрела на него во все глаза, по-моему, даже рот открыла, выпав из пространства и времени, я оглохла: не слышала музыки, не слышала его слов, только видела, как шевелятся его улыбающиеся губы, как он засмеялся, как, подкинув чуть вверх, поудобней перехватил Антона….

Несколько секунд я стояла в абсолютном ступоре и глядела на него, как деревенская дурочка на царя-батюшку, чудным образом материализовавшегося на главной улице посреди извечной большой лужи, с копошащимися в ней соседскими гусями.

А потом – резко – мир вернулся назад, и снова заорала у меня за спиной музыка, и парень вновь весело обратился ко мне:

– Я спрашиваю, может его здесь оставить, танцевать ваш кавалер точно уже не сможет!

– Он не мой кавалер, просто друг, мы тут день рождения отмечаем! – быстро отказалась я от более близких отношений с Антоном.

– Ваш? – спросил мужчина моей мечты.

– Что?

– День рождения, спрашиваю, ваш?

– Нет, нашего одногруппника.

– Ну что, нести его назад в зал?..

– Не надо, вон на скамейку посадите, – указала я на лавку у гардероба.

Он пристроил уже засыпающего Антона на скамью, прислонив его к стеночке, повернулся ко мне и предложил:

– Пойдем, потанцуем?

Ну, конечно, да!!! Если б он предложил мне сейчас в фонтане искупаться или рвануть на Северный полюс – да, не раздумывая! Куда угодно!

– Тебя как зовут? – прокричал он мне в ухо во время танца.

– Слава! – прокричала я в ответ.

– А по паспорту?

– Слава! – уверила я криком.

– Это мужское имя!.. – напрягая голос, возразил он в грохоте музыки.

Имя мое мне всегда не нравилось! А, скажите на милость, какой бы нормальной девочке, детство которой протекало в восьмидесятых годах, нравилось бы такое имя? Поэтому с ясельной группы детского сада я откликалась только на «Славу». И всегда, и неизменно при новом знакомстве, стоило мне представиться, каждый человек считал своим долгом открыть мне глаза на то, что это мужское имя. Предполагалось, видимо, что живу дурой и не знаю про половую принадлежность своего имени.

Неожиданно музыка прервалась – одна композиция закончилась, а следующую диджеи обсуждали с двумя посетителями, спорившими между собой.

Я воспользовалась моментом.

– Давай я сразу отвечу на все твои банальные вопросы, – деловито предложила я. – Да, это мужское имя, и ты миллион второй человек, который считает своим долгом меня об этом оповестить. Да, судя по моему прикиду, я байкерша, обожаю мотоциклы и классно на них езжу с тринадцати лет. Это, – я коротким, резким жестом руки указала пальцем на свои шрамы на щеке, – оттуда, неправильно вошла в поворот и пролетела лицом по асфальту. Да, раз я ношу футболку с логотипом известной группы, я рокерша и пела в одном местном рок-ансамбле. И да, я уважаю также и металл, но не весь.

– Я Сергей, – серьезно представился он, протянув мне руку для рукопожатия, пожал мою ладонь и рассмеялся. – Ты забавная! Идем к нам за столик, поболтаем, – и он махнул куда-то в сторону рукой. – Мы с мужиками тут одну сделку удачную обмываем. Расскажешь, откуда ты, такая крутая байкерша, в Москву приехала.

Вновь загремевшая музыка обрушилась на нас неожиданно и раздражающе громко. Мы скривились одновременно от резанувших по ушам звуков, и Сергей, взяв меня за локоток, начал пробираться в сторону своего столика. Правила и наставления Варяга, закрепленные в моем мозгу на уровне рефлексов, я не могла проигнорировать даже ради этого мужчины и остановилась посреди танцпола.

– Что? – прокричал Сергей.

– Я тут с друзьями! – проорала я оправдание и указала на столик, где сидели мои одногруппники. – Мы день рождения отмечаем, я говорила!

– Ладно, – посмотрев в том направлении, куда я указала, согласился он, – но потанцевать тебя еще можно будет пригласить?

– Обязательно! – обрадовалась я.

За нашим столиком праздник закончился абсолютно очевидно: народ перепился, мало что соображал, заорал бравурно-пьяно, узрев мое возвращение, даже не поинтересовавшись, куда исчез Антон. Но занятия своего упорно не бросали, продолжая что-то пить, подтанцовывать, сидя на месте, подпевать, а кто-то уже отрубился и посапывал, откинувшись на диванную спинку, кто-то спорил не пойми о чем, не слыша друг друга. Мне стало совершенно неинтересно, скучно, грустно. Я постаралась сесть так, чтобы видеть часть столика, за которым устроилась компания этого Сергея, но, увы – отсюда я могла различить только его плечо и затылок, и то его постоянно кто-то загораживал.

Кто-то сунул мне бокал с коктейлем в руку, Мишка привалился ко мне горячим боком и принялся что-то рассказывать, дыша в лицо перегаром и чесночной закуской, я честно старалась не морщиться и потихоньку отталкивала его от себя подальше.

Занятая этим непростым делом, я не сразу услышала какие-то громкие крики в дальнем углу зала, а когда они стали набирать мощь и интенсивность, подумала, что какая-нибудь компания тоже шумно и чересчур весело отмечает свое значимое событие. Но вдруг меня ухватили за предплечье и резко дернули с места вверх.

– Быстро хватай свои вещи! – прокричал мне в ухо Сергей. – И валим отсюда!

Сумочку и куртку я схватила, не задумываясь, но про «валим» попыталась уточнить:

– Что случилось?!..

– Там нехилое махалово началось, через пару минут весь зал будет участвовать, а через пять минут приедет милиция и сгребут всех подряд!

– А они? – кивнула я в сторону своей компании.

– А ты хочешь их всех на себе вынести? – очень подивился он. – Сами они уже не пойдут. – И успокоил: – Да ничего с ними не будет, проверят документы и отпустят, только эта бодяга до утра затянется. Все, девочка Слава, разговаривать мы с тобой потом будем, а сейчас тупо смываемся из этого гнезда порока.

Усердно работая локтями, Сергей прокладывал нам путь к дверям, благодаря чему мы на удивление быстро выскочили в холл, где, как выяснилось, нас ждали его друзья, с которыми, помнится, они отмечали какую-то сделку.

– Это твоя байкерша? – спросил весело один из них, тот, что был поменьше ростом. – Симпатичная!

А я увидела спящего на скамейке Антона и кинулась к нему:

– Антон! Антон! – трясла я его, пытаясь разбудить.

– Ты всех сирых и убогих спасаешь или выборочно? – спросил у меня за спиной Сергей и, демонстративно тяжко вздохнув, отодвинул меня в сторону, распорядившись: – Леш, взяли!

С одним из парней они подняли Антона, закинули его руки себе на плечи и быстро направились к выходу, третий парень открывал перед нами двери, охрана этим уже не занималась, кинувшись в зал на звуки набиравшего там обороты побоища.

Оказавшись на улице, мы все куда-то побежали подальше от клуба. Через какой-то двор вышли на соседнюю улицу, где мужики прислонили Антона к стенке и, придерживая его руками, чтобы не упал, озадачили меня вопросом:

– Ты знаешь, где он живет?

– Нет, – чистосердечно призналась я и уточнила: – Где-то в Чертанове, с родителями, он москвич.

– Исчерпывающая информация, – «похвалил» Сергей и принялся проверять карманы пиджака пьяного студента.

А я только теперь поняла, почему Антон его так и не снял, хотя в клубе жара стояла несусветная, да и танцы, и выпивка – оказалось, что у него под правой рукой разорвалась по шву рубашка.

– Энергично парень отдыхал, во всех отношениях, – прокомментировал сие открытие Сергей и порадовался: – Ага! Вот и паспорт! Молодец мальчик, документ при себе носит, – похвалил он и передал документ другу: – Леш, посмотри там точный адрес.

Адрес выяснили, такси поймали, Антона в машину погрузили, а когда Сергей заплатил водителю и попросил доставить тело к подъезду, обещав проверить лично и предупредив, что «срисовал» номера его машины, то стал для меня окончательно и бесповоротно героем всех времен и народов и самым распрекрасным человеком на свете!

Распрекрасный человек на свете продолжал командовать и руководить и после отъезда такси с бесчувственным Антоном и, выяснив у меня, знаю ли я домашний номер телефона моего отбывшего одногруппника, привел к автомату на углу, распорядившись, чтобы я позвонила его родителям – пусть выйдут встречать сына. Проследив за исполнением, наконец, представил меня друзьям:

– Ну, знакомьтесь, это Слава, а это Дима и Алексей.

Мы произнесли ритуальное «оч приятно», пожали друг другу ручки и тут же распрощались. Ибо они отправились по домам, а Сергей предложил мне немного пройтись, после чего обещал посадить на такси. Ну про то, что за ним я пошла бы куда угодно, я уже упоминала…

Я не помню, о чем мы говорили, я просто смотрела на него, не отрываясь, и все старалась забежать вперед, чтобы лучше видеть его лицо, и смеялась как-то нервно от переполнявших меня чувств, с которыми и не пыталась совладать. А когда он предложил пойти завтра вместе в театр, в «Ленком» на премьеру, я чуть сама из себя не выпрыгнула от восторга!

С ним! Вдвоем! В театр! Я даже говорить не могла!

– Ну что, пойдешь? – усмехался он моей восторженности. – У меня как раз два билета есть.

– Я пойду! – прохрипела почему-то я и кивнула, закрепляя согласие.

– Тогда завтра, в полседьмого у театра встречаемся, – рассмеялся он.

Я почти не запомнила спектакль, который мы смотрели, меня просто душили чувства, эмоции, перехлестывающие через все возможные края!

Мой герой, мужчина всех моих девичьих грез, был так прекрасен!

Я увидела его, ждавшего меня у театра, в строгом костюме, потрясающе красивого, и просто задохнулась, и так и не смогла нормально дышать все остальное время потом, пока шел спектакль! Я очень старалась хорошо выглядеть – перемерила все, что было из одежды у меня, и половину вещей девчонок, соседок по комнате, – на это важное мероприятие меня собирали всем миром. Вышло очень даже классно!

– Отлично выглядишь! – оценил наши старания Сергей, когда я подлетела к нему, как резвая кобылка к любимому хозяину.

После спектакля мы пошли гулять!

И так это было потрясающе!!! Он показывал мне свою Москву, ту, которую знал и любил. Мы неторопливо прогуливались по каким-то улочкам центра, странным и порой причудливым образом изгибавшимся, перетекавшим друг в друга, делавшим резкие повороты, демонстрируя свои старинные дома, особняки. И, слушая рассказы Сергея, я очаровывалась, влюблялась в эти улицы и понимала, что этот город теперь навсегда войдет в мой мир, в мое сердце и душу вместе с переполнявшими меня чувствами восторга и любви к этому парню.