ГЛАВА 3

Пришлось Свон облачиться в принесенную кухаркой одежду, состоящую из широкой юбки и наглухо застегивающейся рубахи. Поверх мешковатой пары Свон надела тунику, перехватив ее на талии широким поясом, а на голову водрузила огромный чепец, скрыв не только волосы, но и само лицо. Такая одежда мышиного цвета сделала бы любую женщину безликой, будь она хоть какой раскрасавицей, и это как–никогда устраивало Свон, желающую спрятаться от ненужных глаз.

Когда она вошла в зал с блюдом, полным свежего хлеба, то ощутила жар, исходящий от очага, где на огромном вертеле жарилась туша быка. Сотни свечей и факелов освещали столы, за которыми сидели придворные, шумно общающиеся между собой после изрядной порции хмельного монастырского пива, завезенного в огромных бочках специально по такому случаю.

Свон, разделившись по указанию управляющего с прочими служанками, несущими хлеб, направилась к главному столу, установленному на возвышении, где сидела королевская семья, милостиво разрешившая присоединиться к своей трапезе хозяевам замка, чем явно польстила супруге графа Шовеллер.

Приглядевшись, Свон с удивлением узнала в королеве ту самую даму, что так неодобрительно разглядывала ее на дороге. Улыбчивая спутница, к которой Ее Величество обращалась не иначе как «милая Аделаида», сидела возле одного из принцев. Зайдя за спины гостей, Свон обнаружила, что рука молодого человека обвивает талию Аделаиды, в то время как ее ладошка лежит на его колене. Неприличные прикосновения взрослой дамы и ее кавалера видела только Свон, поскольку, раскладывая хлеб, подошла к ним достаточно близко, а удостоенные высокой чести дворяне были увлечены разговорами. Впрочем, в этот самый момент король хранил молчание, а королева сквозь зубы выговаривала супругу за легкомысленность. Он, соревнуясь с сыновьями, оставил ее на дороге одну, и лишь благодаря счастливому случаю, не пришлось идти до замка пешком.

– Однако, у этого «случая» были прелестные ножки, – заметила «милая Аделаида», желая увести беседу в другое русло. –  Все мужчины из нашего сопровождения обратили внимание на круглые коленки бойкой девицы, когда та запрыгивала на коня. Представляете, она села на жеребца по–мужски, без седла!

Принц, обнимающий даму уже не за талию, а гораздо ниже, шепнул ей на ухо:

– Села на жеребца? М–м–м? – и уже громче добавил: – И где вы встретили такую горячую амазонку? Я тоже хотел бы посмотреть на ее хорошенькие ножки.

– И я сегодня удостоился чести видеть хорошенькие ножки, – хмыкнул второй сын короля, – но, к сожалению, на теле с бестолковой головой.

Свон, пряча глаза под тенью чепца, осторожно рассматривала молодых людей. Принцы выглядели на лет двадцать пять – тридцать, оба широкоплечие и статные. Одного из них природа одарила светло–русыми локонами и серыми глазами, другой был темноволос и на мир смотрел внимательным взглядом карих глаз. Когда он повернул голову в сторону брата, Свон разглядела и прямой нос, и подбородок с ямочкой. Мимолетная улыбка этого мужчины заворожила ее, и Свон забыла, зачем пришла.

Королевские сыновья казались ей похожими на небожителей, лики которых она с детства рассматривала на мозаичных окнах церкви. Оба были красивы и мужественны, особенно второй, темноглазый, который напоминал ей карающего ангела с горящим мечом.

Взглянув на короля, Свон отметила, что он не так хорош собой, в отличие от загорелых сыновей, чьи вьющиеся волосы стелились по развитым плечам: он был бледен и почти лыс. Ни один из принцев не имел такого нескладного тела, как у Артура Пятого.

Королева с недовольством посмотрела на подругу и сыновей, и разговор о хорошеньких ножках прекратился. Все принялись обсуждать некую графиню Валлот, оконфузившуюся на последнем балу, поскользнувшись на ступеньках танцевальной залы.

Когда Свон протянула руку, выкладывая щипцами хлеб около темноволосого принца, он вдруг схватил ее за запястье.

Свон в испуге отдернула ладонь и отступила на шаг, едва не опрокинув блюдо с хлебом на пол.

Принц же, упустив руку, отступать не собирался – он потянулся к чепцу служанки, желая его сдернуть, но недовольный возглас леди Алель не позволил случиться столь непонятному интересу высокородного господина к простой служанке.

Принц сразу понял, что своими действиями вызвал недоумение, поэтому сдался и вернулся на место.

– Простите, Ваше Высочество! Вас задела простолюдинка? – графиня Шовеллер, увидев странную реакцию гостя, решила, что неловкая подавальщица хлеба оскорбила его. Посмотрев на отпрянувшую служанку, выговорила, как хлопнула по лицу: – Пошла вон, деревенщина!

«Деревенщина», сунув блюдо подоспевшему распорядителю, кинулась прочь.

На выходе произошла сутолока, и один из торопящихся покинуть прием мужчин вдруг рухнул на пол, в полете цепляясь за плечо Свон. Она непременно упала бы следом, если бы не стоящий рядом человек, который чудом удержал ее, но лишь для того, что хлопнуть по заднице и пьяно рассмеяться, дыхнув густым перегаром.

Свон замерла. Спасителем оказался не кто иной, как близнец Маларкей. Ища помощи, она огляделась и узнала в лежащем на полу мужчине Дака, который скулил, ругая Канарда за подножку. Маларкей, издевательски улюлюкая, отпихнул от себя служанку, не признав в ней старую знакомую, и Свон, поблагодарив небо и кухарку Амали за серый чепец и невзрачную одежду служанки, покинула шумный зал.

Проходя мимо ниши, укрытой гобеленом с пасторальной картинкой, Свон невольно подслушала беседу двух дам, которые, не стесняясь, обсуждали достоинства принцев. Еще бы, такие красавцы могли бы вскружить голову любой женщине! Свон не стала лукавить – принцы действительно были великолепны, и она могла бы влюбиться в любого из них. Размышляя над этим, она приложила руку к груди, где впервые в жизни ее сердце заныло от желания любить. Но кто она такая? Служанке совсем не пристало мечтать о высокородных женихах.

После шумного застолья гости никак не желали успокоиться и разойтись по отведенным им покоям, даже в саду слышались смех и женские вскрики. Для опьяненных вседозволенностью мужчин не существовало преград в виде закрытых дверей, которые азартно выбивались. Служанки вместо того, чтобы убирать помещения, жались на кухне, ища там защиты от особо ретивых кавалеров. Управляющий свирепствовал, насильно отправляя прислугу выполнять свои обязанности.

Правда, некоторые вовсе не противились подобным «ухаживаниям» – зачать от дворянина считалось благом, бастардов обеспечивали, и вся семья расторопной девицы могла сносно существовать. Через девять месяцев после приема в замке ближайшие деревни пополнятся ревущими младенцами, служащими гарантами относительно сытой жизни. Конечно, происхождение детей предстояло доказать, поэтому женщины старались взять у любовников на память какую–нибудь вещицу, которую позже предъявят в качестве доказательства хмельной ночи и случайной связи.

Свон подобной участи себе не желала, поэтому сразу направилась в свою комнату. Чтобы не встретиться с неугомонными гостями, она решила пройти через кухню. В уголке шумного помещения, куда слуги стаскивали грязную посуду, сидела Берта: ее волосы выбились из–под криво нахлобученного чепца, руки лежали на коленях. Пустой взгляд смотрел в одну точку. «Устала, не буду ее беспокоить», – подумала Свон, идя к двери, ведущей к комнатам слуг.

Амали между тем активно руководила процессом мойки посуды. Кипели чаны с водой, одни служанки гремели тарелками, наклонившись над корытами, другие вытирали их насухо и укладывали в шкафы высотой до потолка.

Покинув кухню, утопающую в паре, Свон свернула в коридор и увидела возле входа в крыло для слуг мужчину, который стоял к ней спиной и внимательно всматривался в проходящих мимо людей. Он явно кого–то ждал. Когда мужчина обернулся вслед за одной из служанок, одетой точно так же, как и вся прислуга в замке – в серое, сердце Свон остановилось. Это был темноволосый принц.

От неожиданности она отступила назад в кухонную толчею, при этом едва не выбив поднос из чьих–то рук.

«Что высокородный гость здесь делает?»

Свон вспомнила, как принц схватил ее за руку и попытался снять чепец, и ей стало не по себе. Оглянувшись на матушек и оценив предстоящую работу, она поняла, что те освободятся нескоро. Единственный выход – переждать где–нибудь в укромном месте: или Берта с Амали наконец отправятся спать, или Его Высочеству надоест стоять, подпирая плечом двери, и он уйдет.

Чтобы не крутиться на кухне под ногами, Свон поспешила на свежий воздух. Стоило ей свернуть за угол в намерении скрыться в сторожевой башне, где было тихо и на посту стояли знакомые ей служивые, как она попала в чьи–то руки. В темноте Свон не смогла разглядеть лица, но то, что она находилась в объятиях мужчины высокого роста и от него приятно пахло духами, определила легко, поскольку упиралась носом в его грудь. Человек дышал так часто, а сердце его колотилось так сильно, что стало понятно – незнакомцу пришлось бежать.

Стараясь вырваться из сильных рук, Свон добилась одного – ее обхватили еще крепче.

Незнакомец наклонился и тихо спросил, щекоча дыханием ухо:

– Ну, милая, сколько можно за тобой бегать?

– Милорд, отпустите, пожалуйста! – у Свон появилась надежда, что мужчина обознался. – Вы меня с кем–то путаете!

– Нет, не путаю, – с легким смехом произнес тот.

– Кто вы? – Свон испугалась и опять попыталась вырваться, ей даже удалось развернуться в руках мужчины, но незнакомец обнял ее за талию и прижал к себе спиной. Другой рукой он медленно снял с ее головы чепец и выпустил наспех заплетенные косы на волю.

– Тише–тише, успокойся, –  прошептал он и поправил прядь волос, мешающую ему видеть профиль Свон.

– Кто вы? – повторила она с нарастающим беспокойством.

– Твой спаситель. Разве это не ты сегодня купалась в реке?

Услышав, что она задержала дыхание, добавил с сожалением в голосе:

– Прости, я думал, что ты опять тонешь. Не знал, что за прошедшие годы ты научилась плавать.

Свон повернула к нему лицо, стараясь рассмотреть, кто же стоит за спиной, но добилась лишь одного – ее поцеловали. В губы. Нежно и сладко.

Она была так ошеломлена, что даже не думала сопротивляться. Поэтому не заметила, как ловко ее развернули и прижали к стене, удерживая руками лишь лицо, чтобы было удобнее целовать.

Но что такое творилось с ней самой? Этого Свон не смогла бы объяснить и под угрозой смерти! Ее бесстыжие руки сами обвили шею незнакомца. А бестолковая голова начала кружиться. А сердце–предатель забилось от непонятного восторга.

Когда в легких не осталось воздуха, ее губы отпустили. Мужчина сделал глубокий вдох, а на выдохе поцеловали в висок. Волнительно и приятно. Незнакомец тихо засмеялся, словно радовался, что укротил девушку.

И никак не ожидал, что она юркнет вниз и вырвется из расслабленных объятий. Подхватив упавший чепец, Свон кинулась прочь, а в спину ей несся громкий смех:

– Далеко не убежишь! Все равно поймаю!

Свон бежала быстро и за топотом собственных башмаков не сразу поняла, что за ней никто не гонится. Остановившись, чтобы отдышаться, поймала себя на мысли, что испытывает крайне противоречивые чувства: облегчение, что вырвалась из рук незнакомца, и разочарование, что он за ней так и не последовал. Ее сердце замирало одновременно и от страха, и от воспоминаний о ее первом и таком прекрасном поцелуе.

Но с кем она целовалась?

Нет, только с ней могло приключиться такое недоразумение: испытать удовольствие от поцелуя с человеком, которого не только не знала, но даже не видела лица! Боже, может, она та самая падшая женщина, о которой кухарки время от времени шепчутся на кухне?

Уже спокойным шагом, но поминутно оборачиваясь, Свон дошла до сторожевого поста.

Нет, она не пойдет к дежурящим на башне, не то настроение. Сейчас хотелось побыть одной и посидеть в тиши, спокойно обдумывая причины своего падения. Для таких целей как нельзя лучше подходила укромная беседка, о которой знали лишь обитатели замка. В закрытом от любопытных глаз месте можно было легко спрятаться – туда гостям замка вход не найти.

Рассудив так, Свон двинулась в сторону цветущего шиповника, растущего высокой стеной сразу за башней. Никто не догадывался, что сбоку от нее существовал проход, а за ним чудесная лужайка с ручьем и тенистой резной беседкой, увитой плющом.

Когда Свон нырнула потайной проход, по донесшемуся до ее слуха шороху поняла, что кто–то уже облюбовал уединенное место. Она хотела было развернуться и уйти, но в темноте раздался то ли жалобный всхлип, то ли стон. Свон как могла тише подкралась к беседке. Всхлипы раздавались за ней.

Плач был таким жалобным, что Свон не выдержала и подошла ближе. На траве, несмотря на белый камзол, который после столь небрежного обращения с ним окажется испорченным, сидел Дак. Его полную фигуру трудно было не узнать даже в тени плюща, освещенного лишь слабой луной.

Увидев, что к нему кто–то приближается, Дак попытался встать, но у него не получилось: под тяжестью веса он рухнул назад и от стыда и неловкости опять заскулил. У Свон разорвалось сердце. За время разлуки забылись обиды, и плач восемнадцатилетнего парня болью отозвался в ее душе.

– Тише, Дак, не пугайся! Это я, Свон! – она сняла чепец и подошла ближе.

Толстяк затих, всматриваясь в серую фигуру, потом пришло узнавание.

– Свон, родная, где ты была? Я все эти дни ждал, что ты придешь. А ты не приходила. Забыла меня…

Дак протянул руку, и когда давняя подруга взяла ее, потянул к себе. Не грубо, осторожно. Она села рядом, рука осталась в его потной ладони.

– Посиди со мной. Мне так плохо. Только тебе было до меня дело, а когда нас разлучили, я остался совсем один. Братья и сестры злые, мама иначе как дураком не называла, а для папы я – неудачный сын.

И опять заплакал, размазывая слезы по лицу и сморкаясь в объемное жабо рубашки. Совсем, как тогда, пять лет назад.

– Я иногда жить не хочу. Вот пойти бы и утопиться в речке!

Помолчал. Его большой палец нервно гладил ее ладонь. Свон чувствовала себя неловко, но не решалась отобрать руку.

– Умирать страшно? – Дак повернул к ней лицо. В темноте оно казалось большим, белым. – Ты же тогда тонула. Помнишь?

– Помню. Страшно.

– Хорошо, что ты выжила. Я переживал, плакал. Братья тогда тоже испугались. Отец сказал, если бы ты умерла, он лишился бы поста, и нас всех выслали бы в замок Дохо. Это на севере. Там плохо.

– За что меня бросили в реку?

– Ты их опозорила. Они решили над тобой подшутить.

– Подшутить?! Я чуть не умерла, а они шутили!

– Папа тоже так кричал. Знаешь, они не думали, что ты утонешь. Собирались посмеяться над тобой, когда ты вернешься, словно мокрая курица. А оно вон как вышло. Папе велели увезти нас в столицу и поставили условием, что тебя больше никто и пальцем не тронет.

– Условие? Чье условие?

– Наследника. Он видел, кто тебя в воду бросил. Всех четверых опознал.

– Четверых? Сестры тоже участвовали?

– Да. А ты не знала? Папе пришлось дать клятву. И теперь мы полностью во власти Эдуарда.

– Эдуарда?

– Да. Наследного принца Эдуарда. Через три дня состоится бал, а после него сестра выйдет замуж за барона Гобблера. Он старый и противный. Но так пожелал принц. Силинда бесится, но ничего поделать не может. Отец говорит, что этот брак в интересах государства. Скоро я останусь один. Чарити тоже выйдет замуж, а братья пойдут служить в армию. Они бы еще пять лет назад там оказались, но мама притворилась тяжелобольной и им дали отсрочку. Тогда их отправили учиться. Первое время близнецы держались, не бедокурили, но потом стали еще хуже. Если не отправлялись на гулянку, то развлекались, унижая меня.

Вдруг Дак отвлекся, вытер рукавом нос и посмотрел в небо.

– А ты ангелов видела, когда тонула? Я бы на ангелов посмотрел. Вот бы они меня с собой взяли! Как думаешь, если умру, могу ангелом стать? Я ведь ничего плохого не делал. Ну, разве что тебе. Прости меня, Свон. За все прости. А от близнецов держись подальше. Им хоть запрещено к тебе приближаться, но ты их знаешь…