– Да, сразу после нашего выхода в свет, власти стерли этот ролик со всех возможных ресурсов…, – робко пробормотал я, все еще не рискуя поднять взгляд.

– А потом мне позвонил журналист, этот милый парнишка ввел меня в курс дела и рассказал, что вообще происходит. Знаешь, какого это: узнать, что мой сын, мой единственный сын, которого я давно похоронила и с чьей потерей уже почти смирилась, жив и здоров и вот-вот станет важной фигурой! И все это я узнаю от других, но только не от тебя! – прокричала мама срывающимся голосом, снова горько заплакав.

Тут мое терпение лопнуло, я упал перед ней на колени, схватив ее руки, и посмотрел в глаза. Сколько же там всего было… Бешеный коктейль эмоций: злоба, обида, отчаяние, непроглядная печаль и невообразимое тепло, от которого сводило скулы. Несмотря на то, каким дерьмом я был, как ужасно поступил с ней, она все еще смотрела на меня так, как смотрела тогда, когда моя жизнь была простой и обыденной, а я не был каким-то там супергероем. А просто был ее сыном.

– Мам…, – мои губы дрожали, а язык отказывался подчиняться, – прости меня. Прошу. Умоляю. Если когда-нибудь сможешь…

Она молчала, роняя слезы на мои руки, не решаясь пошевелиться, и это меня окончательно добило. Когда, если не сейчас, попытаться ей все объяснить?

– Знаю, что я не заслуживаю твоего прощения, но если бы я только мог… Если бы я не боялся, что мое возвращение в твою жизнь навлечет на тебя беду, если бы наверняка знал, что не причиню еще больше боли, чем уже причинил, я бы рванул к тебе в тот же день, как нашел заброшенный дом и свою поросшую сорняком могилу на городском кладбище…

– Ты был у нашего дома? Но где ты… Где пропадал до этого? Я переехала только спустя шесть лет после твоей пропажи, – задумавшись, еле слышно пробормотала мама.

– Я был там, откуда думал уже никогда не выберусь. И это худшие восемь лет моей жизни…

– Ты был в плену? Тебя пытали? – испуганно прошептала она, когда с ее лица в один миг стерлась вся былая злоба.

– Хотел бы я сказать, что нет, но это будет ложью, – с горечью прошептал я в ответ, от нахлынувших воспоминаний по телу прошлась волна липкой дрожи. – Да, мам. И более зверского заточения мир еще не видывал.

– О, мальчик мой! – словно забыв о своих обидах окончательно, мама подняла мое лицо своими теплыми руками и посмотрела в глаза, от чего в горле встал ком, а глаза защипало. – Но кто это сделал с тобой? Как смог, ведь ты практически всесилен?!

– Поверь мне, были те, кто в свое время творил с такими, как я, и не такое… И тогда я боялся, что стоит мне объявиться, как они узнают и доберутся до тебя, а когда мы от них избавились… Было уже поздно. Да и как я вообще мог заявиться к тебе спустя столько лет… Если бы только знал, что ты поймешь и сможешь меня принять таким, каким я стал…

– Дерек, ты – мой сын! – мама с любовью провела нежными пальцами по моей щеке, стерев непрошенную слезу. – Кем бы ты не стал, что бы ты не натворил, ты навсегда останешься моим сыном, и я приму тебя любым! Как ты вообще смел подумать, что я отрекусь тебя лишь от того, что ты всего-то стал супергероем… Поверить не могу, что это возможно, но если это случилось с тобой, то значит в этом есть свой смысл, а мой материнский долг – принять волю божью. И я горжусь тем, кем ты стал и чего добился!

Ее глаза сияли теплом и добротой, руки на моих щеках горели огнем, согревая кожу и топя глыбы льда в моем сердце. И, глядя на эту невероятно сильную мудрую женщину, прошедшую через безмерную череду боли и отчаяния, но все еще сохранившую невероятную любовь к своему сыну, я готов был пройти через все это дерьмо хоть тысячу раз, если бы в конечном итоге это привело меня к этому дню счастливого воссоединения с ней.

– Мам, я люблю тебя! Прости меня, миллион раз прости, – бормотал я, уложив голову ей на колени, уже не сражаясь с нахлынувшим потоком слез.

– Ну как же я могу не простить тебя, сыночек мой, – наглаживая мои волосы, причитала мама. – Я тебя тоже люблю, ты даже не представляешь себе, как сильно и безмерно, всегда буду любить! Конечно же я тебя прощаю, всегда буду прощать, только ты больше не исчезай, не пропадай, хотя бы иногда заглядывай на чай, можешь даже брать с собой своего друга, этого милого мальчика, Телепортом, кажется, его звали, и свою возлюбленную, ведь ее Хлоя зовут?

Мое сердце оборвалось при одном лишь упоминании ее имени, ведь из теплых губ моей матери оно звучало совершенно иначе… Ну конечно же мама о ней знала, наверняка тот журналюга вывалил ей все, что на меня нарыл его канал, да только забыл упомянуть о самом важном факте.

– О, мама, – прошептал я, борясь с надвигающейся истерикой. – Я бы все отдал, чтобы с ней тебя познакомить. Но боюсь, что этого уже никогда не случится…

– Все так плохо? Ты и перед девушкой сумел облажаться? – лукаво улыбнувшись, пробормотала мама, явно не осознавая всю глубину трагедии.

– Это очень долгая история, ма. Но она пропала. И я боюсь, что уже никогда не захочет ко мне вернуться.

– Ну тогда расскажи мне все, хочу знать обо всем, чем ты жил столько лет. А там, быть может, помогу тебе материнским советом. Кем бы не была твоя супер-девушка, уж кто, как не я, сможет тебе подсказать, как все можно исправить.

Эх, если бы все было так просто…

Глава 6 – Дерек

Как сказал через несколько дней Бен, история с появлением моей матери на пресс-конференции была специально подстроена одним из конкурентов. Так он хотел дискредитировать мою кандидатуру, показать, какая огромная пропасть разделяет меня и простых людей, подчеркнуть чуждость значимости семейных уз для таких, как я. И еще миллион доводов в пользу того, что их затея удалась: рейтинг упал ниже плинтуса, все каналы мусолили эту тему до посинения и поносили мое имя на чем свет стоял.

Но мне было все равно. Воссоединение с моей мамой, наша долгая беседа, та теплота и любовь, что она мне подарила в тот злосчастный для предвыборной кампании день, придали мне сил. Сколько слов было сказано, сколько слез пролито, но все было не зря. Словно та дыра в моем сердце, что образовалась после исчезновения Хлои, начала понемногу затягиваться, заполнилась безоговорочной верой и участием моей матери. Я даже не подозревал, насколько сильно эти десятки лет скучал по ее теплым рукам, обыденной житейской мудрости, мягкой улыбке и звонкому смеху… Будто я снова вернулся в те времена, когда все было просто, когда я знал кто я, пусть и не знал, куда иду. Моя мама напомнила мне, что всегда нужно оставаться собой, не пытаться переделать себя под этот мир, не стесняться своих истинных порывов и не бояться быть непонятым.

Моя встреча с ней заставила остальных жителей штаба Таймлесс задуматься: все видели, как вдохновило меня возвращение члена семьи в мою жизнь, и нехотя начали примерять на себя возможность воссоединения со своими давно потерянными близкими. Словно их отрезвила та мысль, что время простых смертных уходит безвозвратно, и, если протянуть с восстановлением оборванных связей еще немного, может быть уже слишком поздно… Даже Дилан, не без увещеваний и наставлений моей матушки, от знакомства с которой он был в щенячьем восторге, нет-нет да бросал задумчивые многозначительные фразы о возникшей идее навестить своих родителей и сестру.

И, пока они все ломали головы, стоит ли игра свеч, я все больше размышлял о смене стратегии в этой дурацкой предвыборной гонке. Если моему безумному замыслу суждено провалиться, то я хотя бы останусь честен перед миром, да и перед самим собой.

Наступила очередная пресс-конференция, которую справедливо стоило бы назвать спасением утопающего, что подтверждалось заметно поубавившимся пылом журналистов и откровенной вялостью задаваемых ими вопросов. И до этого дня из-за непреложных правил по соблюдению социальной дистанции людей на подобных мероприятиях было ограниченное количество, но теперь их поубавилось в разы. Я уж было подумал, что дело не выгорит, но, когда очередная расфуфыренная дама вывалила заезженную фразу о том, что от такого тирана даже бывшая девушка сбежала, у меня сорвало башню.

– Повтори-ка, милочка, что ты сказала? – прорычал я, яростно сжав в руке стаканчик с водой под остерегающие взгляды Бена.

– Еще раз, мистер Старк, как вы прокомментируете тот факт, что из-за вашего тираничного отношения к женщинам, ваша девушка, Хлоя, которую вы долго представляли своей сводной сестрой, сбежала от вас? – довольная моей реакцией провизжала напомаженная девица, нервно дергая белокурыми кудрями.

– А ты что у нас, из этих, феминисток? Везде и всюду пытаешься найти подоплеку гендерного неравенства? Какое вообще отношение моя личная жизнь имеет к предвыборной кампании? – рыкнул я, отчего в зале повисла мертвая тишина.

– Самое что ни на есть прямое отношение, мистер Старк, так что ответьте на вопрос, – ехидно улыбаясь, прокричала девица.

Уже не отдавая себе отчета, я вскочил на ноги, и, прежде чем Бен успел меня остановить, запустил стаканчик прямо в лицо этой курицы. Подхваченный порывом ветра кусок картона угодил точно в цель, залив лицо самодовольной журналистки остатками воды.

– Не твое собачье дело, как тебе такой ответ?

Под обрушившийся шквал голосов я молча удалился из зала, громко хлопнув дверью. Во всяком случае, я показал им, что переходить границы никому не позволю, чего бы мне это не стоило.

Бен рвал и метал, устроив мне знатного нагоняя в штабе, с громкими криками выгнав из комнаты совещаний всех, кто так ждал концерта. Но, по правде говоря, я пропускал весь этот поток лившихся из его уст гневных речей мимо ушей, весело болтая ногами и глядя в потолок. Перед глазами все еще стояло ошарашенное лицо этой напыщенной дуры, которой я указал на ее место, и это доводило меня до блаженного экстаза.

Какого же было мое удивление, когда в пылу агонии главы штаба в кабинет ворвался Келлан с выпрыгивающими из орбит глазами.

– Вы просто не поверите! – щелкнув клавишами своего ноутбука, он вывел на экраны графики. – Рейтинг Дерека поднялся на десятки пунктов, все только и обсуждают неприкосновенность личной жизни, усталость от бесконечной слежки властей и его блестящий выпад на пресс-конференции! Все думают, что ты наконец сменил своего пиар-менеджера, уверяют, что это было продуманным ходом – показать изнанку вседоступности информации, а конкуренты кусают локти! Я просто в шоке!

– Келлан, мать твою! Вот ты не мог немного подождать со своими новостями, вот как всегда вовремя! – взревел Бен, стукнув кулаком по столу. Не знаю, возможно ли вообще, чтобы темнокожие могли бледнеть, но ему это удалось, от чего мне пришлось тихо хихикнуть в кулак. – Этот идиот же теперь будет швырять в людей всем, чем не попадя, ты этого добиваешься?!

– Но Бен! – пропустив ругательства мимо ушей, не унимался Келлан. – Это сработало! Что, если и правда перестать ему читать по бумажке, а вести себя, как обычно? Люди – не идиоты, они чувствуют фальш, как бы мы не старались ее скрыть, а выбранная ранее линия поведения – самая что ни на есть ложь. Дерек не такой, и никогда таким не был. Так может быть, это и есть наш козырь?

Бен вздохнул и рухнул обратно в свое кресло, напряженно потирая виски. Келлан уселся напротив меня, как-то загадочно улыбаясь. Тишина в кабинете была настолько густой и тяжелой, что ее можно было чуть ли не руками потрогать.

– И что ты предлагаешь? – наконец нарушив молчание, устало сказал Бен, обращаясь к Келлану.

– Никаких бумажек. Никаких заготовленных речей. Пусть ведет себя так, как вел раньше. И еще есть идея, но она тебе не понравится, – заговорщицки просиял Келлан, подмигнув мне.

Да что он, черт возьми, задумал?

– А мне понравится? – хмыкнул я, откинувшись в кресле.

– Твое мнение уже никого не интересует, твоя позиция мне и без того ясна, – прорычал Бен. – Говори, Келлан, я весь внимание.

– Нууу…, – явно подбирая слова, затянул Кел. – Люди любили Дерека, когда он был Повелителем стихий, прямо скажем – с ума сходили, женское население уж точно. Так, может быть, ему стоит напомнить всем, что эта его сторона никуда не делась?

– Мне нравится. Согласовано. Спалить парочку назойливых репортеров уж точно не помешает, – хмыкнул было я, но тут же поймал яростный взгляд Бена.

– Дерек, мать твою! Даже не смей!

– Да это же шутка, ты чего, – хихикнул я, но эти двое не разделяли моего веселья. – Ну вы что, серьезно? Расслабьтесь, не буду я никого жечь. Или топить. Или что вы там еще себе надумали. Я держу себя в руках. Я же не конченый идиот.

– Очень в этом сомневаюсь, – состроив гримасу, прошипел Бен. – Но, будь по-вашему. Хуже уже точно не станет.

Мне казалось, что за долгие месяцы моего пребывания в качестве светящегося супергероя я уже привык к популярности. Обыденными стали моя узнаваемость, вселенская благодарность и восхищение, тысячи хвалебных постов в социальных сетях: все это не было чем-то из ряда вон. Но это не шло ни в какие сравнения с тем, какие плоды принесла идея Келлана в моей предвыборной кампании.

Люди одобрительно встречали мои дерзкие ответы на щекотливые вопросы журналистов, с щенячьим восторгом отнеслись к моему уходу из зала прямо в самый разгар дебатов, когда оппонент откровенно перегнул палку. Словно всем осточертела наигранность представителей власти, их пресловутое терпение и желание подставить под удар вторую щеку, лишь бы сохранить лицо и невозмутимость. Для всех я стал эталоном человечности, перестал быть далеким заоблачным героем с непрошибаемым самообладанием, а был таким же, как они, со своими эмоциями, чувствами и запретными к обсуждению темами. Но когда я залил проливным дождем устроенный мародерами погром с коктейлями Молотова в центре Осло, люди просто сошли с ума. Новостные каналы по всему миру только и говорили о том, что у человечества наконец появился достойный кандидат, способный навести порядок, который будет отстаивать интересы простых людей так же рьяно, как отстаивает свои.

– Это еще что такое? – задрав густые брови выше крыши, пробубнил Бен, когда на очередные дебаты я явился не в костюме, а в черной футболке и джинсах.

– Что не так? – изображая дурачка, пролепетал я в ответ, упиваясь его реакцией.

– Так, Дилан, снимай рубашку, посидишь в ложе гостей в другой раз, – голосом, не предполагающим возмущений, прорычал глава штаба.

Эх, знал бы я раньше, что так все обернется, не стал бы угрожать Полу, прочитавшему в моих мыслях эту безумную затею, утопить его в унитазе, если он хоть кому-то проболтается. Но что ж теперь поделаешь. Назад дороги нет.

– Но Бен! Я-то тут причем! – взмолился Дилан, растерянно глядя на этого кретина.

– Притом. Ну? Долго мне еще ждать?

Тяжело вздохнув, Дилан, причитая как старая бабка, принялся расстегивать пуговицы своей белой рубашки. Но, не дожидаясь, когда этот парнишка окончательно меня проклянет и навлечет кару небесную, я стянул с себя футболку и направился к двери, ведущей в зал.

– Оденься сейчас же, – прорычал Бен, преграждая мне путь.

– Что? В таком виде меня видела добрая половина планеты, да и для вас моя нагота не в новинку, ведь верно? – ухмыляясь, я от души наслаждался взбешенной физиономией главы Таймлесс.

– Ты зарываешься, друг мой, – все еще твердо ухватившись за дверную ручку, прокричал Бен.

– Ах да, точно. И как я мог забыть, – недолго думая, я щелкнул кнопкой у основания шеи, от чего моя кожа тут же залилась миллионом сияющих татуировок. – Вот теперь полный антураж, ты сам напросился.

И, чтобы окончательно убедить его в серьезности своих намерений, я порывом ветра откинул этого кретина от двери, с высоко поднятой головой шагнув в зал, под бешеные восторженные крики присутствующих. Ну хоть кто-то здесь знает толк в веселье.

Глава 7 – Дерек

Знал бы я раньше, что моя выходка придется по вкусу людям, приведя их в неистовство, сделал бы это гораздо раньше. В штабе меня встретили одобрительными улюлюканьями, подкидывая еще более безумные идеи для следующих перфомансов, приводя Бена в бешенство. Находиться в офисе Таймлесс наконец стало по-настоящему весело: как оказалось, они вполне себе сносные ребята, которым просто нужно было дать свободу воли. С некоторыми из них у нас с Диланом даже начали завязываться приятельские отношения, что тоже не могло не радовать.

Келлан и Дилан уже давно находили сотни общих тем для своих заумных разговоров, но теперь и подавно спелись. Эта парочка ботанов могла сутками обсуждать коды, сайты, фаерволы, исследования, разработки и еще не бог весть что. Порой было даже невозможно понять: на каком вообще языке эти двое общаются. Их сленг чаще всего напоминал сущую тарабарщину, отчего у всех остальных уши сворачивались в трубочку. Иногда в их беседы вклинивалась Кесседи, подкидывая этим ненасытным умам свежие идеи, то ли исходя из своего опыта работы в Ворлдчайлд, то ли это был побочный эффект дара Провидца, я уж даже не старался вникать.

Дилан тогда начинал вести себя как влюбленный по уши дурачок, чуть ли не каждый раз спрашивая совета: как себя повести, что сказать, так и не решив для себя, стоит ли начинать с ней все сначала. Весь штаб втихаря наблюдал за ужимками и двусмысленными взглядами этой парочки, изредка за глаза подшучивая, и даже делая ставки на то, через какое время они сойдутся, что веселило меня до колик в животе из-за приступов неконтролируемого смеха. Но я был искренне рад за Дилана: парнишка загибался в атмосфере нашей унылой холостяцкой квартиры, и общение с Келланом, так похожим на него уровнем своего интеллекта, и Кесседи, к которой у него до сих пор были теплые чувства, давало ему глоток свежего воздуха.

Да и я сам, не кривя душой, чувствовал себя гораздо лучше в окружении соратников. Каждый приход в штаб перестал быть кабалой и пыткой, все чаще мы с удовольствием зависали в комнате отдыха с Келланом, Кесседи, Терезой, Бартом и Полом, играя в карты или травя истории своей былой жизни. Особенно отличался Барт, который успел хапнуть с лихвой беззаботное время эпохи Битлз и Квин: кто бы мог подумать, что этот седой мужчина вытворял в эпоху своей беспечной молодости. Как говорится, кот из дому – мыши в пляс, и стоило Бенджамину отлучиться куда-нибудь на пару дней в командировку, так мы всей честной компанией мчались в ближайший бар, закатывая одну вечеринку за другой. Никогда еще подготовка к выборам не была такой приятной, я был в своей стихии, ловя себя на мысли, что иногда, всего на мгновение, даже забывал о той, кого явно не хватало нашим беззаботным посиделкам…

Время подготовки неумолимо сходило на нет, но, что бы я не вытворял, Бенджамин и Келлан, да и все остальные обитатели штаба Таймлесс, не верили своим глазам, с замиранием сердца глядя на устремившиеся в бесконечность графики: все мои противники в этой предвыборной гонке отставали на тысячи пунктов. Между нами была бездна, никакая подстава уже не могла бы помочь моим оппонентам сократить разрыв, а всплывающие щекотливые подробности моей прошлой жизни, что им удавалось нарыть или придумать, имели ровно противоположный эффект, только усиливая мои позиции.