Знакомство

Мы доехали и расположились в отеле.

Командир и второй пилот в одном номере, а мы с Зоряной в другом. Причем, наш номер оказался этажом выше.

С балкона номера открывался чудесный вид на бескрайнее море и длинную линию светлого песчаного пляжа, проходившего сразу же за широким шоссе, которое отгораживало нас от моря. Пляж тянулся на несколько километров, и граница его терялась справа за скалами и слева за пальмами в нескольких километрах от нас.

Наскоро перекусив, мы с Зоряной, выскользнули из отеля. Конечно, нам следовало в это время спать, но разве могло нас что-то остановить, кроме теплых волн Южно-китайского моря?

Нам предстояло выбрать купальники и дальше мы окунаемся в теплое великолепие…

К нашему сожалению, купальников наших с ней размеров не нашлось. Все были малюсенькими, и только для местных девочек-женщин. Сказывалось межсезонье. Разочарованные мы понуро вышли из отеля.

Перспектива поиска купальных аксессуаров на душных улицах города нас очень смущала. Еще бы. Вместо приятной прохлады моря мы опять должны были потеть и терять наше драгоценное время на улицах этого раскаленного города. Делать нечего. Не купаться же нам голышом?

Мы прошли вперед и топтались у самой кромки шоссе, не решаясь на что-то. Поэтому были обрадованы тому, когда, чуть ли не сталкивая с асфальта, с нами поравнялась красивая и яркая машина, мощный внедорожник. Дверца авто приветливо открылась, из кабины послышался приятный мужской голос.

– Девочки! Садитесь!

Первое мгновение я даже бровью не повела, привыкла к подобным знакам мужского внимания, а потом спохватилась. Постойте, откуда же здесь, на берегу этого Южно-китайского моря я слышу родную мне, русскую речь.

– А вы, что? Простите! Вы кто, русский?

– Нет, я вьетнамец узкопленочный. Что, по моей пьяной роже не видно?

Только сейчас вижу в глубине кабины, за тонированными стеклами, действительно русского.

Это неуловимо, но я их определяю мгновенно и безошибочно, где бы их не встречала и как бы они не наряжались: в Гонконге и Сингапуре, на Мальте или в Белграде. Все тот же широкий размах, удальство и кураж. А более всего это вечно пьяные глаза и громкая русская речь.

Все еще не решаясь на что-то, я оборачиваюсь к Зоряне и поясняю ей ситуацию.

Наш джентльмен, явно нетерпелив и вновь приглашает в машину.

– Садитесь, садитесь! Я добрый, красивых девчонок не обижаю. Ну, что же вы? Садитесь, а то я своим автокондиционером все задницы вьетнамские заморожу.

Он пытается говорить уверенно, а сам запинается на словах о кондиционере.

Тяну Зоряну за собой в машину, и мы попадаем в приятную прохладу. Машина срывается с места и мчит по шоссе. Знакомимся.

Он, бизнесмен, работает во Вьетнаме уже несколько лет. На мой вопрос о своем бизнесе он поворачивается ко мне, опасно и почти не удерживая руль, насмешливо отвечает, что его «пизенез», как он говорит, кормит его и его вьетнамских друзей. Главное, утверждает он, все делать спокойно, с умом. А потом он спрашивает меня, зачем нам надо в город. Отвечаю, что хотели искупаться, но не нашли в гостинице купальники подходящих размеров, поэтому едем в город, чтобы их купить. Артур, так зовут нашего провожатого, оживляется…

– Вот, что девчонки! Едем ко мне, и я вас на катере в такие места повезу, закачаетесь! Вы когда ни будь, отдыхали в открытом море на необитаемом острове?

Пробую возражать… Но он не слушает, начинает описывать те места, куда собирается нас отвозить.

Пока он, расписывает мне сказочные острова, я советуюсь с Зоряной. Решаем, что пусть отвезет к себе, а оттуда мы сможем легко выбраться в город.

Внедорожник, не сбавляя скорости, врывается на улицы города, и ловко увиливает от редких машин и потока мотобаев, местных мотоциклистов. Скоро он останавливается перед воротами виллы, с высоким забором. Артур опускает стекло и, высунув руку, с ключами, автоматически открывает ворота.

За нашей машиной ворота автоматически закрываются. Заезжаем во двор.

В гостях у Артура

Вилла довольно большая и очень красивая. Во дворе бассейн, небольшой садик с карликовыми деревцами и чудесными зелеными скульптурами животных. Двор весь засыпан белыми гравийными камушками.

Как только мы выходим из машины, к нам босиком из глубины комнат, приближается красивая вьетнамская девушка. На ней легкая и почти прозрачная пижама, а под ней отчетливо видны беленькие бюстгальтер и трусики. Она, жестами, тут же приглашает нас в дом и усаживает за низкий и красивый столик. Через несколько секунд подает нам прохладный чай со льдом.

Артур, на-вьетнамском, о чем-то распоряжается и выходит. Мы сразу отмечаем, что он здесь строгий и полноправный хозяин.

Пьем холодный чай и осматриваемся.

Обстановка богатая. В гостиной помпезная мебель, колониального стиля, резная, из красного дерева. Резная скульптура и даже картины. Вокруг все величественно и очень красиво.

Как только мы допиваем чай, все та же красивая девушка нас приглашает жестами следовать за ней. Мы попадаем в какую-то примерочную комнату. Вдоль стен большие шкафы с раздвижными дверцами, а в них аккуратно развешены платья, блузки и еще что-то женское, всего так много, что у нас сразу разбегаются глаза. Причем, вся одежда новая, с бирками, все это разнообразие нашего размера, а не вьетнамского. Красивая девушка улыбается, снимает с вешалки платья и жестами нас приглашает примерить то, что нам нравится.

Зоряна и я ничего не понимаем, но наше женское любопытство и приглашающие жесты девушки быстро включают наши желания.

Мы женщины, и почти, что свободные. По крайней мере, мы так можем думать еще целый месяц и нам хочется одеться красиво и немножечко пофлиртовать. Вот, что значит свобода для красивой женщины!

Мы, особо не задумываясь, раздеваемся до белья и начинаем по очереди примерять чудесные и изящные платья, костюмчики. Прикидываем, обмениваемся мнениями, перебирая красивые вещи, тщательно рассматривая себя, разодетыми, перед большим зеркалом, почти до самого потолка. Красивая девушка подает нам вешалки для белья, тремпеля с чудесным нижним бельем, которое мы примеряем с Зоряной по очереди. При этом, то я, то она полностью обнажаемся перед зеркалом. И пока кто-то из нас сверкает, я замечаю, что наша прекрасная девушка бесстыдно рассматривает наши обнаженные тела. Так они поступают бесстыдно всегда и ведут себя словно маленькие дети…

Наконец нам предлагают купальники, которые так откровенны и сексуальны, что я с волнением примеряю и никак не могу успокоиться в выборе. И тот хорош и этот… А вот этот совсем бесстыдный и почти полностью открывает мои прелести, лишь скрывает маленькими кусочками ткани самые интимные подробности моего тела.

Пока мы примеряем одежды и купальники, красивая девушка откладывает в сторону те вещи, которые нами отмечены и те, что понравились. Та же судьба постигает купальники. Наконец, мы заканчиваем и пока мы облачаемся в наши привычные одежды, красивая девушка, с ворохом тряпок, исчезает.

Мы с Зоряной возбуждены примеркой, обсуждаем, но сходимся с ней во мнениях, что не понимаем, в чем, же здесь дело.

Я ее спрашиваю, но и она отвечает, что все это как-то странно и не понятно. И девушка эта тоже, и она куда-то пропала… Совещаемся и решаем не ждать, а самим выбираться в город. Выходим в коридор и неуверенно шагаем в сторону комнаты, где пили чай… К нашему величайшему удивлению мы все еще не можем выйти из коридора, который петляя, приводит нас к лестнице, уходящей под дом. Я настороженно опускаюсь на две ступеньки, нагибаюсь и вижу продолжение длинного коридора в подвале.

В коридоре светло и лучики дневного света, пробиваясь, через узкие прорези в стенах, ярко освещают кирпичную стену подвала.

Спрашиваю Зоряну о том, будем ли мы спускаться или вернемся назад? Она предлагает вернуться, а я говорю, чтобы она обождала меня, пока я спущусь, огляжусь и тут же вернусь.

Медленно и неуверенно спускаюсь в подвал, переступаю крутые ступеньки. Когда становлюсь ногами на пол, то первое время ничего не понимаю. Вижу длинный и узкий коридор с кирпичными стенами под всем домом, а в конце, метров через двадцать, двадцать пять, тупик, заложенный толстыми, деревянными колодами. Коридор на всем протяжении хорошо освещается. С одной стороны, у него бетонная стена, а, с другой стороны, кирпичные простенки, чередуются комнатами, в проемах которых я вижу решетки.

Этот вид меня настораживает, так как вся обстановка напоминает мне фильмы о тюрьмах. В которых, такие же комнаты, из которых выходы закрыты решетками до пола. Я не решаюсь отойти от лестницы и сразу же решаю подниматься назад. Я уже занесла ногу для подъема, как замечаю гильзу, блеснувшую на солнечном свете.

То, что это гильза от пистолета я не сомневаюсь. Насмотрелась я на эти гильзы во время военной карусели и в Белграде и Приштине, и по всей бывшей Югославии.

От волнения я замираю, и еще вижу их. Они беспорядочно свалены в довольно большую кучу, в углу под лестницей. Поднимаюсь и делаю вид, что ничего не замечаю и не понимаю, говорю Зоряне, что мы возвращаемся.

Пока петляем по коридору назад, у меня эта гильза из головы не выходит. Я понимаю, что под домом тир и не простой, а тир для боевого оружия, и там же, под домом тюрьма. Только где же заключенные? Вот тебе и «пизенес»!

Тогда я ничего не знала, но смутно догадывалась о связи хозяина виллы с бизнесом на человеческих судьбах.

Видимо, и мы попали в такую же компанию. И подвал и решетки и даже гильзы с тиром все это как-то касалось этого бизнеса. Ну, это потом я узнала, что думала правильно, а тогда еще ничего не понимала, хотя видела и промолчала…

Нас уже ищут, и как только мы возвращаемся в примерочную, нас с радостными криками и причитаниями встречает озабоченная, наша красивая девушка.

Только она не такая красивая, так как по все ее левой щеке ясно проступает след от пощечины. Она извиняется и что – то причитает на вьетнамском, а потом ведет нас из примерочной в противоположную сторону, на выход.

Артур поднимается, как только мы входим в гостиную. И этим меня расслабляет, так, как только воспитанные и культурные мужчины, хорошо воспитанные так поступают перед дамами, а не то, что наши мужчины.

Пока он расспрашивает нас о том, куда мы пропали, я его хорошенечко рассматриваю.

Он красив, какой-то восточной красотой. Невысокий, коренастый, лицо загорелое и смуглое, черты правильные. Волосы темные, глаза карие. Сам он плотный и холеный мужчина. Одет просто и со вкусом, вся одежда свежая, чистая. Я бы сказала, про такого, что он похож на жигало. И только его руки, с дорогими перстнями указывают в нем хозяина жизни. Потом он непринужденно болтает с нами и, я уже не замечаю в его разговоре тех замедлений речи, что слышала у него за рулем. Протрезвел. Ну, и, слава богу, решаю.

Потом Артур все-таки выясняет, что мы просто плутали и нигде не лазили. О подвале я благоразумно промолчала.

Он успокаивается, а потом заявляет, что все, что нами отобрано и понравилось из вещей, мы можем забрать с собой. Это от него нам подарок.

Подарок, за что? Напрямую спрашиваю его.

Он спокойно выдерживает мой взгляд и заявляет, что мы ему очень понравились и эти наряды он нам просто дарит. Я ему начинаю возражать, а он не слушает и опять на вьетнамском говорит что-то гортанно и громко. Не успеваем опомниться, как нас уже провожают и сажают в машину, а следом затаскивают два небольших пакета и нам передают.

Артур за рулем и мы снова на улице, крутимся между редкими машинами, бесчисленными мотобайчиками и редкими велосипедистами. Пока мчимся в машине, мы изучаем содержимое пакетов.

Оказывается, в них платья и купальники, которые мы с ней отобрали.

Поднимаю голову и смотрю на Зоряну. Она пожимает плечами, ну что, мол, тут поделаешь? Подарок!

И только я одна знаю, как для нее это много значит, такой подарок. Ведь я же вижу, как ей тяжело материально. Дома остались дочка и мать. Она вдова. Мужа своего потеряла совсем недавно, во время американских бомбардировок Белграда.

Он работал журналистом на телевидение, когда туда попала ракета. Тело его и еще нескольких погибших, так и не нашли. Здание не восстанавливали и не разбирали от завалов.