Глава 4. Ваша новая ведьма!

До первого сентября оставалась неделя. Я очень увлеклась работой по закупке учебной литературы и ревизии библиотеки.

Пользуясь своим положением, я выпросила у библиотекаря в личное пользование несколько редких книг, читать которые полагалось лишь в хлопковых перчатках, а хранить – в специальных герметичных боксах – настолько чувствительны они были к физическому воздействию. Каждый вечер на протяжении последних трёх недель я аккуратно извлекала книги их их переносных хранилищ и конспектировала в свою толстую тетрадь.

Наверное, ещё месяца два назад, пребывая в сознании обычного человека, «не-мага», я бы попросту сфотографировала все страницы. Но это было бы моей большой ошибкой. Такую информацию нельзя подвергать риску неконтролируемой передачи. Вдруг действительно, Гугл и Яндекс следят за мои телефоном, и понимают, что за данные хранятся в моем устройстве. Кроме того, цифровые фотографии не могут передать энергетику объекта до тех пор, пока не будут напечатаны на бумаге или другом физическом носителе.

В мире волшебства и работы с тонкими энергиями каждое заклинание, обряд, обязательно переживается магом. Подсознание мага усваивает образ действия, окружающую атмосферу, свет, вкус, запах заклинания или обряда. И у каждого исполнителя заклинания будут свои нюансы восприятия. Поэтому даже если два мага перепишут заклинания из исходника, то все равно они будут различаться.

К вечеру четверга моя тетрадь была исписана ровно наполовину – на 48 листов альбомного формата.

Исходя из полученной мной информации, темой восстановления сил после «Забвения» занимались единицы. Они описывали этот процесс как естественный, и отрицали возможность повлиять на него извне. Только физические и психические ресурсы самого мага могли послужить источником восстановления. Для этого предлагалось совершать прогулки по священным рощам, святым местам, уходить в медитацию, или даже временное отшельничество, молиться богам, родовым покровителям, обращаться к своим ангелам-хранителям за помощью. Был один заговор на обретение силы из живых источников – в нем предлагалось забирать живую энергию у деревьев и мелких животных, что по своей сути являлось чистым вампиризмом и было неприемлемо для меня.

В книге по травничеству я нашла рецепты чайных сборов, восстанавливающих силу работы определённых чакр, но этот вариант мог вызвать подозрение учителя биологии и географии Яна. Он и так уже долгое время упрашивал меня повторить романтическую прогулку по вечернему саду, а я успешно прикрывалась работой. Лекс наоборот был весьма неназойливым, и старался лишний раз не беспокоить меня, и просто каждый день рисовал приглашения на завтрак и ужин своим каллиграфических почерком и тихонько оставлял их под дверью. Это меня интриговало даже больше, чем постоянное внимание со стороны Яна.

Я несколько раз созванивалась с мамой, рассказывала кратко о том, что здесь происходит, а мама всегда напоследок говорила, что скучает по мне и очень крепко обнимает.

И вновь я принесла из столовой полный заварочный чайник, пару плюшек на блюдце (да простит меня моя талия!) и собралась погрузиться в изучение колдовских фолиантов времён детства моих пра-прабабушек. Но к книге с закладкой из шелковой ленты я не успела притронуться – в дверь постучали. Я спрятала книгу в ящик стола и подошла к двери.

– Кто там?

– Кристина, это я, – раздался из-за двери тихий голос директора школы.

Я открыла. Генрих Карлович выглядел каким-то озадаченным, «загруженным».

– Можно войти и украсть несколько минут вашего времени?

– Конечно, входите! Я даже могу предложить вам чай с плюшками! – пригласила я нежданного гостя в комнату.

Генрих Карлович вошёл и, с любопытством разглядывая мой скромный быт, уселся в кресло-пуф с маленькой спинкой.

– От чая я, пожалуй, откажусь. У меня к вам важный разговор.

– О чем вы хотите поговорить? – спросила я, закрыв дверь.

Директор аккуратно провёл рукой по поверхности стола, как будто невзначай.

– А вы последнее время много пишете, – сказал он.

– Да, конечно, работы много, – ответила я, присаживаясь на стул, почти напротив Генрих Карлович.

– Я о другом. Понимаете, вещи могут рассказать о своём хозяине намного больше, чем кажется. В частности, этот замечательный стол не так давно встречался с рукописями и очень старыми книгами. Но работали за ним только вы. Поделитесь, над чем вы работаете?

Я поняла, что от него скрыть «вне учебную работу» не получится, и стала на ходу стараться объяснить всё наиболее безобидным образом.

– Дело в том, что меня интересуют темы восстановления и накопления сил у магов. Это очень актуально для боевой магии, например.

– Но вы не боевой маг!

– Да, но есть ряд ситуаций, когда маг становится слабее из-за внешних обстоятельств: отдаёт много своей энергии, находится в неблагоприятных условиях существования, или был лишён сил посредством обрядов и заклятий.

– Вы как-то упоминали заклятие забвения, кажется? – с долей любопытства спросил директор.

– Н-да, и это тоже.

– У вас в этом есть личный интерес, я правильно понимаю?

– Да, я столкнулась в своей жизни с результатами действия этого заклинания на магов. Мне лично известен случай, что маг, подверженный заклятию забвения, в последствии вспоминал о своей настоящей сути, о своей жизни, но не мог восстановить магию полностью.

– Это был кто-то из ваших знакомых, вероятно?

– Не совсем, можно сказать, знакомых знакомых – привирала я. Мне не хотелось, чтобы он узнал, что это были и моя мама и я.

– Любопытно, конечно. Наверное, это событие вас очень впечатлило, – рассуждал Генрих Карлович.

– Да, вы правы. И я бы хотела подготовить небольшой курс для старшеклассников, касающийся этой темы. Чтобы им это пригодилось в жизни.

– Вы считаете, что это так важно несмышлёным детям?

– Конечно, в жизни может всякое случиться, – пожала я плечами.

– Кристина, вы хороший педагог, раз так заботитесь о детях и хотите заранее помочь им справиться с проблемами. Но это идёт вразрез с образовательной политикой нашей школы. Я считаю эти знания опасными для неокрепшей детской психики. Тем более, заклятие забвения – это опасный инструмент, применяемый только по решению суда определенным кругом лиц. То есть человек, подвергшийся этому заклятию, изначально совершил проступок и несёт наказание за его совершение! На уроках обществознания мы, конечно, говорим о магическом Кодексе и магической Конституции России. Но мы лишь вскользь стараемся помянуть о таких страшных заклинаниях, которые практически равны казни мага! – громко объяснял мне раскрасневшийся директор. Он был перевозбужден, его глаза были широко распахнуты, зрачки расширены, на висках выступили капли испарины, а руки метались в разные стороны в порыве неистовой жестикуляции. Он был в гневе и почти не сдерживал его!

Я растерялась и лишь удивлённо смотрела на директора школы. В горле встал предательский ком обиды и непонимания. С одной стороны хотелось возразить, ведь я ничего не делала противозаконного, не совершала преступлений, а меня «казнили». А с другой стороны, я понимала, что сейчас громко кричать и возмущаться, доказывать совершенно далекому от моих проблем магу свою невиновность и уникальность просто бесполезно и даже опасно!

Я сжала губы, сделала вид, что понимаю, насколько странное и необычное дело меня захватило.

– Знаете, я как-то об этом не подумала. Мне хотелось всего-навсего как можно больше полезного сделать для школы и детей, – тихо сказала я в ответ.

У директора, казалось, скоро повалит пар из ушей – настолько сильно он вспылил.

– Кристина, занимайтесь своим делом, я вас прошу. Забудьте об этом курсе. А все подготовленные материалы сожгите. Не стоило вам это начинать. И пожалуйста, больше не возвращайтесь к этой теме.

Директор строго посмотрел на меня, но я боялась смотреть ему в глаза в ответ, и опустила взгляд в пол. Наверное, сжатые добела пальцы рук могли выдать моё внутреннее напряжение и панику. Я запереживала, как бы директор не понял, что всю эту работу я начала исключительно ради себя, и что магических сил у меня пока совсем мало.

– Я вижу, что вы расстроились, – сказал он вставая с кресла и направляясь к выходу из комнаты. – В следующий раз прошу обсуждать ваши инициативы со мной, прежде чем начать тратить время впустую. Завтра зайдите к Маргарите Павловне с вашим учебным планом. Она все проверит. Мне сюрпризы не нужны в учебном году! Доброго вам завершения вечера.

Директор вышел из моей комнаты, глухо хлопнув дверью.

Я чувствовала себя сейчас примерно так же, как в тот момент, когда только осознала, по чьей воле на меня наложили забвение. На душе было пусто, горько, страшно и одиноко. Я бросилась к подушке, уткнулась в неё и заплакала так сильно, что казалось – вот-вот моё дыхание прервётся насовсем. Слезы душили меня…

В дверь тихонько и деликатно постучали. Я услышала это краем уха, но была не в состоянии ответить что-либо. У меня даже переводить дыхание получалось с трудом! Я только собралась с силами, чтобы ответить хоть что-нибудь, но вместо слов вырвался кашель!

Я успела повернуть голову влево, чтобы посмотреть на дверь и почувствовать того, кто пришёл. И дверь с прерывистым скрипом начала открываться.

Я испугалась и спрятала лицо в мокрую подушку.

Чьи-то быстрые и чёткие шаги приблизились ко мне. Чьи-то крепкие руки дотронулись до моих плеч. Я испугалась и вздрогнула.

– Что с тобой случилось? – послышался шёпот Лекса.

Я всхлипнула, не в силах ответить что-либо внятное.

– Эй, ты в порядке? Ты можешь встать? – спросил он вполголоса и потрепал меня по плечу.

– Не-а, – ответила я в подушку и снова вздрогнула.

Он присел на край кровати, поднял за плечи и приобнял, как брат сестру. Я не хотела, чтобы он сейчас увидел моё раскрасневшееся лицо, а потому уткнулась в его плечо, стараясь не обнимать в ответ, на всякий случай.

Он медленно погладил меня по голове.

– Не плачь, Кристин. Надо успокоиться. Ладно? Давай ты попробуешь просто ровно подышать. Сосредоточься: на раз – вдыхаешь, на семь – задерживаешь дыхание, на десять – медленно выдыхаешь. Давай, считай мысленно, раз, два, три…

Я постаралась следовать его совету. Умом-то я понимала, что сейчас в слезах нет проку, и вообще мое поведение глупо выглядит. Но на душе кошки скребли так, что щепки летели в разные стороны. Вопреки этому я дышала, пыталась вновь и вновь наполнять лёгкие воздухом.

– Мне плохо. Очень, – прошептала я.

– Я вижу. Давай ты сейчас остынешь, успокоишься. Мы можем пойти в сад, если тебе это поможет отключиться от проблем. Или я могу принести тебе чай.

– Я бы прошлась по саду, – ответила я, растирая пальцами по щекам остатки туши.

Лекс внимательно смотрел на меня и не переставал держать тактильный контакт.

– Я сейчас выгляжу ужасно! Тебе, наверное, не стоит меня видеть такой. Извини пожалуйста, – негромко сказала я.

– Перестань, ты красива всегда. И даже в таком виде ты по-своему очаровательна.

– Это ведь значит, что я ужасно выгляжу? – кажется, у меня сейчас должна была начаться истерика.

– Так, вставай, пойдём в ванну, тебя никто не увидит.

– Не оставляй меня одну, ладно, – взмолилась я и хлюпнула носом. Кажется, я уже начала нести полную околесицу.

Лекс улыбнулся и помог мне приподняться. Он взял с вешалки мою куртку и аккуратно помог мне выйти из комнаты, проводил до ванной. Чтобы со мной не произошло снова что-нибудь непредсказуемое, он подглядывал в широкую щель между дверью и косяком, пока я умывалась.

– Легче стало? – спросил он, когда я вышла из ванной комнаты.

– Немного. Пойдём на улицу?

– Давай, только аккуратно.

Мы молча вышли из здания и направились к беседке в дальнем углу сада, где из-за деревьев не видно корпуса школы.

Мы сели на широкую скамью. Я посмотрела на Лекса.

– Ты хочешь рассказать, почему я застал тебя в таком состоянии?

– Мне больше не с кем поделиться, тебе я, честно говоря, доверяю здесь больше всех. Ты умеешь хранить секреты?

– Да.

И тут меня «накрыло». Я не плакала, а наоборот стала холодно и беспристрастно рассказывать Лексу о том, как беседовала с директором. Но уже ему, Лексу, мне захотелось рассказать и про свою «интересную историю».

– Понимаешь, я из Екатеринбурга сбежала сюда. На меня на несколько месяцев было наложено заклятие Забвения. И я все-таки смогла вспомнить, кто я на самом деле. Повторно забвение не могут наложить. И это меня спасло. И ты сейчас понимаешь, как мне тяжело: знания есть, а силы – не те!

– Ого! Вот это история! Но ведь Забвение просто так не накладывают, – сказал он и подозрительно посмотрел на меня в упор.

– Я не преступница, если ты об этом. Придётся тебе всё рассказать. Это сложно, это больно. Постарайся после этого меня не возненавидеть. Тут дело не в магическом преступлении, а в магической бюрократии. Или лучше сказать… в предрассудках.

– Что-то ты темнишь, Кристина, – слегка прищурив правый глаз, сказал Лекс.

– Ладно. В общем, на меня наложили Забвение за то, что я встречалась с одним парнем. У них семья «за чистоту крови». А у меня неизвестно кто отец, потому что на маму тоже было наложено Забвение. Но он сильный волшебник. В общем, все сложно в моей жизни, – почти протараторила я.

– Подожди, Забвение на тебе или на твоей маме?

– На нас обеих!

– Я ничего не понял. За исключением того, что твоя вина вовсе не вина.

– Уф-ф… Ладно, давай по порядку. Моя мама в студенческие годы познакомилась с моим папой, они начали встречаться, потом втайне от родителей, поженились. Папа оказался из какой-то очень богатой семьи с крепкими традициями, где жён будущих выбирать старшему сыну не положено – от этого зависит чистота магического рода. Папа попытался защитить маму, ведь у неё родители были обычными людьми, а магия досталась в наследство от моей прабабушки, и родители отца приняли решение наложить на неё Забвение. Только оно сработало не так, как положено – мама была беременна мной к тому времени. А у беременных – высшая защита от магии. Мама полностью забыла про магию на несколько месяцев до моего рождения, а затем знания постепенно стали к ней возвращаться, но не Сила. Кроме того, про отца она помнит многое – куда они ездили, как жили. Но не может в деталях вспомнить его имени, лица, его запах, его голос. То есть, даже если она его видела потом среди обычных людей, она не могла его узнать. Она даже помнит день, когда на неё наложили заклятие, но вспомнить отца не может, хотя до сих пор иногда говорит о нем с любовью и чувствует, что он жив.

– Вот это история! А с тобой что случилось? Что-то подобное?

– Со мной всё немножко проще. Я познакомилась с Олегом, когда мне поручили отвезти документы в районный Отдел магического образования. Просто столкнулась в коридоре, он мне помог найти нужный кабинет, и потом неожиданно пригласил в кафе. Мы начали встречаться. Это продлилось около года. Мы проводили вместе много времени, ходили в театр, на выставки, в походы на природу. Всё шло хорошо, до тех пор, пока про меня не узнали его родители – высокопоставленные чиновники в Высшем городском Магическом комитете. Его отец вызвал меня к себе. Мы общались ровно десять минут. Он потребовал рассказать кто я, чем занимаюсь, а узнав, кто моя мама, вспылил, громко выругался и сказал, чтобы я забыла про Олега навсегда. Я не постеснялась и в ответ прокричала, чтобы он, прости за цитирование, «засунул свои угрозы в горло горгулье, и не мешал сыну делать осознанный выбор в его личной жизни». А потом Олег перестал отвечать на звонки, и через неделю меня вызвали снова в Высший комитет, где и было наложено Забвение по решению высшего магического Суда Екатеринбурга. Причина – попытка покушения на честь и достоинство должностного лица при исполнении обязанностей, повлёкшая за собой утрату магических способностей на неопределённое время. Оказалось, отец Олега дома устроил моему парню скандал, в пылу гнева разбил дорогой хрустальный шар, сломал фамильную старинную волшебную палочку и расколол об стол предсказательную доску.

Я этот день в деталях вспомнила не так давно. В общем, после наложения Забвения я прожила около полугода жизнью обычного человека. И все вокруг тоже думали, что я обычный человек, и в этом коварство Забвения – меняется вся жизнь, не только твоя, но и близких.

– А как тебе удалось вспомнить всё?!