– По отцу и матери я не единокровная младшая сестра повелителя Сюй Яна. На самом деле мой отец – водный дракон с горы Байшуй. Возможно, ты слышал его имя. Мэн Хао – самый бесстрашный генерал, который во времена первозданного хаоса сражался под началом Верховного владыки Дун Хуа.

Слезы на ее лице чуть подсохли, но голос все еще звучал глухо.

Сяо-Янь растерянно смотрел на нее, не понимая, отчего именно сейчас она вдруг решила поведать ему свою родословную. Младшая сестренка Сюй Яна оказалась ему не родной, что само по себе было интересным известием. В другое время оно сильно бы потрясло Сяо-Яня, но не сейчас, когда он ждал ответа на свое признание. Отстраненное замечание Цзи Хэн его задело. Неужели им только что попросту… пренебрегли?

Разумеется, он слышал о Мэн Хао. Когда Дун Хуа вел войну ради объединения мира, непобедимый генерал Мэн Хао возглавлял десятки тысяч союзных войск. Когда Дун Хуа стал владетелем Неба и Земли, Мэн Хао остался при нем строить планы, снискав славу гениального стратега, чьи расчеты приносили победу, даже если сам он был от поля боя за тысячи ли^[11]. Дун Хуа весьма его ценил. После, когда Верховный владыка затворился в Рассветном дворце, все сочли, что и Мэн Хао ушел в тень подобно другим чиновникам, служившим Дун Хуа.

Однако ходили слухи, что бывшие подчиненные Дун Хуа обосновались на исключительно красивых горах бессмертных в мире людей. Почему же владыка Мэн Хао, чей статус был столь высок, предпочел укрыться от мира на гиблой горе Байшуй?

Цзи Хэн, устремив взгляд куда-то вдаль, медленно проговорила:

– Отец полюбил мою матушку-владычицу, поклонился в последний раз Верховному владыке и отправился в Южную пустошь. Однако повелитель алых демонов тех времен использовал матушку, чтобы заманить отца на Байшуй. Он пробил его кости цепью-пленителем драконов и запер в Белой заводи, чтобы там отец годами стерег камфорное дерево. Матушка никогда мне об этом не рассказывала, но правда открылась мне триста лет назад, когда брат отправил Минь Су размышлять над ошибками на горе Байшуй, а я бросилась туда его спасать.

Постепенно история все же захватила Сяо-Яня, и он мигом позабыл о своей обиде, невольно начав кивать в такт словам Цзи Хэн. Неудивительно, что никто больше не слышал о местонахождении владыки Мэн Хао, – оказывается, прославленный генерал прошлых вех попал в ловушку из-за красавицы. Непобедимый стратег проиграл любви.

В застывших глазах Цзи Хэн отразилось горе, навеянное воспоминаниями, тугими комками выталкиваемыми из ее горла.

– Пока я пыталась вызволить Минь Су, на меня напало множество ядовитых тварей, живущих на горе Байшуй. Сотни и тысячи вгрызались в мое тело.

На этих словах она вздрогнула, и Янь Чиу мысленно содрогнулся вместе с ней.

Цзи Хэн продолжала:

– Жизнь моя повисла на волоске, и отец сломал цепи – пленители драконов, чтобы спасти меня. Но он… он был смертельно ранен, – она всхлипнула, – перед смертью отца мы встретили Верховного владыку. Отец доверил ему меня, умоляя позаботиться обо мне и вывести из моего тела яд Осенних вод, в который соединилась отрава тех сотен ядовитых тварей. – Не глядя на потрясенного Сяо-Яня, она все говорила и говорила: – Отец знал, что я люблю Минь Су, но был убежден, что мой брат Сюй Ян так же коварен и жесток, как его отец. Даже если бы я спасла Минь Су и сбежала с ним, мы попали бы в ту же ловушку, что и отец когда-то. Никто не оставил бы мне Минь Су. Отец умолял Верховного владыку согласиться жениться на мне, чтобы ослабить бдительность Сюй Яна. Так у нас было бы два месяца подготовки к свадьбе, чтобы устроить побег, продумав все до мелочей. Отец предвидел, что, если бы я вернулась домой, куда бы я ни пошла, за мной повсюду следовали бы соглядатаи Сюй Яна и только в брачную ночь он бы расслабился. Отец попросил владыку прикрыть наш с Минь Су побег в ту ночь.

Цзи Хэн подняла взгляд на Сяо-Яня:

– Владыка всегда ценил тех, кто сражался с ним плечом к плечу во времена первозданного хаоса. Он пообещал исполнить последнюю волю моего отца.

Голос ее дрожал и срывался, в глазах проявилась печаль, а на щеках застыли потеки слез.

– Прислужник владыки, бессмертный Чун Линь, знал кое-что о нашей ситуации. Он справедливо полагал, что я должна отплатить за милость его господина, поэтому часто просил меня позаботиться о владыке, когда тот посещал долину Песнопений для проведения уроков. Если бы не это, я, наверное, никогда бы не попала вновь в ловушку чувств. Двести лет день за днем я все глубже увязала в своей любви, доведя себя до нынешнего незавидного положения. Нет ничего проще в этом мире, чем влюбиться в Верховного владыку, но нет ничего сложнее, чем добиться его взаимности. На Небесах бессмертный Чун Линь всегда заботился обо мне, но как же я его тогда возненавидела!

Она закрыла лицо руками, слезы катились по ее пальцам.

– Если хорошенько подумать, я не так уж отличаюсь от Чжи Хэ. Забавно, ведь я всегда смотрела на нее свысока. Для владыки все женщины мира делятся на две части: на одну-единственную, что станет равной ему женой, и на всех остальных. Временами я размышляла: почему, по какой такой причине он не выбрал меня? Сегодня я наконец поняла, что нет никаких причин, нет никаких «почему». Все есть дело случая.

Сяо-Янь молчал. Он почти ничего не знал из того, о чем рассказала сегодня Цзи Хэн, и это выбило его из колеи. Он чувствовал, что ему нужно все еще раз хорошенько обдумать.

Дневной свет заливал мир. Холодная снеговая пелена застилала взор. Стройные зеленые сосны, казалось, погрузились в созерцание на долгие тысячелетия.

Спустя долгое время Цзи Хэн наконец подняла голову. С ее лица сошли печаль и уязвимость, но краска не вернулась на бледные щеки. Принцесса тихо обратилась к Сяо-Яню:

– Сегодня я столько тебе рассказала лишь для того, чтобы попросить: откажись от своих чувств ко мне.

Она опустила глаза.

– Какая же я жалкая, раз мне потребовалось столько размышлений, чтобы сделать такой простой вывод, да? – Она глубоко впилась ногтями в ладонь, но голос ее оставался спокойным. – Я влюбилась во владыку и упорствовала в своих чувствах более двухсот лет. Это ни к чему не привело, но все же я хочу попробовать еще раз. Я хочу испытать судьбу вновь. Вдруг и мне улыбнется удача? Вдруг и мне подвернется удобный случай? В конце концов, еще неизвестно, кого выберет владыка.

Сяо-Янь молча смотрел на кровоточащие ладони Цзи Хэн. Он хотел взять их в свои, но остановил себя. Когда он немного подумал, до него внезапно дошел смысл слов Цзи Хэн. Она знала, что Дун Хуа вовсе ее не любит, что ее несомненно ранило, однако она не собиралась сдаваться. Она была полна решимости сразиться вновь.

Сяо-Яня потрясло это осознание.

С одной стороны, нелепо было то, что Цзи Хэн, чья красота затмевала луну и цветы, не нравилась Ледышке. С другой стороны, это была радостная весть. На сердце у Янь Чиу полегчало. Казалось, тернистый путь к взаимности Цзи Хэн за одну ночь стал гораздо более гладким.

А раз так, то и спешить не стоило. Если Цзи Хэн не замечает его сейчас, он может подождать. Чем красивее кто-то, тем легче его запутать. Впрочем, никто не может заблуждаться всю жизнь.

Но Цзи Хэн была так прекрасна… Что, если она и правда еще долго не избавится от заблуждений? Сяо-Яня терзали сомнения.

Почесав голову, Сяо-Янь пришел к выводу, что сейчас он ничем не поможет запутавшейся Цзи Хэн. Если она твердо решила вернуть Дун Хуа, то ничего страшного не произойдет, если он пока оставит ее одну с этой мыслью. Ему самому требовалось прогуляться и развеяться.

Над восточными горами сияла луна. Если он не ошибался, прошло около шести часов с того момента, как Дун Хуа миновал змеиный строй. Вернул ли Ледышка Фэнцзю или нет? При этой мысли Сяо-Янь нахмурился и поспешил обратно к источнику Развеянных тревог, чтобы проверить.

Когда он добрался до источника, то был ошеломлен увиденным. Сяо-Янь вспомнил, что, когда оказался здесь впервые, все лежало в руинах, вода в ручье помутнела. Прошло всего несколько часов – а над мирной землей теперь плавало озеро, в середине которого были заключены четыре питона и Сон Аланьжэ.

Оказывается, крошечная долина Песнопений полнилась умельцами.

Сяо-Янь поднялся на облаке в воздух, чтобы взглянуть на выдающегося таланта, который это сотворил.

Выдающимся талантом оказался третий принц.

На пике самой высокой волны стояли стол из белого нефрита и белая скамья. На столе была разложена незавершенная игра в вэйци. Его третье высочество, держа в руках камень, неторопливо беседовал с молодым господином Мэном. Огромная волна покорно замерла под его подошвами, словно ручной ястреб. Сяо-Янь ненадолго задумался, потом подумал еще и наконец вспомнил, что третий принц Небесного клана был владыкой вод четырех морей. Что там призвание одного озера, заключившего в защитный барьер Дун Хуа и Фэнцзю? Призвание даже десяти озер для бога воды, управляющего четырьмя морями, – сущий пустяк.

Просто Янь Чиу всегда думал, что Лянь Сун не более чем сыночек богатых родителей. Его папенька, Небесный владыка, вполне мог подсуетиться и обеспечить сына высоким титулом. Теперь Сяо-Янь убедился, что Лянь Сун мог, что говорится, писать иероглифы двумя кистями – талант у третьего принца оказался чудовищным.

Владыка демонов подлетел к волнам и услышал, как господин Мэн докладывает Лянь Суну:

– Согласно легендам, можно спасти пойманного в ловушку, войдя в Сон, но на самом деле, как я слышал, Сон таит в себе непредсказуемые опасности. По слухам, был храбрец, который тоже вошел в Сон, но не знал правила, запрещающего магию. Он не только не смог спасти друга, но и уничтожил Сон и в итоге отправился в Загробный мир вместе с тем, кого пришел спасать…

Господин Мэн наморщил лоб и понизил голос до шепота:

– Я очень беспокоюсь. Конечно, владыка может одной рукой нагнать туч и заставить их излиться дождем – сила его неоспорима, но Сон Аланьжэ не терпит столь мощной магии. Шансы на то, что все завершится благополучно, были невелики с самого начала. Они там уже давно. Боюсь, владыку и принцессу Цзюгэ ждет скорее мрачное будущее, чем светлое.

Сяо-Янь споткнулся на волне и услышал только первые несколько слов господина Мэна. Он сердито сказал:

– Что это за Сон? Носитесь с ним как курица с яйцом. Худо будет и так, и сяк, так почему бы просто не разбить его молотком и не посмотреть, живы они или мертвы? В Ледышке ничего хорошего нет, кроме огромной силы. Вот пусть и приложит ее, чтобы защитить Сяо-Цзю, когда сон рухнет. Он прожил так долго, годом совершенствования больше, годом меньше – какая ему разница!

На эти слова Сянли Мэн ответил:

– Поскольку магия владыки бесполезна внутри Сна Аланьжэ, по сравнению с тем, что они оба умрут там, предложенный способ хоть и отчаянный, но, по крайней мере, он может… сработать.

Господин Мэн участвовал в придворной жизни уже более века, поэтому был немного наблюдательнее Сяо-Яня. Он очень беспокоился за Фэнцзю, но, видя, что Лянь Сун, похоже, доверяет Дун Хуа, добавил:

– Конечно, все будет, как скажет его высочество.

В одном говорило возмущение, в другом беспокойство. По сравнению с ними третий принц был неподвижен и спокоен, как скала. Он принялся собирать камни для вэйци и неторопливо изрек:

– Почему бы нам не поспорить? Мне правда интересно, сможет ли этот Сон удержать Дун Хуа. Но вы говорите, что он не сможет применить магию во Сне Аланьжэ, а без нее у него нет другого пути обратно. С этим я не очень-то согласен.

Третий принц сложил камешки вэйци в чашу и, вскользь взглянув на господина Мэна, сказал:

– Вы местный. В школе вы наверняка читали пару книг по истории. Вы не помните, о чем говорилось в летописях? Во времена первозданного хаоса Дун Хуа вел за собой семьдесят двух генералов.

Господин Мэн неуверенно кивнул. Вопрос о количестве генералов, следующих за владыкой, попался ему на одном из экзаменов много лун назад. Поскольку он на него не ответил, правильный ответ оставался в его голове и спустя годы.

Определенно, любой из тех семидесяти двух генералов стоил десятерых сегодняшних. Они были поистине могущественны.

Третий принц вежливо улыбнулся.

– Генералы тех времен склонялись перед Дун Хуа не только потому, что он был хорош в бою. Безграничной силы недостаточно, чтобы владеть небом и землей. – Лянь Сун указал на свою голову. – Нужно и здесь что-то иметь.

Договорив, он создал в воздухе поле для ставок, призвал свое копье Преодоления, указал его наконечником на имя Дун Хуа, потом улыбнулся господину Мэну и Сяо-Яню:

– Господа, ваши ставки?