Глава 4

Я пока не определилась, можно ли рассказывать кому-то о своей тупиковой ситуации. Если и решусь, то для начала неплохо бы убедиться, что делюсь я с другом, а не перевертышем под личиной знакомого. Хотя Триш вела себя естественно, я невольно анализировала каждый ее жест и слово. В пятницу наотрез отказалась ехать с ней в клуб, она может найти себе компанию из наших одногруппников. Подруга предположила, что у меня обострилась хроническая экономность и шутливо предложила открыть мне кредитную линию. Тогда пришлось соврать о плохом самочувствии и настоять, чтобы она все же ехала без меня. Главная причина заключалась в растущей паранойе: казалось, стоит мне только покинуть академию, как здесь тотчас нарисуется моя копия. У преступной сети определенно есть способ следить за моими перемещениями. Ведь если кто-нибудь застанет нас тут одновременно, то и всему плану перевертышей конец, тогда даже полиция будет вынуждена признать факт моей невиновности.

Кроме того, у меня назрело еще одно неотложное дело. Стоило подруге, как и большей части курсантов, оставить территорию с намерением вернуться только за полночь или к утру, я вышла из своего корпуса и направилась к мужскому общежитию. Пора было признать, что мне требуется помощь. Хотя бы дельный совет от того, кто уж точно не может являться перевертышем. И, перебрав все варианты, я остановилась на единственном доступном – если этот парень не сможет помочь, то остальные вообще бессильны.

Просмотрела в холле списки. Курсант Вейр жил в комнате на седьмом этаже один – неудивительно. Коменданты наверняка тем самым предотвратили множество возможных конфликтов. Оборотень-ракшас явно не из тех, кто склонен тусить с остальными, потому я надеялась его застать. И, конечно, по всем законам подлости на лестнице столкнулась с большой компанией веселых парней и девчонок. На меня не обратили внимания – в академии нет запрета посещать чужие корпуса, но один курсант остановился. Я тяжело вздохнула и, не поднимая взгляда, поздоровалась:

– Добрый вечер, Эрк. В клуб собираетесь?

– Собираемся. Не хочешь составить компанию?

Сердце бешено заколотилось – это ведь почти приглашение на свидание! Пусть мы и будем в компании, но это приглашение! И я обязательно согласилась бы, не случись моей тяжелой паранойи.

– Не сегодня, Эрк. Может быть, на следующей неделе?

– Может быть, – отозвался он, однако все никак не уходил с моего пути. – Дая, ты пришла к своему парню?

Вопрос-катастрофа. И притом очень логичный, приходящий первым на ум. А что еще мне делать в мужском общежитии в пятничный вечер? Да еще и одной, со всей очевидностью спешащей к кому-то. Возражу – и тогда надо хотя бы что-то объяснить. Соглашусь – и на следующей неделе Эрк меня уже не позовет. Потому вместо ответа я просто широко улыбнулась и неопределенно повела плечами. А потом рванула дальше по лестнице. Сначала все равно придется уладить свои проблемы, а уж потом разгребать романтические переживания.

Тихо постучала. Одир открыл и удивленно уставился на меня. Отступил на шаг, пропуская внутрь, и недовольно пробурчал:

– Так и знал, что вы ко мне неспроста прицепились. Что вам обеим нужно?

Я махнула рукой назад, показывая, что Триш со мной нет, так что если нам обеим что-то и нужно, то обойдемся без множественного числа. Ракшас вздохнул и закрыл дверь.

Я решительно направилась к одной из двух кроватей и села. Оборотень помедлил, потом разместился напротив, ожидая, когда я уже созрею до объяснений. И я, не отрывая взгляда от собственных пальцев, выдала все, что произошло – от воровства удостоверения до торговли психотропами в самой академии. В конце разволновалась так сильно, что встала и зашагала по комнате туда и обратно.

Одир тоже поднялся, перехватил меня за плечи и заставил остановиться. Руки у него очень сильные – еще чуть-чуть и кости захрустят. Оборотень, что с него взять. Наклонился, вынуждая посмотреть в его глаза. И тогда я отчаянно выдала:

– Я не знаю, к кому еще обратиться, и не имею понятия, что делать! Хотя бы расскажи, что сам об этом думаешь. Вдруг это как-то поможет и мне?

– Для начала успокойся, – он говорил тихим, успокаивающим голосом. – Перевертыши не будут подставлять тебя. И сами вряд ли попадутся. Если уж они с таким трудом впервые проникли сюда, то сделают все возможное, чтобы здесь задержаться. И, судя по всему, они знают расположение всех камер и о твоем присутствии на территории, потому и не попались до сих пор.

Вместо ожидаемого облегчения от того, что наконец-то удалось выговориться и даже найти поддержку, я поддалась новой волне паники:

– Это понятно! Но еще понятно, что любой из их покупателей может проговориться. И показать на меня!

– Зависимые от психотропов не бегают с признаниями, – попытался успокоить ракшас снова.

У меня не иссякали контраргументы:

– Сами не бегают. Но после первого же медицинского осмотра кураторы могут заподозрить неладное и отправить на дополнительную проверку. Сколько нужно времени, когда кто-то из этих обдолбышей расколется?

Одир отпустил меня и уставился в окно. После долгих размышлений вынужденно признал:

– Да, если перевертыши где-то проколются, то попадешь ты. Если сама признаешься, то попадешь ты.

– А я о чем говорю!

Я уже едва не плакала, хотя слезливость вообще не вписывалась в мой характер. Просто дошла до точки на краю нервного срыва. Мне бессонницы, связанной со сновидениями, хватало, чтобы быть в постоянном напряжении, а тут еще и это!

– Почему ты пришла ко мне, Дая? – задумчиво спросил Одир. – Решила, что раз мы обедаем за одним столом, то стали друзьями?

– Ты оборотень! – я объяснила и без того понятное. – Если кто и понимает, как вычислить оборотня, то только ты.

Однако Вейр задумчиво поправил:

– Я ракшас, а за тебя взялись перевертыши.

От усталости захотелось рухнуть на кровать, но на месте все равно находиться не могла – дергалась от нервов. И потому снова принялась шагать – к нему, обратно, к нему. Кажется, Одир от моих метаний раздражался, потому что резко развернулся и снова схватил своими клешнями за плечи.

– Ладно. Давай подумаем вместе, только хватит скакать.

Я улыбнулась ему с настоящей благодарностью. Пусть даже не поможет, но одно намерение уже много значит.

– Одир, а есть какие-то признаки, как отличить перевертыша?

– Конечно. Мы же изучали их поведенческие модели, – напомнил он. – Перевертыш не может воспроизвести мысли человека – спроси у него, о чем он не может знать, и сразу станет понятно.

– Ну да, – я обреченно вздохнула, – если я увижу себя, то мне и спрашивать ни о чем не понадобится. Еще какие-то признаки?

Я не заметила, как его руки медленно переместились ко мне на спину, и мы приблизились друг к другу. Очнулась, только когда теплая ладонь нежно прошлась вниз и снова наверх. И голос оборотня стал мягче, почти убаюкивал:

– Вот тебе признак ракшаса. Если я вижу сексуально привлекательный объект, то невольно испытываю желание. Мне стоит больших трудов держать себя в руках во время занятий. И я очень рад, что все меня сторонятся. Поэтому разозлился, когда вы двое принялись меня донимать. Как будто осознанно провоцируете.

Я не отпихнула его, просто подумала над словами. А ведь я еще до академии знала, что ракшасы помешаны на сексе, но Одира воспринимала иначе. Но это его природа! Он и гладит меня сейчас совсем не потому, что об этом яростно мечтал. Уточнила осторожно:

– Может, мне тогда на другой конец комнаты отойти? Или наоборот, стоять так?

– Да, лучше так, – он наклонился к самому уху. – Не шевелись и не сопротивляйся, тогда я ничего с тобой не сделаю.

– Постараюсь, – у меня даже голос сбился. – Ты только помоги.

– Я думаю.

И притом его рука спустилась еще ниже и почти до боли сжала ягодицу. Теперь я даже дышать не осмеливалась. Убеждала себя, что Одир делает именно так, как ему будет лучше справиться с эмоциями. Конечно, физически он настолько сильнее, что может и изнасиловать, и на куски разорвать. Чтобы потом изнасиловать каждый кусок по отдельности. Но после этого его ждет не академия, а тюремный квадрат. Одир не идиот, поэтому делает то, что должен. И он оправдал мои надежды, когда начал монотонно рассуждать:

– Дая, это нелегальная организация. Серьезная сеть. Возможно, они случайно получили твое удостоверение. Потому что остальные курсанты обычно вшивают настолько важные документы в одежду – запросто не вытащишь.

– Мне о моей халатности уже раз тридцать сказали, – призналась я шепотом. – И в личное дело занесли с лишением баллов. Так что переходи к важному.

– Нет-нет, подожди, я сейчас говорю о другом. Предположим, какой-то перевертыш случайно получил твое удостоверение, и тогда они уже на ходу придумали этот план. Но, насколько мне известно, серьезные сети никогда не работают наобум. У тебя не взяли видеослайдер, не тронули ничего из сумочки Триш. Как будто точно знали, что и у кого нужно украсть.

Я вновь испытала прилив страха и уточнила:

– Хочешь сказать, что выслеживали именно меня? Заранее?!

– Хочу. Сказать, в смысле. И не кричи, умоляю. Все-таки лучше лечь.

Оборотень схватил меня за талию, без усилия поднял и бросил на кровать. Предупредил, хотя спокойствия не прибавил:

– Все. Не шевелись. Я ничего тебе не сделаю.

И навис надо мной, начав ритмично покачиваться. Однако меня притом даже не касался. Ракшас типичный, прямо как в учебнике. Если я правильно помню, то в данный момент он пребывает в ясном уме и пока не перешел границы. Сжалась, но постаралась вообще не двигаться. Медленно выдохнула. Одир уловил, как изменилось мое напряжение:

– Вот. Сейчас идеально. Но все же лучше не стони.

Я и не собиралась. Или если только совсем тихонечко, внутри. А его голос звучал спокойно и рассудительно:

– Итак, давай исходить из того, что выслеживали именно тебя. Вероятность этого больше. Значит, незадолго до кражи какой-то из оборотней должен был оказаться рядом.

– Берсерк! – вспомнила я. – В клубе до нас с Триш докопался какой-то берсерк.

Но Одир сразу опроверг:

– Берсерки слишком прямолинейны. Их перевертыши обычно нанимают только для силовой защиты, а уж никак не для разведывания обстановки. Хитрыми манипуляциями они занимаются сами. Еще варианты есть?

Я поразмыслила и выдала честно:

– Понятия не имею. Я знакомилась в клубе со многими, но не продолжала общение. А теперь любого подозреваю. Даже на месте Триш может оказаться перевертыш! Если я им нужна для каких-то планов, то легче всего меня контролировать через нее.

– Не исключено, – ракшас чуть наклонился к шее, не прекращая плавных покачиваний, но кожи так и не коснулся. Потом посмотрел на лицо. Трезвый взгляд доказывал, что его наша странная поза и почти интимные движения без физического контакта не заводят, а действительно помогают соображать лучше. И каждый мой вывод он всерьез обдумывал: – Кстати, да. Перевертыш может принять облик Триш. Или любого другого человека из твоего близкого окружения.

Как раз эта мысль меня больше всего и изводила, в чем я и призналась:

– Я… я не могу подозревать всех, Одир. Я с ума сойду от паранойи! Да и к тебе пришла только потому, что перевертыши не могут повторить образ ракшаса, хоть что-то полезное мы успели изучить. Люди ваш вид воспринимают как просто приятный для человеческого взгляда, потому что сложно уловить и описать воздействие на гормональный фон, но вблизи сразу станет заметен диссонанс.

Он, так и продолжая нависать надо мной, беспечно пожал плечами.

– Ну вот, то есть спокойно исключай ракшасов.

Мягко говоря, это не очень-то успокаивало. Я скривилась.

– Ясно. Круг подозреваемых снизился не слишком заметно. Из моего окружения ровно на одну персону.

Тем не менее Одир вовсе не закончил наш странный мозговой штурм, продолжая подкидывать правильные вопросы:

– Кто к тебе ближе остальных, Дая?

– Только Триш. Ну, быть может, еще Эрк, – подумав, добавила я и это имя.

– Эрк Кири?

Пришлось нехотя признать:

– Ну… Хотя нет, близкими друзьями нас не назовешь. Просто немного общались в последнее время.

Но ракшас меня успокоил:

– Нет, Эрк Кири исключен. Он шестикурсник, да еще после ряда боевых заданий. Перевертыш к нему и близко не подошел бы. А перевертыш может принять чей-то образ только после прикосновения.

– Почему не подошел бы? – заинтересовалась я.

Ракшас терпеливо объяснил, будто бы сейчас стал профессором, ведущим лекцию:

– На шестом курсе уже почти у всех есть эта способность – безошибочно отличать оборотней от людей, если посмотреть вблизи. А поскольку Эрк Кири лидирует в балльном рейтинге, он точно от программы не отстает. У меня эта способность, естественно, врожденная.

Я старалась абстрагироваться от отвлекающих покачиваний сверху и сосредоточиться на следующей мысли:

– Если так, то почему охрана не вычислила перевертыша?

– Выходит, что твой дружок хорошо знает, кто может его узнать, и обходит их стороной. Если перевертыш просто шныряет по коридорам или сидит в аудитории с первым курсом, то он в полной безопасности.

Со всей внимательностью ловя каждое его слово, я пыталась не отставать от логичных рассуждений:

– Ладно, допустим. Но ты хотя бы можешь помочь. Если рядом со мной вместо Триш окажется кто-то другой, то только ты можешь сыграть роль детектора.

– Могу. По крайней мере теперь буду присматриваться и сообщу, если замечу постороннего с ее лицом, – пообещал оборотень.

Вот, это ведь уже грандиозная помощь! Не зря я к нему обратилась.