Часть 1

Шрамы имеют власть над людьми, они напоминают нам, что прошлое реально.

(С) Кинофильм «Красный дракон».

Глава 1

Я не знаю, что он во мне нашел. Возможно, то, что я не заплакал и не попытался убежать: наверняка все остальные дети поступали именно так. Не стал кричать как маленький мальчик, кем я, собственно, и являлся. Не забился в дикой истерике, умоляя отпустить родителей.

К нам в дом пришел человек и методично с особой жестокостью начал убивать всю мою семью. Маму приковал к стулу, папу отвел в другую комнату. Что с ним произошло дальше? – остается только гадать. Я же лишь слышал душераздирающие крики. Видел танцующие тени в мелкой щели света под дверью, за которой смерть расправляла крылья. Затем из этой щели потекла густая лужа темной крови. До сих пор помню, как она медленно приближалась к моим ногам, словно дикий хищник, подкрадывающийся к жертве.

Мама обливалась слезами, пытаясь высвободить руки. Она слышала предсмертные хрипы папы. Ее лицо выражало самое настоящее отчаяние… сломленность. Кем бы ни был тот человек с черными руками, он свое дело знал. Это меня и удивило.

Я не испугался. Не был ошарашен как мама. Я просто сидел в углу и смотрел на происходящее с широко открытыми глазами. Ждал своей очереди. Гадал, какая же участь уготована мне? Но к великому удивлению, после того как человек с черными руками покончил с родителями и подошел ко мне, явно намереваясь завершить свой кровавый ритуал, делать этого он не стал. Вместо измазанных пальцев, сомкнутых у меня на шее, я увидел раскрытую ладонь. Ладонь, означающую приглашение.

Я не знаю, что он во мне нашел. Возможно, то, что я не заплакал и не попытался убежать. Не стал кричать как маленький мальчик. Не забился в истерике, умоляя отпустить родителей. А возможно то, что в моих глазах человек с черными руками увидел слабую тень самого себя.

***

Это утро для Кары Хилл оказалось на редкость поганым. Острая головная боль дала о себе знать прежде, чем Кара открыла глаза. Во рту пересохло. Шея затекла так сильно, что было страшно пошевелиться. Проведя пальцами по опухшим векам со вчерашним макияжем, Кара попыталась перевернуться на спину и с ужасом обнаружила, что ее тело во что-то уперлось.

– Что за?

Хилл мгновенно позабыла о головной боли. Вскочив с кровати, женщина осмотрелась по сторонам. Чужая холостяцкая квартира, повсюду разбросанные вещи: как ее – Кара узнала свой лифчик и джинсы, – так и чьи-то другие. Мужские. Причем мятая рубашка, валяющаяся на полу, была такого огромного размера, что в нее мог спрятаться слон.

Так и оказалось…

На кровати, с которой секунду назад спрыгнула Кара, спал крупный чернокожий мужчина с волосатой спиной. Половина его голой задницы выглядывала из-под белой простыни. На плече незнакомца красовалась татуировка в виде розочки. Цветная татуировка. Хилл обожала рисунки на теле – у нее у самой было несколько штук, – но этот глупый цветочек на таком огромном мужчине выглядел максимально неуместно. Кару чуть не вырвало, когда она сложила два и два.

Неужели она и он? Всю ночь…

– Вот дерьмище, – тихо прошептала Хилл.

Передвигаясь на цыпочках, она собрала свои разбросанные вещи, оделась и уже собиралась уходить, как заметила движение. Здоровяк перевернулся на кровати. Потянулся, словно заспанный кот. Простынь скатилась с массивного тела, оголив все прелести мужского достоинства. Яркий солнечный свет из окна лишь сильнее подчеркивал те места, на которые в трезвом уме Кара никогда бы не позарилась.

– Детка, ты проснулась, – прохрипел мужчина.

Хилл ничего не ответила. Подойдя к входной двери, она стала обувать ботинки.

– Уже уходишь? Может, сделаем еще один заход? Тут осталась парочка, – крепыш демонстративно покрутил в пальцах несколько презервативов. – Вчера вечером ты обещала мне использовать их все.

Прохладная ладонь Кары опустилась на покрасневшее лицо. Хилл хотела провалиться под землю. Оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда. Неужели одинокая посиделка в баре закончилась вот этим?

Кара планировала выпить несколько бутылок пива, снять стресс перед завтрашней казнью Грэма Сайлента – серийного убийцы, которого наконец-то удалось поймать и, после громкого разбирательства в суде, отправить в газовую камеру. Мерзавец изводил ее так долго, что Кара уже потеряла счет времени. Хилл смертельно устала от всех этих бюрократических моментов! От постоянных звонков репортеров, от вопросов отца – человека, которому вообще нельзя нервничать в его то положении. За последние месяцы на Кару столько навалилось, что нервы начали сдавать. Но то, что несколько бутылок пива могут перерасти в это огромное нечто, размахивающее членом? – к такому повороту событий Хилл готова никак не была.

– Ну так что? – подытожил здоровяк, положив руку себе на промежность.

Он вальяжно поднялся с кровати и подошел к Каре. На лице играла довольная улыбка.

– Ну что ты? Давай… вчера ты была более раскрепощенная, – громила протянул руку в сторону Кары и женщина мгновенно сработала на инстинктах.

Схватив его за указательный палец, Хилл выгнула кисть мужчины под таким углом, что тому ничего не оставалось, кроме как повалиться на пол. Пальцы хрустнули. Здоровяк пискнул, словно девчонка. Кара уперлась подошвой ботинка в его горло и приперла к полу.

– Еще раз попытаешься меня тронуть, и я тебе трахею сломаю, – прошипела Хилл, посильнее надавив ногой на шею. Взглянув на сморщенный пенис своего горе любовника, она добавила: – Руки есть, не пропадешь.

Лишь оказавшись на лестничной площадке Хилл смогла вдохнуть полной грудью. Больше всего она боялась, что эта образина выбежит из своей квартиры и продолжит домогательства. Бить здоровенного кабана желания не было совсем. Да и голова по-прежнему гудела. Нет, с алкоголем нужно завязывать. Еще одного такого случая Кара не переживет.

В кармане кожаной куртки завибрировал мобильник.

– Детектив Хилл, – ответила Кара.

– Здравствуйте, Кара, – прозвучал спокойный мужской голос. – Это доктор Моралес. Вам нужно срочно приехать в больницу. Вашему отцу стало хуже.

***

Роскошный номер люкс в самом дорогом отеле Глум-Сити, шикарное вечернее платье, бутылка шампанского за несколько тысяч долларов: разве ни к этому стремится большинство людей?

Сара Пэйн была отнюдь не из них. Все эти блага являлись лишь придаточным бонусом к тому, что она желала воплотить в жизнь. Проект Сары стартовал много лет назад. Шел со скрипом и паузами. Почти никто в него не верил. На определенном этапе вера начала покидать и саму Сару. Но в итоге, все получилось…

Сара надела платье. Поправила волосы, несколько часов назад старательно уложенные одним из самых известных стилистов. Налила себе бокал шампанского. Вскоре ей нужно спуститься вниз. Стать главным действующим лицом мероприятия, на котором будет объявлено о том, что проект «НЕБО» выходит на финальный этап тестирования. Если все пойдет по плану, то уже через полгода любой человек на этой планете сможет получить второй шанс. Сможет попасть в место, где нет ни болезней, ни страданий. Нет несправедливости.

Инвалиды, больные на пороге смерти, старики, уставшие нести тяжесть своего бренного тела! – все эти люди смогут подключить разум к «НЕБУ» и обустроить свой мир так, как этого желают именно они. Поистине самое грандиозное открытие человечества. Мир без границ. Мир, где каждый сможет обрести счастье. Если рай и существует, то врата в его чертоги раскроет именно Сара Пэйн. Ее имя останется на века.

Имя женщины, которой удалось обойти бога.

***

– Да ладно тебе, Барри, – крикнул Даг Перси. – Сыграем еще разок. Никуда эти ублюдки вонючие не денутся.

Барри Пеппер бросил карты на стол, допил остатки кофе из кружки с изображением его семьи и поднялся со стула.

– Перси, – сказал Барри, поправляя свою форму надзирателя. – Этим людям осталось жить всего ничего. Прояви хоть немного уважения.

– Нет, вы его слышали? – обратился Перси к коллегам. – Прояви уважение. Эти твари – убийцы, насильники и бог знает, кто еще. Уважение? Да у меня больше уважения к сортирному ершику, после того как с ним поработает Билли, – Перси кивнул в сторону уборщика, моющего шваброй пол в комнате отдыха персонала, – чем к этим отбросам. Всех их в газовую камеру. Была бы моя воля, я бы сам нажимал на кнопку, а потом смотрел в их молящие о пощаде рожи.

Барри окинул коллег взглядом. Все, как один, поддакивали Дагу Перси. Смысл спорить? Большинство этих парней не проработали здесь и пары лет. Легко судить, не зная деталей.

Пеппер находился в должности тюремного надзирателя блока для смертельно осужденных уже почти десятилетие. За это время бывало всякое. Как бы профессионально Барри ни относился к своей работе, но случалось, что он сближался с заключенными. Не все из тех, кого собирались засунуть в газовую камеру, были отмороженными убийцами. Встречались и достаточно достойные люди, на чью долю волей судьбы выпала плохая карта.

Как-то раз в этом блоке отбывал срок мужчина, который в итоге был казнен, но спустя буквально несколько недель открылись факты по делу, полностью опровергающие его вину. Барри хорошо помнил тот случай. На протяжении долгих месяцев разбирательств заключенный плакал каждую ночь и молил бога о спасении. Он клялся, что ни в чем не виноват, но Барри в то время, как и Даг Перси сейчас, смотрел на него свысока, будучи уверенным в том, что он оказался здесь полностью заслужено.

Да, за годы своей работы Барри Пеппер встречал разных заключенных, как приятных людей, так и совершенно безумных зверей. Но всех их объединяло одно: они боялись смерти. Какими бы внешне смелыми ни пытались выглядеть смертники, Пеппер читал страх в их глазах. Он отчетливо его видел.

Барри и представить себе не мог, что должно твориться в голове человека, сидящего за этими стальными прутьями. Просыпаться каждое утро с мыслью о том, что твои дни сочтены. Засыпать с видением того, как тебя засунут в пустую холодную камеру, с грохотом закроют двери и впустят туда смертельный газ. Вертеть в воображении сцену собственной смерти. Изо дня в день, каждую минуту, каждую секунду своего бытия. По ночам видеть кошмар за кошмаром.

Такой участи и врагу не пожелаешь, считал Барри.

– Пойду на обход, – сказал Пеппер, коротко кивнув Перси и остальным коллегам.

– Ага, – буркнул Даг. – Передавай привет. Скажи, я скоро приду, спеть им песенку на прощание. А еще я нассал им в чай! – коллеги Перси разразились хохотом.

Да, Барри встречал разных людей, но каждый раз, когда он проходил мимо камеры Грэма Сайлента, его пробирал холодный пот. Нет, заключенный Сайлент не обладал свирепым нравом или устрашающей внешностью. Тридцать лет, довольно моложавый мужчина с темными волосами: одна из прядей вечно закрывала его правый глаз. Но, смотря в это продолговатое лицо с легкой щетиной, Барри всегда находил внутри себя точный ответ: если кто и достоин смертной казни, так это Грэм!

В том, что заключенный Сайлент серийный убийца, за которым полиция бегала ни один год, сомнений не было никаких. Этот человек – чудовище. Наконец-то, маньяк пойман. Теперь горожане могут спать спокойнее.

– Барри, – отсалютовал Сайлент, принимая упор лежа в своей тюремной камере.

Пеппера даже передернуло от неожиданности. В это позднее время в блоке смертников спали даже самые буйные заключенные. Барри знал, что Грэм Сайлент мало спит. Ему хватало всего несколько раз в сутки прилечь на койку и продремать не больше двадцати минут. Все остальное время он упражнялся, читал книги или просто стоял в углу, спрятав лицо в тени. Но когда это самое лицо показывалось на свет, Барри Пеппер видел блаженную улыбку. Надзиратель мог дать руку на отсечение, что в эти моменты Сайлент вспоминал свои убийства. Вспоминал предсмертные крики жертв. Блуждал в чертогах своей памяти, выискивая самые яркие кадры того зла, что он привнес в мир.

– Не спится, начальник?

Грэм сделал несколько отжиманий от пола, на выдохе подскочив на ноги. Тусклый свет лампочки на потолке освещал худощавое, но в то же время натренированное тело. Верхнюю часть тюремной робы Грэм завязал на поясе, оголив торс. Барри невольно потрогал свой выпирающий живот. В сравнении с Пеппером, этот маньяк выглядел как Аполлон.

– Хм, – нервно усмехнулся Барри. – Ты не похож на человека, который знает, что завтра его казнят.

Действительно, этим Грэм Сайлент пугал его больше всего. За все то время, проведенное в стенах блока, Грэм ни разу не дал слабину. Со стороны казалось, что ни заключение в тюрьме, ни вынесенный смертный приговор, ничего из вышеперечисленного совершенно никак не повлияло на его жизнь. Он по-прежнему радовался каждому новому дню. Улыбался всем встречным надзирателям, шутил над убийцами в соседних камерах. Пеппер был уверен: все постояльцы блока смертников боялись Грэма Сайлента. Его безумие распространялось по воздуху.

Даже Даг Перси старался обходить камеру Сайлента стороной. После очередной шуточки Дага в адрес серийного убийцы, Грэм воспользовался ошибкой Перси. Молодой надзиратель стоял слишком близко к камере. Сайлент выхватил дубинку из рук Перси, обвел ее тому за затылок и со всей силы зажал лицо мужчины между стальными прутьями. Пока Перси кричал во все горло, зовя на помощь коллег, Грэм прокусил свою нижнюю губу и поцеловал горе надзирателя в засос, смачно проведя языком по всему лицу Дага. Выпустив Перси из захвата, Грэм бросил резиновую дубинку к его ногам и сказал, что болен СПИДом.

Даг мгновенно проблевался. Он так яростно оттирал кровь Сайлента со своего испуганного лица, что подбежавший к нему Барри подумал, он сотрет кожу до костей.

– Что случилось? – прокричал Пеппер.

– Что случилось? – завопил Даг. – Этот ублюдок засунул свой окровавленный язык мне в рот! Господи! Я не хочу умирать! У этой твари СПИД! Господи!

Упав на колени рядом со своей дубинкой, Перси заскулил. Барри повернул голову в сторону камеры Сайлента и увидел такое довольное лицо, словно Грэм только что посетил Спа-салон.

Вытянув губы бантиком, Сайлент сказал:

– Ты классно целуешься, малыш Даги. Будь я геем, обязательно бы за тобой приударил. У меня почти привстал. Смотри! – Грэм указал себе на пах.

Подобно обиженной школьнице Даг Перси подобрал дубинку и побежал вниз по лестничному пролету. Пеппер был уверен, что ближайшие сутки для Дага стали одними из самых нервных. Барри знал, что у Сайлента нет СПИДа. Он читал его медицинскую карту. А раз Перси так испугался, что тут же отпросился с работы и пулей помчался сдавать анализы, значит, Даг не ознакомился с личным делом Грэма Сайлента, как того следовало сделать по регламенту. Так к чему раньше времени снимать груз с его сердца? Пускай понервничает.

Вспомнив тот инцидент, Барри отошел от камеры Сайлента на шаг. Так или иначе, терпеть этого человека осталось всего несколько часов. Завтра утром приедет конвой и отвезет психа туда, откуда он уже никогда не вернется.

– Грэм, утром тебя казнят, – сказал Барри. – А ты даже не попросил последний ужин. Или разговор со священником.

Сайлент отошел к задней стене, взялся руками за металлические прутья на окне у себя над головой и начал поднимать перед собой ноги, прорабатывая мышцы пресса.

– У меня гипогевзия, – ответил Грэм. – Я не чувствую вкуса. Вся жратва как мыло. И как ты понял, – Сайлент сделал очередной мах ногами, – в данный момент я не голоден.

– А священник? – спросил Пеппер. – Неужели даже перед смертью тебе не хочется облегчить душу?

Грэм закончил упражнения. Опустился на ноги. Подойдя ближе к решетке, махнул головой, убрав с лица вспотевшую прядь волос.

– Не знаю, рассказывал ли вам кто, но священники любят растлевать малолетних детей. Серьезно. Я видел в кино. Вдруг ко мне в камеру придет один из таких? Я не смогу сосредоточиться на своих мыслях, если постоянно буду представлять этого старика со спущенными трусами, перед которым плачет ни в чем не повинное дитя. Да покарает кара божья всех этих подонков в рясе…

Барри понял, что говорить с психопатом совершенно бесполезно. У такого человека, как Грэм Сайлент, нет ни совести, ни чести, ни души. Он настоящий безумец, которого невозможно испугать или сломить.

– Прощай, Грэм, – сказал Барри, продолжив свой путь по одинокому металлическому коридору.

– До встречи… – донесся насмешливый голос Грэма Сайлента за спиной.