Глава 3

Доминику пришлось бежать, чтобы догнать Джинни в коридоре.

– Почему у тебя такой вид, словно Салли сказала что-то обидное?

– Я обиделась не на Салли. Вчера ты убедил меня, что я смогу уехать домой.

– Ты сможешь.

– Если захочу воспитывать ребенка на самолетах, летающих из Техаса в Ксавьеру и обратно.

Не дожидаясь ответа, она вошла в лифт и нажала кнопку. Доминик едва успел нырнуть в закрывающиеся двери.

– Прости, если правда показалась тебе неприятной.

– Ложная надежда – вот что неприятно. – Джинни сердито ткнула его пальцем в грудь. – Ты заранее знал, что я не соглашусь мучить ребенка бесконечными переездами. Но это не помешало тебе сделать вид, что вариант с моим возвращением в Америку осуществим.

– А что я должен был сказать? – Принц поймал ее палец. – Что тебе лучше не возвращаться домой?

– Да! Мне двадцать пять лет, и я три года разговаривала по душам с сотнями детей. Я способна переварить любую информацию!

Двери лифта распахнулись, и Джинни резво зашагала к двойным дверям в глубине холла. Принцу снова пришлось ее догонять.

– Прости, что не обрушил на тебя все сразу, как только ты перешагнула порог, а ждал, пока отдохнешь с дороги! Все опции, которые я обрисовал вчера, реальны. Если какие-то из них тебе не подходят, это не моя вина.

Джинни выдохнула. По тому, как менялось выражение ее голубых глаз, Доминик понял, что она услышала голос разума.

– Ты меня прости. Мой отец был безнадежным алкоголиком, который постоянно врал, и я никак не могу избавиться от ощущения, что мужчинам верить нельзя.

– Ничего страшного. Мне тоже трудно доверять людям.

Принц жестом предложил невесте сесть и продолжить разговор, но она покачала головой:

– Я правда очень устала.

Даже человек, которого не готовили в дипломаты, понял бы, что Джинни неудобно говорить о своем прошлом. А кто бы на ее месте захотел лишний раз вспоминать отца, чье пьянство со всей очевидностью делало жизнь близких невыносимой? По крайней мере, теперь Доминику стал ясен смысл слов Джинни о желании расти в такой семье, как у него.

– Еще я не успел рассказать, что юристы составляют договор, определяющий наши права и обязанности по отношению к друг другу и ребенку.

Она ненадолго задумалась.

– Пожалуй, в данном случае идея брачного контракта мне нравится.

– Ты сможешь проконсультироваться с юристом прежде, чем поставишь свою подпись. Это случится только в день свадьбы, времени достаточно. Джинни, никто здесь не хочет тебя обмануть. – Доминик был рад, что она успокоилась, но ее усталый, измученный вид внушал тревогу. – А теперь иди отдыхать. У нас впереди еще неделя, чтобы все как следует обсудить.

Доминик терпеливо ждал, пока Джинни сама решит, что выспалась и восстановила силы. Она вышла из своих комнат только к обеду.

– На сегодня у нас запланировано свидание в кофейне, – сказал он, радуясь, что Джинни чувствует себя лучше.

– Тогда пришли кого-нибудь помочь мне с одеждой. Я не могу показаться на людях ни в чем из того, что ты подобрал вчера.

– Хорошо. После обеда попрошу кого-нибудь из ателье зайти к тебе.

Кивнув в знак благодарности, Джинни посмотрела на поставленное перед ней блюдо и откинулась в кресле, словно хотела оказаться от него подальше.

– Что-то не так?

– Мне не хочется есть. Может быть, попробую какое-нибудь пирожное в кофейне.

Доминик со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. Джинни больше не сердилась из-за вчерашнего недоразумения, после долгого отдыха у нее не было повода жаловаться на усталость, зато она начала отказываться от еды. Принц предполагал, что безумная ситуация, в которой они оказались, способна на время лишить женщину аппетита, хотя, говоря по правде, перспектива выйти за него замуж не казалась ему такой уж чудовищной. В распоряжении Джинни было все, что она хотя бы теоретически могла пожелать, а она желала морить себя голодом без видимых причин.

– Апельсин за завтраком и пирожное на обед? Джинни, тебе необходимо съесть что-то еще. Закажи все, что сочтешь нужным.

Она снова кивнула, и Доминик почувствовал себя немного лучше. Он старался не допускать мысли, что Джинни противно есть с ним за одним столом.

После консультации с портными из дворцового ателье, часа ожидания заказанной одежды и часа, который Джинни потратила на свой туалет, они покинули дворец на личном «мерседесе» принца. К ее удивлению, он сам сел за руль.

– Разве нам не нужны телохранители?

– Они едут за нами. Было бы странно приглашать их принять участие в нашем свидании.

– Вот как?

Доминик делал вид, что его не тревожат односложные ответы Джинни, но беспокойство нарастало. Она ничего не ела в его присутствии, не хотела с ним разговаривать. Неужели он ошибся, полагая, что убедил Джинни смириться с происходящим? Или идея «выйти замуж за принца» оказалась непосильной для ее душевного равновесия?

– Ты же понимаешь, что на свидании в кофейне от тебя потребуется больше, чем одно слово на каждую мою реплику.

– Да.

Принц заскрежетал зубами.

– Мы могли бы начать разговор сейчас, чтобы выйти из машины погруженными в занимательную беседу, как нормальные люди.

– Я-то знаю, как быть нормальной. Это ты едешь пить кофе в белой рубашке.

– Я принц, и должен выглядеть соответственно.

– А еще ты – мужчина, собравшийся на свидание с женщиной, которая тебе, предположительно, нравится. Значит, с ней ты чувствуешь себя комфортно. Белая рубашка – нечто противоположное понятию «комфорт».

– Предлагаешь мне тоже натянуть драные джинсы?

– Шутишь? – Джинни засмеялась. – На свете нет ничего уютнее драных джинсов.

– Тогда мы оба выглядели бы так, словно решили на досуге покопаться в помойке.

– Я выгляжу как американская девушка на свидании с принцем, которого встретила совсем недавно. Мой гардероб отражает статус отношений. Чем серьезнее намерения, тем строже одежда.

– Пожалуй, это имеет смысл, пусть даже странный. Только не смейся над моей рубашкой прилюдно, хорошо?

Он припарковался на набережной, вышел под яркое средиземноморское солнце и открыл дверь автомобиля для Джинни. Папарацци, преследовавшие их всю дорогу от дворца, начали снимать, как только она ступила на тротуар. В узких синих джинсах, синей футболке, сандалиях и больших темных очках Джинни смотрелась очень органично возле маленького кафе у входа на пляж. Солнечный свет золотил светлые волосы, подчеркивал нежный оттенок кожи. Она никогда не ставила целью прожить жизнь в центре всеобщего внимания, как актриса или модель, но ее красота вполне этого заслуживала. Даже больше, чем вполне, поскольку была естественной, без пластики и фальши.