Цитаты из книг автора «Сьюзен Коллинз»

Две ночи назад у меня было чувство, будто Пит в миллионах миль от меня, зато сейчас я застигнута врасплох его близостью. Мы укладываемся, Пит подсовывает мне под голову свою руку и обнимает, словно защищает даже во сне.

Пита непросто сбить с толку. – Тогда мне придется догадываться самому, – говорит он, придвигаясь ближе. Впервые мы целуемся по-настоящему. Никто из нас не мучается от боли, не обессилен и не лежит без сознания; наши губы не горят от лихорадки и не немеют от холода. Впервые поцелуй пробуждает у меня в груди какое-то особенное чувство, теплое и захватывающее.

– Спи, – говорит он тихо, убирая у меня со лба выбившиеся пряди волос. Этот жест такой естественный и успокаивающий, совсем не то что наши наигранные поцелуи и ласки. Мне не хочется, чтобы Пит останавливался, и он как будто понимает меня. Он гладит мои волосы, пока я не засыпаю.

Мы с Питом снова сближаемся. Правда, иногда он все еще замирает, стискивает спинку стула и ждет, пока схлынет поток воспоминаний. Мне время от времени снятся кошмары о переродках и пропавших детях, и я кричу во сне. Но Пит рядом, он обнимает и успокаивает меня. А потом целует. Ночью я снова чувствую тот голод, который застиг меня врасплох на берегу. Я знаю, что рано или поздно это все равно бы произошло. Знаю, что мне нужен не огонь Гейла, подпитываемый гневом и ненавистью, а весенний одуванчик – символ возрождения, обещание того, что, несмотря на все потери, жизнь продолжается. Что все снова будет хорошо. И это может дать мне только Пит. И когда он шепчет мне: – Ты меня любишь. Правда или ложь?

Проснувшись, я короткое время упиваюсь блаженным чувством, которое как-то связано с Питом. Понимаю, блаженство – не самое подходящее слово для человека в моем положении, ведь, судя по тому, как идут дела, уже сегодня меня ожидает смерть. При самом лучшем раскладе получится уничтожить всех (и саму себя, конечно), чтобы мой напарник стал победителем Квартальной бойни. И все же, ощущение настолько неожиданно и приятно, что я стараюсь подольше его сохранить, но колючий песок, солнечный зной и чесотка возвращают меня к действительности.

– Должно быть, я очень тебя любил. – Да, – мой голос срывается, и я притворяюсь, будто кашляю. – А ты любила меня? Я опускаю глаза в кафельный пол.

Пит качает головой. – Я теряю контроль. Я сойду с ума, как и они. Как переродки, как безумная тварь, которая мечтает вцепиться мне в горло, – и тогда именно здесь, именно при этих обстоятельствах мне придется его убить. И тогда Сноу победит. На меня накатывает горячая волна ненависти. Сегодня Сноу и так слишком много выиграл. Может, это риск, может, это самоубийство, однако больше мне ничего не приходит в голову. Я наклоняюсь к Питу и целую его в губы. Все его тело содрогается, но я не отрываюсь, пока хватает воздуха. Мои руки ловят запястья Пита. – Не дай ему разлучить нас. Тяжело дыша, Пит сражается со своими кошмарами. – Нет. Не хочу… Я почти до боли стискиваю его руки. – Будь со мной. Зрачки Пита суживаются до размера булавочных головок, быстро расширяются, затем возвращаются к нормальному размеру. – Всегда, – шепчет он. Я помогаю Питу подняться.

– Ты все еще пытаешься защитить меня. Правда или ложь? – шепчет Пит. – Правда, – отвечаю я, хотя, думается, он ждет более развернутого ответа. – Такие уж мы с тобой – вечно защищаем друг друга. Примерно через минуту Пит засыпает.

Не возражая, он ложится, но не засыпает, а просто смотрит на стрелку, которая подергивается на какой-то шкале. Я смахиваю волосы с его лба, словно глажу раненого зверя. Пит застывает, почувствовав прикосновение, однако не отстраняется, и я продолжаю нежно гладить его по волосам.

Снова намеки. Будто в поезде произошло больше, чем на самом деле. Будто то, что было на самом деле – ночи, когда я сумела остаться в здравом уме лишь благодаря тому, что меня обнимали его руки, – больше ничего не значит. Будто я все время только притворялась, чтобы использовать его.