Несмотря на различия в способах колонизации фронтира еще со времени подписания Нерчинского и Кяхтинского договоров и китайские, и российские государственные деятели видели пользу в усилении контроля над перемещениями через границу. Небольшие груды камней, использованные для ее демаркации, не обеспечивали контроль метрополий над потоками людей и товаров и не способствовали формированию лояльного местного населения. Защита забайкальского, простиравшегося почти на две тысячи девятьсот километров фронтира с Китаем была нелегкой задачей[63].
Сразу после подписания Нерчинского договора в 1689 году Пекин для контроля новой границы с Россией направил войска из гарнизона Цицикар. Однако только после подписания Кяхтинского договора в 1728 году цинское правительство организовало постоянную охрану фронтира. Именно в этот переходный период впервые в китайской истории была сформирована полноценная структура пограничного управления, которая позволила государству определить границы и установить постоянную защиту рубежей. Это повлекло за собой создание в Маньчжурии гарнизонов: Айгунь на Амуре (1683), Мерген (1690), Цицикар (1691) и Хайлар (1732), последний располагался в степях Хулун-Буира. Тунгусские племена северной Маньчжурии как знаменные войска были включены в императорскую систему охраны. Вдоль нового фронтира с Россией маньчжуры начали возведение 47 караульных постов (калуни). Между соседними постами, так же как и русские, они обозначали линию границы небольшими турами. Двенадцать сторожевых постов были установлены вдоль внешней границы Хулун-Буира: девять вдоль Аргуни и три на сухопутной границе с Забайкальем. Автохтонные знаменные войска сменялись между этими постами каждые три месяца. Таким образом, цинский двор использовал местные коренные народы для подтверждения этого фронтира как части своих владений[64].
Императорский двор Юнчжэна постепенно увеличивал военное присутствие в Хулун-Буире. В 1743 году для командования всеми знаменными войсками в Хулун-Буире в недавно основанный гарнизон Хайлар был назначен генерал-лейтенант. Между Цицикаром и Хайларом были открыты десять почтовых станций – это было необходимо для ускорения коммуникации и усиления связи с центральными частями провинции Хэйлунцзян. Физическое укрепление китайского фронтира с Россией в Хулун-Буире продолжилось на протяжении XIX века. Внутренние и внешние кольца караульных постов сблизились за счет добавления новых постов вверх по течению Аргуни, созданных в основном для пресечения деятельности русских старателей на китайском берегу реки[65].
Такой способ контроля фронтира просуществовал вплоть до начала ХX века. Пополнение войск и установление дополнительных караульных постов продолжалось и в последние годы цинского правления. Китайский караульный пост на Аргуни, расположенный напротив казацкой слободы Староцурухайтуй, например, во многом походил на первые караулы[66], созданные полтора столетия назад. В 1898 году он состоял из семи юрт и был укомплектован одним дежурным офицером, его заместителем и тридцатью шестью солдатами, при этом постоянно на посту находились только восемь-десять военнослужащих. Смена войск по-прежнему осуществлялась каждые три месяца. Часовые снабжались жильем в юртах и оружием. Помимо скромной платы, за каждые три месяца службы караульные получали по две плитки спрессованного чая. Караульные войска не обеспечивались униформой, русские отмечали, что «каждый ходит, в чем хочет»[67].
Организация российского пограничного контроля была похожа, но не полностью повторяла китайскую модель. Территориальная экспансия России на восток требовала создания органов, которые одновременно бы и обеспечивали усиление границы, и способствовали присутствию гражданского населения, необходимого для экономического развития недавно присоединенных территорий. Привлечение казацких войск позволяло достигнуть обеих этих целей. Основные обязанности казаков включали защиту фронтира, содержание караульных постов, поимку беглецов, обеспечение безопасности российской экономической деятельности, а также контроль коренного населения. Особенно на протяжении XVIII века, когда казаки в основном не были этнически русскими, это также означало столкновения между казаками-бурятами и неслужилыми бурятами[68].
После подписания договора в 1728 году на забайкальском фронтире был установлен тридцать один караульный пост, каждый из которых был обращен к монгольским и маньчжурским постам (калуням) на другой стороне границы[69]. Каждый караульный пост должен был насчитывать от пяти до десяти юрт и был укомплектован представителями коренных народов – хори-бурятами на западных участках фронтира и эвенками (тунгусами) – на востоке. Задача приграничного патрулирования была возложена на двух только что назначенных инспекторов: один для восточного участка, другой – для участка западнее Кяхты. Каждое лето оба инспектора должны были объезжать свои участки для поддержания демаркационных знаков в надлежащем состоянии, проверки работы местных караулов и поимки беглецов[70].
Впоследствии были открыты дополнительные караулы, и к началу XIX века общее их число достигло семидесяти пяти, таким образом, расстояние между ними уменьшилось и составило примерно пятьдесят километров. Помимо пограничных постов были воздвигнуты укрепления – сначала вдоль западного участка и затем, между 1764 и 1773 годами, и вдоль восточного участка. Застава Новоцурухайтуй, расположенная на грунтовой дороге между Нерчинском и Цицикаром, например, была создана для защиты среднего течения Аргуни. Однако в условиях открытой степи такие укрепления с легкостью могли быть обойдены[71].
Пополняясь за счет местного набора среди коренных племен и привлечения сил из западного Забайкалья и других районов, казачьи полки росли медленно. Только начиная с 1770-х годов русские казаки начали переводиться из укрепленных застав на караульные посты вдоль фронтира, постепенно заменяя автохтонные отряды[72]. Значительно позже, уже в последние годы цинского правления, на китайской стороне правительство заменило патрули из коренных жителей на хань-китайские войска. Доля казацкого населения, участвовавшего в непосредственном патрулировании фронтира, оставалась низкой. Только 446 русских и 499 тунгусских казаков в 1842 году служили на цурухайтуйском пограничном участке протяженностью в две тысячи километров. Казаки на этом участке были прикреплены к трем заставам и распределены между тридцатью четырьмя постоянными и тринадцатью временными караульными постами. В среднем население постоянных караульных постов насчитывало 285 человек. Непосредственно на посту в каждом из них находилось от восьми до тринадцати русских казаков и от десяти до четырнадцати тунгусских казаков[73].
Устав «Об управлении инородцев» 1822 года впервые в истории ввел верховенство закона в Сибири. Он кардинально изменил всю административную систему и закрепил за коренным населением подчиненный политический статус с ограниченным самоуправлением, в основе которого лежала родовая и территориальная принадлежность. Устав также изменил структуру управления казаков Забайкалья. Теперь, когда китайский сосед казался более предсказуемым, она приобрела скорее гражданский, а не военный характер[74].
Обязанности и компенсации за службу казаков и китайских караульных были немного похожи. Русские рекруты, служившие 25 лет, получали шесть рублей в год, оружие и обеспечивались едой, однако экономика самообеспечения была основой их выживания. Государство способствовало самоснабжению, выделяя землю под казачьи станицы и селения. Таким образом, казаки в то время выполняли две государственные задачи: обеспечивали защиту фронтира и содержание дорог, а также занимались сельским хозяйством для пропитания. Неплодородная земля не позволяла казакам выращивать урожай на Забайкальском участке – здесь они промышляли засолкой рыбы или скотоводством.
Государственное обеспечение казаков из коренных народов было меньшим по сравнению с поддержкой, оказываемой этнически русским казакам, – они не обеспечивались продовольствием. Главным стимулом службы для всех автохтонных казаков было освобождение от выплаты ясака и получение земли, пригодной для сельского хозяйства и выпаса скота. Буряты, не состоявшие в казацких войсках, были вытеснены с этих зачастую плодородных земель, что вызывало их недовольство. Буряты-казаки были значительно богаче неслужилых бурят и относились к ним снисходительно. Казаки хори-буряты по сравнению с тунгусами находились в экономически более благоприятном положении. Буряты промышляли степным кочевым скотоводством на юге, тогда как эвенки полагались на охоту в лесах дальше на севере, а это было менее надежным источником пропитания[75].
Относительно мирное сосуществование, способствовавшее экономическому развитию имперского фронтира, завершилось в середине XIX века. Если эпоха Высокого Цина, продолжившаяся с середины XVII до конца XVIII века, ознаменовалась территориальной экспансией и политическими завоеваниями, сейчас маньчжуры столкнулись с серьезной внешней агрессией и внутренними противоречиями, которые включали финансовые трудности, разногласия между различными группами населения и вооруженные восстания. Российская империя в свою очередь, оправляясь от поражения в Крымской войне, продвинулась дальше в Центральную Азию и на Дальний Восток, создав тем самым необъятный фронтир с цинской империей, растянувшийся от Памира до Тихого океана.
В ходе российской экспансии на восток в 1847 году на должность генерал-губернатора Восточной Сибири был назначен Николай Николаевич Муравьев, который воспользовался столкновением маньчжуров с британскими и французскими войсками во время Второй опиумной войны и их борьбой с восставшими тайпинами и нянцзюнями. Занятость цинского правительства на других фронтах позволила осуществить Амурскую экспедицию (1849–1855), в результате которой Россия овладела крупными территориями севернее Амура и восточнее реки Уссури. Аннексия этих территорий была осуществлена на основании двух выгодных соглашений – Айгунского (1858) и Пекинского (1860), что привело к недолгой эйфории по поводу «российской Миссисипи» – реки Амур[76]. Границы на картах к середине XIX века казались установленными, однако структура власти на местах продолжала меняться.
Развернувшись на восток в середине XIX века, Россия значительно изменила организацию казаков на восточной границе империи. Согласно рекомендациям генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьева, которые он сформулировал в попытке провести экспансию в Амурский бассейн, в марте 1851 года было учреждено Забайкальское казачье войско. Эта новообразованная армия насчитывала 48 169 человек и состояла из казаков, в основном местных русских крестьян, но также и представителей бурятских и тунгусских народов. Значительная доля новых казаков практически сразу была направлена к новым амурским и уссурийским границам для заселения новообретенных территорий лояльными подданными. Административный характер Забайкальской области также претерпел изменения. Территории к востоку от озера Байкал превратились в обычную российскую провинцию в Восточно-Сибирском генерал-губернаторстве, возглавляемом военным губернатором, который заведовал гражданскими и военными делами. Позднее, в 1884 году, Забайкальская область вошла в состав Приамурского генерал-губернаторства. Таким образом, область стала частью российского Дальнего Востока и до 1906 года оставалась административно обособленной от собственно Сибири. Читинская слобода еще в 1851 году получила статус областного города и стала административным центром округа[77].
Когда в Российской империи в 1874 году был введен всеобщий воинский призыв, казацкие войска сохранили самоуправление. Несмотря на то что многие характеристики службы напоминали регулярную военную службу, существовали некоторые особенности, в частности каждый казак обязательно владел лошадью, и служба в этих войсках была дольше. Казацкие станицы в 1871 году получили определенную долю автономности и собственную администрацию, станичного атамана, а также станичный суд. Реформы приравняли местную администрацию к российской низшей административной единице – волости[78].
Несмотря на эти реформы, традиционные способы управления фронтиром оставались по большому счету неизменными вплоть до конца XIX века. Еще в 1899 году русский военный топограф отметил, что «в былое время, назад тому лет 20, для обозначения границы собирали казаков со всех караулов и бороздили землю посредством угловатых камней: лошади гуськом в одиночку и попарно тащили по земле камни на ремнях, веревках, укрюках и получалась заметная пограничная межа. Еще и ныне местами сохранились следы таких борозд. Но главными пограничными знаками служат курганы, набросанные кучи камней выше роста человека, по две вместе, по сторонам пограничной межи»[79]. Российское управление фронтиром на Аргуни изменилось мало, а китайский берег, возможно, изменился в еще меньшей степени. Несмотря на все это пополнение, войска были слишком сильно растянуты вдоль границы и не могли осуществлять контроль, необходимый для воспрепятствования кражам скота, контрабанде и другим нарушениям. Недостаточно укреплена была граница и для обеспечения соблюдения территориальных соглашений, которые препятствовали местным жителям и другим нарушителям переходить границу с целью выпаса скота, заготовки древесины и сенокоса на противоположном берегу реки.
О проекте
О подписке