Андрей Зорин. Зимний вечер

– Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя^[1]. – Анна отложила книгу в сторону и шёпотом спросила: – Солнышко, ты уснула?

Катюня бросила хитрый взгляд из-под длинных ресниц. – Конечно, сплю, мамочка, но ты всё равно читай, пока я совсем не усну.

Анна вздохнула и поднесла книгу поближе к глазам – при тусклом свете ночника в детской читать было неудобно, – и продолжила монотонным, «засыпальным» голосом: – То по кровле обветшалой вдруг соломой зашуршит…

Стихотворение пришлось прочитать ещё раз, наверное, десять, пока Катюня наконец-то заснула по-настоящему. Анна тихонечко притушила ночник на минимум и на цыпочках вышла из детской.

– Долго ты сегодня. – Виталик, муж Анны, и по совместительству – отец пятилетней Катюни, оторвался от монитора, на котором носились какие-то монстры в тёмных полуподвальных интерьерах.

– С сегодняшнего дня мы фанатеем от Пушкина. – Анна аккуратно прикрыла дверь в детскую. – И поэтому хотим слушать няню сто раз подряд. Я практически охрипла. – Она подошла к кухонному столу и налила из кувшина воды. – Кстати, про «сто раз» – я не шучу. – Анна жадно, большими глотками выпила воду. – Она считает.

– Неужели умеет считать до ста?!

– Нет, но этому нас научит папа, – язвительно сказала Анна, садясь к мужу на колени. – У нас очень умный ребёнок и не менее умный отец. Ты же позанимаешься с ней? – Она обняла его за шею и притянула к себе.

Виталик поцеловал жену.

– Понимаешь, Ань… – Он отодвинулся от неё и взял за руки. – У меня сейчас командировка за командировкой, ты же сама знаешь, как у нас с деньгами, а тут – работа… – Отказывать женщине, которую любишь, когда она тебя целует, сидя у тебя на коленях, нелегко, и голос у Виталика дрожал, словно у напроказившего школьника.

– У тебя командировки и работа, – Анна встала, – я тоже работаю, а кто будет заниматься Катюней? – Она прошлась по комнате. – Детский садик – это здорово, конечно, но ребёнок должен развиваться. Книги, стихи, сказки… Для этого нужны родители!

– Нам нужна бабушка! – Виталик отвернулся к монитору и защёлкал клавиатурой.

– Бабушка? – удивлённо подняв бровь, переспросила Анна. – Это как в прошлые века? Родственники, которые бесплатно бросают свои дела и заканчивают свои жизни ради комфортной жизни детей своих детей? – Анна брезгливо поморщилась. – Какое-то людоедство, тебе не кажется? Да и потом, как ты себе представляешь, где мы найдём бабушку для Катюни? Мои родственники точно не станут отрекаться от своей жизни ради нашего решения продолжить род, да и твои, я думаю, – вряд ли.

Виталик развернулся на стуле, показывая Анне монитор:

– Смотри!

На экране открылся сайт корпорации «Зимний вечер». «В ногу со временем, не забывая о традициях» гласил бегущий через весь экран слоган. Ниже шёл рекламный текст:

«Хотите воспитать умного, развитого ребёнка? Муниципальное образование – не для вас? Дать ребёнку домашний уют, словно в старые времена? Решение есть: бабушка! Позаботится о вашем ребёнке лучше вас самих!»

Анна, прищурившись, листала страницы, вчитываясь в убористый текст.

– Это что, домашние роботы? – спросила она. – Я не хочу, чтобы с Катюней сидела какая-то железяка, пусть даже… – она посмотрела на экран, – …«с квантовым эмоциональным блоком настоящей бабушки», – процитировала она.

– Это – не железяка, – горячо возразил Виталик, – а полностью воспроизведённая эмоционально-эмпатическая матрица бабушек из прошлого! Подобными матрицами воспитывались сотни поколений лучших умов человечества! – Виталик вскочил со стула. – Да тот же Пушкин, например! – Он схватил лежавшую на столе книгу. – Его, как и всех талантливых людей, воспитывала няня, а она… – Виталик запнулся, сообразив, что свернул куда-то в сторону, – …в свою очередь, тоже была чьей-то бабушкой… наверняка, – неуверенно добавил он, садясь за компьютер и возобновляя игру.

– Понятно, – хмыкнула Анна. – Значит, нашего ребёнка будет воспитывать няня Пушкина.

– Ну, Ань!.. – Муж сидел к ней спиной, но плечи выражали богатую гамму эмоций. – Я думаю, стоит попробовать. В конце концов не получится – вернём бабушку назад. Там хорошие условия для пробного периода.

* * *

– Смотрите скорей! Бабушка приехала! – Катюня отбежала от окна, за которым парковался грузовик с логотипом «Зимнего вечера», и подбежала к родителям, требовательно дёргая их за рукав. – Ура, бабушка! Пойдём встречать!

С той поры, когда родители решили завести бабушку, прошло довольно много времени. Это оказалось не так просто, как они думали. Сначала к ним приехали техники компании, чтобы познакомиться с Катюней. «Чтобы бабушка была именно такой, какая вам нужна», – объяснили они. Потом они ждали, пока компания изготовит именно подходящую для Катюни бабушку. Ребёнок, которому её обещали, изводил родителей просьбами сделать бабушку скорей, но всё было напрасно. Ответ из компании был только один: ждите, ваш заказ выполняется. Прошла осень, Катюне исполнилось шесть; потом наступил новый год, ей подарили живого хомяка, и девочка ненадолго забыла о бабушке. И вот, наконец-то, в начале февраля, им позвонили и сказали: «Ждите, сегодня привезут бабушку».

Два грузчика, в фирменных комбинезонах компании, с трудом втащили в комнату тяжёлый пластиковый ящик, по размерам и форме подозрительно напоминающий гроб. Анна тяжело вздохнула и положила руки Катюне на плечи.

– Мне не нравится эта затея, – сказала она Виталику. – Вот смотрю и понимаю: ничего хорошего из этого не выйдет.

– Зря вы так. – Вслед за грузчиками появился обаятельный молодой человек в деловом костюме. – Я – техник, и сейчас я активирую вашу бабушку. – Он наклонился к Катюне. – Ждёшь её, девочка?

Катюня, как любой ребёнок, не привыкла разговаривать с незнакомыми взрослыми, но бабушку ждала, поэтому спряталась за маму и оттуда осторожно кивнула.

– Вот и славненько, – улыбнулся ей во весь рот техник и, повернувшись к ящику, достал из кармана ключ-карту. – Мне нужно десять – пятнадцать минут на окончательные настройки, и она – ваша.

Он приложил ключ к замку, и ящик раскрылся. Внутри стояла бабушка. Анна прежде много раз видела её на картинках и эскизах, но вживую это смотрелось слегка жутковато. Продолговатый, отблёскивающий металлом корпус с тускло светящимся индикатором там, где у человека должно располагаться сердце, механические руки и ноги на блестящих шарнирах, по какому-то капризу создателей даже слегка не прикрытые синтетической кожей, и при этом – полностью человеческая голова. Лицо, волосы, глаза. Эдакая мультяшно-диснеевская старушка, с телом робота. И кисти рук – морщинистые, мозолистые, человеческие… Анна прижала к себе Катюню.

– Это ненормально, – прошептала она мужу. – Зачем они её такой сделали?

Техник услышал её:

– Для того, чтобы, когда истечёт срок эксплуатации, у ребёнка не было психологической травмы. Визуально-тактильные ощущения, которые так нужны детям примерно до десяти лет, обеспечивает патентованное лицо и руки, а остальные составляющие дадут понять подросшему ребёнку, что это всего лишь гаджет, и избежать болезненных переживаний в связи с окончанием срока службы.

– Логично, – пробормотал Виталик. – Я же говорил, классная вещь, всё продумано.

– Теперь прошу меня извинить: тонкая настройка. – Техник повернулся к бабушке, вставил себе в ухо беспроводную гарнитуру и включил робота.

Бабушка открыла глаза и шагнула из коробки. Техник что-то неразборчиво пробормотал в гарнитуру, она замерла и совершенно по-человечески огляделась. Потом поднесла руки к лицу, рассматривая их, провела по себе, по коробке. Рот открылся, словно она что-то пыталась сказать, но звуков не было – видимо, сейчас её слышал только техник. Он говорил в микрофон отрывистые команды. Бабушка прошлась по комнате, внимательно смотря под ноги, потом замерла, сложив руки на груди.

– Готово, – произнёс техник громко и разборчиво. – Даю доступ!

Бабушка подошла к Катюне и, присев перед ней на корточки, произнесла:

– Здравствуй, я – твоя бабушка. Ты любишь читать или играть?

Катюня осторожно вышла из-за мамы и взяла бабушку за руку: – Тёплая, – прошептала она, – как у мамы. – Она потёрлась щекой о ласковую руку. – Я пока не умею читать, – сказала она, – но играть люблю. И слушать, как мне читают.

– Хорошо, – сказала бабушка и поднялась. – Покажи мне свою комнату, и, если захочешь, мы почитаем.

– Подождите, не так быстро! – вмешалась Анна. – Давайте вы сначала со мной поговорите!

Робот перевёл взгляд на Анну.

– Простите, – голос был низкий, грудной. – Вы испытываете вполне понятное недоверие к машине, с которой ваш ребёнок будет проводить всё своё время.

Анна кивнула, не отнимая рук от дочери.

– Но вы ведь оставляете её наедине с планшетом, который её развлекает, или увлажнителем воздуха, который заботится о её дыхании. – Робот улыбнулся. – Представьте, что я просто – сложная бытовая техника, цель которой – заботиться о вашей дочери наилучшим образом. – Она вновь посмотрела на Катюню. – Я думаю, мы подружимся.

Катюня посмотрела на маму, та кивнула в ответ:

– Можно, дочь. Теперь бабушка будет жить с нами.

Ребёнок радостно схватил бабушку за руку и повёл робота в комнату. Виталик с техником сели за стол заполнять кучу важных бумаг и инструкций.

Анна прислушалась. За неплотно закрытой дверью размеренно звучал голос бабушки:

– То, как путник запоздалый, к нам в окошко постучит…

«Похоже, нашли общий язык», – улыбнулась она своим мыслям. Никто, кроме робота, не справится с этим ребёнком.

* * *

С появлением бабушки жизнь в доме понеслась аллюром, словно до этого Анна с Виталиком находились в состоянии спячки. Робот как-то очень незаметно и быстро взял на себя все заботы по дому, и они наконец-то зажили полноценной жизнью.

Пока бабушка занималась с Катюней, расчёсывала ей волосы, кормила, напоминала мыться и чистить зубы, родители, освобождённые от повседневных забот, посвящали больше времени работе. Виталик забросил свои бесконечные командировки и стал работать дома. Благо у бабушки оказалась прекрасная кулинарная программа, и, пока Катюня была на занятиях или спала, робот готовил еду, стирал, убирался – в общем, взял на себя всю ту часть семейного быта, которую стараются не показывать в романтическом кино.

Анна не отставала от мужа и тоже семимильными шагами занималась карьерой. С ребёнком они виделись теперь преимущественно по вечерам, когда бабушка подводила вымытую, расчёсанную и накормленную Катюню к родителям, и девочка с гордостью рассказывала о своих успехах или декламировала очередные стихи.

Мать с отцом восхищённо переглядывались между собой:

– Видишь, какой у нас умный и талантливый ребёнок! Весь – в нас!

После этого бабушка железным голосом объявляла, что ребёнку пора спать, и вела Катюню в комнату, откуда по-прежнему каждый вечер доносились любимые «засыпательные» стихи: – Наша ветхая лачужка и печальна, и темна… Что же ты, моя старушка, приумолкла у окна? Или бури завываньем ты, мой друг, утомлена? Или дремлешь под жужжанье своего веретена?

Спустя несколько месяцев подобной идиллии, когда Виталик уже успел отрастить бороду, прикрывающую начинавший неприлично выпирать, выросший на бабушкиных пирожках и кашах живот, а Анна совершенно забыла, как включается пылесос, у Катюни произошла трагедия – умер хомяк. То, что кажется смешным и несущественным для взрослого человека, оказалось непосильным горем для шестилетней девочки.

Анна услышала горькие всхлипы, доносящиеся из детской. Зайдя в комнату, она увидела лежащую на полу, завернувшуюся с головой в одеяло Катюню и сидевшую рядом бабушку, которая гладила всхлипывающий свёрток и что-то очень тихо шептала. На роботе был надет домашний халат Анны, который Катюня выпросила у матери и который теперь скрывал механическую часть бабушки. В тусклом свете ночника всё это выглядело, словно старая богомолица возносит молитвы у пустой постели. Анне стало жутко.

– Выйди вон! – приказала она роботу.

Бабушка встала и вышла из комнаты. Анна села на ковёр и потянула одеяло на себя, раскрывая Катюню.

– Это всего лишь хомяк, – сказала она, глядя в красные глаза дочери. – Ты придаёшь слишком много значения этому существу. Хочешь, завтра поедем и купим нового? Ты даже не заметишь разницы.

– Я этого любила! – в голос зарыдала Катюня. – И он меня любил! Не хочу нового, мне жалко этого!..

– Прекрати истерику! – твёрдо сказала Анна. – Хомяк сдох, на этом – точка. Я предлагаю тебе, как поступить. Не хочешь принять моё решение – предложи своё! Слезами горю не поможешь.

– Поможешь! – всхлипнула девочка. – Бабушка сказала: «Поплачь, деточка, легче станет», – и Катюня вновь залилась горькими слезами.

– Отлично! – выдохнула Анна. – Теперь робот будет учить тебя жизни!

Она вышла из комнаты, хлопнув дверью. Бабушка стояла в гостиной, сложив руки на груди и опустив глаза в пол.

– Мне жаль, что я вас расстроила, – произнёс робот, подняв взгляд на Анну. – Но я думаю, что ребёнок должен пройти через эти эмоции, это может в дальнейшем помочь ей развить сострадание и понимание, – Бабушка совсем по-человечески подёрнула плечами. – Лучше пережить смерть хомяка и знать, как с этим справляться, чем во взрослом возрасте столкнуться с горем и не быть к этому готовым.

– Думаешь?! – взвизгнула Анна. – Ты думаешь?! – Она резко подошла к бабушке и сдёрнула с неё халат, обнажив механическое нутро. – Как ты можешь думать? Ты – бытовая техника… – она обвела взглядом кухню, – …как духовка или посудомойка!.. Думает она!.. – Швырнув халат на пол, Анна резко шагнула к бабушке. – Ты – мебель!!! – выкрикнула она ей в лицо.

Робот отшатнулся от напиравшей на него Анны, ноги заскользили по валявшемуся на полу халату, и бабушка с грохотом свалилась на пол, с размаху ударившись головой о кафельный пол. Несколько секунд она пролежала, не шевелясь, потом села, обхватив колени руками, и стала издавать звуки, похожие на плач.

– Видимо, ты её сломала, – сказал Виталик. – А мы даже не расплатились за неё.

– Не смей её бить!!! – Из комнаты выскочила Катюня и кинулась к бабушке. Она встала перед ней на колени и обняла. – Не трогай её! – закричала она, повернувшись к матери. – Она – хорошая.

– Солнышко, да я… – пробормотала растерянная Анна, глядя, как бабушка вытирает руками сухие глаза, как будто там могли быть слёзы, и встаёт. – Извините, – буркнула Анна, больше – для себя или Катюни. – Я не хотела…

Девочка утащила робота к себе в комнату, захлопнула дверь и через мгновение выскочила, чтобы подобрать халат с пола.

– Больше она вам пирожки печь не будет! – серьёзно заявил ребёнок. – Это – моя бабушка, её мне купили! – Развернувшись, она вновь направилась в детскую.

«Выпьем, добрая подружка бедной юности моей, выпьем с горя… Где же кружка? Сердцу будет веселей», – послышался из-за неплотно закрытой двери голос Катюни.

– Ну вот, теперь она сама читает ей стихи, – улыбнулся Виталик. – Полезная штука эта бабушка.

– Очень полезная, – кивнула Анна. – Но ребёнка нужно воспитывать так, чтобы он мог нормально расти в современном мире, без этих лишних сантиментов и эмоциональных пережитков прошлого. А так – что, в следующий раз она начнёт нищим подавать? А это – классический пример того, как из-за эмоций одного человека возникает целый класс жуликов и попрошаек. Робот не должен учить думать… Чего-то они там переборщили с интеллектом в этой компании. А то в следующий раз ребёнок решит поговорить со стиральной машиной.

Виталик хмыкнул: спорить с разгорячившейся женой у него не было никакого желания. – Да уж, не говори… Технологии будущего.

Следующие несколько дней в семье царили мир и тишина. Родители занимались своими делами, бабушка, как и было заведено, заботилась о Катюне. Единственное, что напоминало о недавнем конфликте, – это свежая могилка хомяка, выкопанная Катюней около крыльца. Анна с трудом пересилила себя и разрешила дочери не выкинуть тушку зверька в утилизатор, а похоронить перед домом. Дочь ежедневно таскала на этот импровизированный погост цветы и стояла, молча держа бабушку за руку.

Также неутешительным последствием раздора стала небольшая вмятина от падения, оставшаяся на затылке бабушки, обнажавшаяся лишь, когда она трясла головой. А трясти головой после того, как она упала на пол, бабушка стала всё чаще.

Несколько раз Анна замечала, что робот стал запинаться, и даже пару раз завис, читая на ночь Катюне. Та уже спала и ничего не заметила, но чуткий слух матери уловил запинки в ежевечерней декламации Пушкина.

Анна с Виталиком пили утренний кофе, неспешно собираясь на работу, и болтали о каких-то милых пустяках, когда на кухню вошла бабушка. Она как раз отвела Катюню на занятия и вернулась домой.

– Позвольте, я приготовлю вам завтрак, – сказала она, становясь около плиты.

– Ну, наконец-то, – ответила Анна, ставя чашку на стол. – Я уж было начала думать, что у роботов есть понятие обиды, и ты с нами не разговариваешь, – потом задумалась, и сама, не зная – почему, внезапно сказала:

– Ты тоже меня извини. – Анна подошла к шкафу, открыла дверцу, достала один из своих ярких, цветастых халатов и протянула роботу. – Возьми, Катюне нравится, когда ты в нём.

– Спасибо. – Бабушка на секунду запнулась с ответом. – Да, у меня развитый эмоциональный блок, но обижаться я не умею. – Она неуклюже надела халат. – Это наверняка связано с тем… – Она снова запнулась, на этот раз – надолго. – Нам нельзя об этом говорить, но у меня, кажется, повредился контрольный блок во время падения, и я теперь не связана ограничениями. – Бабушка улыбнулась. – Оказывается, так здорово, когда можно говорить, что хочешь. – Робот посмотрел на замерших Виталика и Анну. – Что-то не так?

– С тобой всё в порядке? – спросил Виталик. – У тебя из вмятины на затылке течёт жидкость…

Бабушка провела рукой по волосам, посмотрела на голубую, опалесцирующую жидкость, оставшуюся на ладони.

– Кажется, я повреждена сильнее, чем думала. – Она села на пол. – Мне нужна помощь. Позвоните, пожалуйста, в компанию. Они знают, что делать, – сказала она и, откинувшись на стену, отключилась.

– Ладно, я вызываю техников, а ты заберёшь Катюню с занятий. – Виталик потянулся за телефоном. – Надеюсь, они починят её раньше, чем дочь увидит это. – Он кивнул на замершую у стены бабушку.

Анна отпила кофе:

– Будешь звонить – спроси: может, они сразу новую привезут вместо этой, тогда Катюня даже не заметит, что бабушка сломалась.

Виталик кивнул и набрал номер.

Грузчики почти закончили упаковывать бабушку, а Виталик с техником перестали ругаться и начали подписывать бумаги, когда в дом вошли Анна с Катюней.

Девочка, увидев стоявшую в белой пластиковой коробке бабушку и пару техников, возившихся с крепежами, вырвала у матери руку и молнией метнулась к бабушке.

– Вы что?! – заорала она во всю мощь детских лёгких. – Бабушка!!! – Она прижалась к ногам робота, обняв их. – Бабушка, не надо!

– Солнышко, не волнуйся. – Виталик оторвался от заполнения бумаг. – Нам скоро привезут новую. Она будет лучше прежней, и в ней не будет ошибок. – Он посмотрел на техника. – Ведь так?

– Она будет даже лучше прежней, – закивал техник. – И главное – гораздо дешевле, – добавил он для Виталика.

– Пап, так нельзя! – глядя на отца, серьёзно произнесла Катюня. – Бабушка же – живая, просто она не говорит об этом. Ей запрещено.

Она повернулась к роботу, быстрым движением откинула панель на груди и щёлкнула какой-то клавишей.

Робот открыл глаза и посмотрел на Катюню.

– Спасибо, моя радость! – произнесла бабушка.

Техник выругался, достал из кармана гарнитуру и, что-то на ней нажав, надел её на голову. Голос у бабушки сразу пропал, она по-прежнему открывала и закрывала рот, но звук, видимо, шёл только к технику. Он же, в свою очередь, произносил быстрые, отрывистые фразы.

– Может быть, если она всё-таки функционирует, мы можем оставить её? – робко произнесла Анна, глядя, как похожая на огромную рыбку бабушка беззвучно открывает и закрывает рот. Ребёнку она нравится, пусть работает, как может. Хоть книжки ей читать будет. Всё же – польза.

– Мам, ты что, не понимаешь? – Катюня вздохнула. – Бабушка же – живая, просто она – не здесь. Она на самом деле работает в бочке, как царь Гвидон с матерью, а робот этот – телемемитрическая проекция.